Страница 122 из 154
Приняв удар на разлетевшийся обломками щит, я вложил больше силы в удар, и булава смяла шлем, дробя кости под ним, разбрызгивая мозги и кровь.
Общая схватка продолжалась, две толпы давили друг друга щитами и доспехами. Но нас было больше, и пока у меня получалось дать нам побеждать.
Вот одного благородного, подцепив ноги алебардой, роняют на землю и разбивают голову, вот другому втыкают копьё в лицо. В подобной свалке мало становятся значимы навыки фехтования. Лишь опыт, выдержка и стойкость.
На меня вылетела пара очередных, усиленных зельями, бойцов. Отбив несколько ударов, убил сначала одного, а потом и второго. Подкрепления аристократов начали редеть, пока на площади не осталась только несколько десятков ожесточённо отбивающихся благородных.
Подхватив очередной щит, я шагнул ближе, чувствуя, как меня со спины подпирает строй горожан. Удар, ещё один, прорваться в тыл. Ещё два трупа, и, вынужденные отвлечься на меня бойцы, начали падать под ударами остальных. Через две минуты всё было кончено.
Вскинув над головой булаву, я закричал:
— Ар-р-ра-а-а!
За спиной меня поддержал крик сотни глоток.
Это был перелом. Мы быстро добили выживших врагов и отступили назад, унося наших раненных. Обстрел до сих пор продолжался.
— Ищите в домах эликсиры и алхимию, пытайте, если потребуется. Нужно позаботиться о пострадавших, — приказал я, привалившись к стене и пытаясь отдышаться. Сняв перчатку и шлем, протёр лицо ладонью. Бросив взгляд вниз, скривился: рука вся в чужой крови.
Пару минут я немного отдохнул, выпив воды и восстановив дыхание. А потом подошёл один из бойцов со словами:
— Бьёрн, через два дома сильный кто-то засел, мы уже пятерых потеряли, нужно помочь.
Тяжело вздохнув, надел шлем, последовав за ополченцем. Проскользнули дворами через пару домов и, поднявшись на второй этаж в крупном имении, оказались перед сваленной из хлама баррикадой. Раздался звук спущенной тетивы, и я, вскинув руку, выловил стрелу пред лицом сопровождающего меня бойца.
Тот побледнел, присел за баррикаду ниже, спасая голову, и горячо поблагодарил:
— Спасибо! Спасибо!
Я только покачал головой и одним прыжком оказался на той стороне. Принял стрелы на щит, потом же туда пришёлся удар топора, расколов его на куски. Поморщившись, ответил булавой в голову. Но противник увернулся, сам, в свою очередь, атаковав мою ногу. Сдвинувшись назад, обрушил удар сверху, принятый им на треснувший щит.
Очень быстро и сильно бьёт, конечно. Особенно обращал на себя внимание его одноручный топор: толстое, даже на вид плотное древко, широкое лезвие, способное вынести самые сильные удары.
Ну и скверной от аристократа, разумеется, несло знатно. Но затягивать не хотелось, и, улучив момент, составил и активировал программу движения, щедро залив скверны. Ногу стрельнула боль, а отлетевший в стену от удара стопой боец пытался вдохнуть, опустив взгляд на смятую кирасу.
Удар булавы размозжил ему голову, а я выхватил из разжавшегося кулака топор. Отрубить голову ещё одному бойцу, пройти вдоль мелькнувшего копья, ломая грудину ударом ноги женщине. Сзади что-то толкнуло в спину, и, резко развернувшись, взмахнуть топором.
Сглотнув, постарался не смотреть на упавший безголовый труп мальчика лет десяти, сжимающего в руках короткое, почти игрушечное, копьецо. Встряхнулся и бросился дальше, вламываясь в другую комнату. В этом доме сложностей больше не возникло.
За ним последовал другой. А потом ещё и ещё, сливаясь в кровавую карусель из выбитых дверей, раскрытых в криках ярости и страха ртов, и бесконечных ударов топора. Долго. Выматывающе. И страшно от того, что творили мои же люди. И я сам.
Уже темнело, когда мы закончили зачистку. На ногах осталось всего три десятка бойцов, сейчас собравшихся передо мной. Остальные оказались, по большей части, ранены или убиты.
В квартале было тихо, только от домов, где сейчас оказывали помощь нашим раненым, раздавались стоны. Остальных мы убили. Стариков, женщин, детей. Всех.
Окинув взглядом бледных ополченцев, смотрящих на меня, всё, на что меня хватило — это сказать, постаравшись выглядеть уверенно:
— Мы сделали нужное дело! Это то, что постигнет всю эту мразь!
— Постигнет!
— Хорошо.
— Правильно!
Однако голоса не звучали уверенно, кровавое опьянение и адреналин сходил, оставляя понимание содеянного. Вздохнув, я оглядел трупы на земле вокруг и уже намного более искренне, хоть и горько, произнёс.
— Кто, если не мы? Отдыхайте, мужики. Это только начало!
Приложил кулак к сердцу с коротким поклоном и направился к постоялому двору. Перед глазами стояли трупы женщин и детей. Мутило, к горлу подкатывала тошнота. Но дошёл я уверенно и, узнав насчёт купальни, направился туда, встретив по пути Элеонору.
Увидев меня, девушка побледнела и, сделав шаг в сторону, пропустила меня вперёд. Проигнорировав её, я ввалился в купальню и стал сдирать с себя доспехи с одеждой. Плюнув на предварительную помывку, погрузился в ванную.
А вынырнув, не обращая внимания на вошедшую принцессу, стал яростно тереть лицо, смывая кровь. Так погано мне никогда не было. Я убивал много, но к настоящей войне на уничтожение с таким градусом ненависти ничего не может подготовить. Горожане даже не насиловали аристократок, хотя попадались вполне себе красивые, их сразу убивали, зачастую, жестоко.
Бросив взгляд на Элеонору, я махнул рукой, показывая на место рядом с собой в ванне, и тяжело выдохнул:
— К такому меня жизнь не готовила!
Скинув платье, она опустилась в воду и осторожно спросила:
— Вы освобождали квартал знати?
— Освобождали? — скривился я. — Мы вырезали там всё живое. Вообще всех людей.
— Большие потери? — нахмурилась она.
— В основном, раненые, — отмахнулся и, зачерпнув воды, брызнул себе в лицо.
— Всё же хорошо? Ты не пострадал?
Сжав кулак перед собой, я глубоко вдохнул, смотря на подрагивающую руку, и выдохнул. В очередной раз напомнив себе, что нужно разговаривать, объяснять, иначе даже самые близкие люди могут не понять, что у тебя на душе, и придумают себе лишнего.
— Я не монстр, Эля. Убивать женщин и детей для меня перебор.
— Это было нужно? — мягко спросила она, садясь мне на живот.
— Я просто не мог остановить людей, умирающих ради того, чтобы убивать благородных, — поморщился, но закончил: — Это не нужно, но было неизбежно.
Поёрзав, она бросила на меня ожидающий взгляд. Но встретив пустые, полумёртвые от усталости глаза, вздохнула и, слезая с меня, предложила:
— Пойдём отдыхать? Завтра будет легче.
— Надеюсь, — поморщился, вставая из ванны.