Страница 1 из 19

Надежда умирает последней

Аньярская Рина

Рина Аньярская

Роман-противостояние

Возрастное ограничение: 18+

Литературный редактор – Марина Мягких

Корректор – Евгения Романычева

Фотоиллюстрации – Антон Ярко

Каллиграфия на старофранцузском в иллюстрациях – Станислава Радецкая

Исторические консультанты – Артём Шабанов, Михаил Ерунов

Предисловие

Прежде чем уважаемый читатель окунётся в удивительный и противоречивый мир Франции середины XVII столетия, я хочу рассказать, благодаря кому в моей книге появились относительно исторически правдивые иллюстрации.

Идея проиллюстрировать роман-противостояние «Надежда умирает последней» реальными фотографиями, а не рисунками, принадлежала Anton’у Yarko – создателю одноимённой творческой группы в социальной сети ВКонтакте Yarko! Силами этого маленького коллектива и были созданы все фотоиллюстрации для романа, которые в дальнейшем обрабатывались фотохудожником под масло.

На этом ребята не остановились, решив для пробы записать несколько коротких видео… В итоге получились настоящие анонсы книги (тизеры) в видеоформате. Но, как известно, аппетит приходит во время еды. И в результате проект творческой группы Yarko! разросся до глобальных масштабов, благодаря чему у моего романа-противостояния появилось два буктрейлера. Модели превратились в актёров, одновременно шли съёмки фото- и видеоматериалов. Работа кипела полтора года.

Сценарий тизеров и буктрейлеров принадлежит перу Anton’а, бессменным реквизитором и организатором съёмок стала его «Золотая муза» Марина Чибисова.

Но всё это не было бы возможно без удивительных людей, увлечённых XVII столетием не меньше, чем я. Поэтому выражаю глубокую признательность за помощь в воплощении моего книжного мира следующим коллективам:

Студия европейского историко-сценического фехтования «Силуэт»;

Военно-исторический клуб Regiment de Bretagne – мушкетёры Бретонского полка;

Студия Сценического Фехтования Destra;

Студия сценического фехтования Personae dramatis;

Санкт-Петербургский Фехтовальный Клуб;

Детско-юношеская студия «Петергофская стража»;

Конный клуб в Орловском парке (Прокат карет в СПб).

Роман-противостояние «Надежда умирает последней» посвящается всем, кто искренне любит историю XVII века и романтику плаща и шпаги.

Приглашаю погрузиться в атмосферу католической Франции времён Тридцатилетней войны с её противоречиями в духовной и социальной сфере, витиеватыми человеческими судьбами и непредсказуемым сюжетом, который диктует сама Жизнь.

Часть I. Когда теряешь надежду

Глава 1. По воле Бога и матери Мадлон

Говорят, что глаза – зеркало души. А вот зеркалом чего являются волосы?

Голову Ленитины де Сентон – дочери небогатого провинциального барона – с детства украшали локоны, упрямо вьющиеся в крутые крупные кольца смолянисто-чёрного цвета. Эти длинные роскошные волосы всегда были предметом гордости как самой девочки, так и её родителей.

Сентоны не отличались ни богатством, ни знатностью. Пятнадцать лет назад глава семьи получил наследство от бездетного дяди, погибшего при осаде Ла-Рошели: титул и крохотное имение Бель Эр, доходов от которого едва хватало, чтобы содержать жену и детей. Из пяти рождённых выжили только двое – Мишель и Элена-Валентина, которую с детства называли Ленитиной. Мадам де Сентон исповедовала протестантство, поэтому о каноническом имени девочки в доме барона очень быстро позабыли. Воспитанием сына и дочери женщина занималась исключительно сама, предпочитая не нанимать гувернёров. Впрочем, делалось это скорее из соображений экономии, чем из гордости.

Когда пришло время подумать о будущем Ленитины, родители решили отправить её на год в пансион урсулинок. Его открыла известная в провинции аббатиса – мать Мадлон[1], настоятельница женского монастыря святой Маргариты при крохотном городке Серсе. Выпускницы пансиона славились кротостью нрава, набожностью и здравомыслием, что очень высоко ценилось у провинциальных женихов. А родной город Сентонов – Ребон[2], расположенный на западной оконечности Франции, был настолько далеко от сияющей столицы, что думать об ином предназначении для юной дворянки не приходилось. К тому же орден урсулинок занимался образованием местных девушек совершенно бесплатно, а воспитанницы находились на полном содержании монастыря. Поэтому за год Бель Эр намеревался скопить денег, чтобы обеспечить дочери приданое.

Шесть месяцев провела Ленитина в пансионе, изучая грамматику, живопись и женские премудрости, которыми церковь разрешала интересоваться юным барышням. Летом по просьбе старшего брата родители забрали её в родной дом на месяц, после чего снова вернули в пансион для продолжения обучения. Но, передавая дочь аббатисе, Антуан де Сентон, барон де Бель Эр неосторожно обмолвился, что Ленитина уже сговорена, и к зиме, когда девушке исполнится семнадцать, он заберёт её из пансиона, чтобы выдать замуж.

Всё бы ничего, только наречённым мадемуазель де Сентон оказался сын известного в городе немецкого банкира, переселившегося из Пфальца во Францию в начале затянувшей войны между католиками и протестантами[3]. Войны, которая в те годы ещё не называлась Тридцатилетней и провозглашалась как Священная – то есть война за веру. А для матери Мадлон принадлежность юноши к германцам означала лишь одно – еретик.

В крохотной келье было темно и душно. Ленитина стояла на коленях перед распятием, но не молилась. Девушка вспоминала семью и Ганца[4] – своего любимого, единственного и ненаглядного Ганца. Прикрыв глаза, мадемуазель де Сентон окунулась в тот загадочный и прекрасный мир грёз, куда было легко перенестись, но оставить который получалось крайне сложно.

Грубо пошитый белый вимпл[5] покрывал кудрявую голову Ленитины, пряча под тканью роскошные чёрные локоны. Бесформенная одежда, похожая на рясу монахини, скрывала в своих многочисленных складках точёную девичью фигурку с давно округлившимися формами.

Личико юной воспитанницы пансиона урсулинок было очаровательным. Правильные мягкие черты вчерашней девочки обещали стать особенно притягательными, когда девица войдёт в сок и станет женой любимого мужчины. Густые тёмные реснички и ровные дуги бровей подчёркивали бледность её аристократических щёк, на которых в этот миг играли отблески одиноко горящей свечи. В таком освещении лицо Ленитины становилось ещё милее, а сама девушка – ещё прелестнее.

На деревянном столе стояла скудная монастырская трапеза, оставшаяся с вечера нетронутой. В келье царила полная тишина.

Нарушая покой ночи, в коридоре послышались тяжёлые гулкие шаги, в замочной скважине противно заскрежетал ключ, и дверь с мерзким скрипом отворилась. На пороге появилась пожилая объёмная аббатиса в тёмной рясе.

Настоятельница происходила из богатой мещанской семьи. Её отдали монастырю семилетней девочкой, поэтому она никогда не знала мирской жизни, прилежно исполняя обязанности новиции[6]. В шестнадцать лет юная душа приняла постриг и стала называться сестрой Мадлон. Как позже призналась на смертном одре её мать, ребёнок был прижит на стороне от проезжего офицера гвардии, поэтому не мог оставаться в доме законного супруга женщины. Явление, собственно, рядовое и ничуть не удивительное для своего времени. Поэтому на происхождение приплода закрывали глаза и… отдавали его в монастырь, чтобы таким образом замолить перед Господом грех.

Устаревшая форма французского варианта имени «Магдалены».

Ребон – вымышленный город в провинции Сентонж.

Семья переехала в разгар Чешско-пфальцского периода Тридцатилетней войны (1618—1624), когда земли Рейна подвергались постоянным разорениям с обеих сторон войсками наёмников.

Имя «Ганц» образовано от немецкого слова «ganz», то есть «целый, совершенный».

Вимпл – женский головной убор, покрывавший голову и шею, носили в основном монахини и вдовы.

Название католической послушницы.