Хитросплетения

– Я просто хотел Вас увидеть, маркиза, – прошептал едва слышно Ландешот и опустился на одно колено. – Не прогоняйте Вашего пленника…

– Могу ли я как-то скрасить Ваш плен? – приподняла брови Констанция, ошарашенная таким поведением мужчины.

– Просто подарите мне время.

Лорд так и не отпустил её руки.

– Времени у меня мало… – промолвила француженка. – Увы…

– Как бы я хотел, чёрт возьми, чтобы Вы были здоровы сейчас, – горячо прошептал англичанин. – Но Вы не примете моё предложение, даже если я сделаю его официально?

Де Нанон отрицательно покачала головой:

– Уже нет, Чарльз… При всём моём желании уже нет…

Первый пэр опустил голову на колени дамы, утопив лицо в складках её пышного платья. Свободной рукой девушка провела по золотистым волосам герцога и с нежностью произнесла:

– Мне, право лестно… Хоть я и знаю про принцессу.

Ландешот поднял взгляд:

– Вы могли быть моим единственным шансом стать свободным от этой преступной любви. Мне жаль, что не сложилось. Но мы с Вами так тесно связаны, что и впредь придётся быть в одной упряжке. Я уже не могу исчезнуть из Вашей жизни, Констанция. Я привык к Вам, и мне Вас безумно не хватает…

– Да, такова наша доля, герцог. Поднимитесь. Не дай Бог, увидит кто.

– Ну и пусть. Вы женщина и должны быть желанны. Пусть лучше думают это, нежели догадываются о сути разговора… Вы ведь от него? Скажите, что он ответил.

Констанция поняла, что вопрос касается Генуэзского.

– Не готов, но подчиняется, – произнесла девушка.

– Он спасёт всех нас, – прошептал мужчина. – А мы спасём его.

Д’Альбре в знак согласия прикрыла глаза.

Юджин Олдерс, лорд Лот кружил по сёлам в поисках жены со вчерашнего вечера. Он понимал, что далеко бандиты уйти не могли, ливень перебил все их планы. Повязанный по рукам и ногам разбойник, передававший записку, поймать которого рыцарям Красного ордена не составило труда, точно указал на местонахождение придорожной гостиницы, где оставил своих подельников и пленницу. Но добравшись до нужного поворота, барон не узнал ничего путного, кроме сбивчивых рассказов прислуги и стряпухи о том, что в номерах поселились странные люди, один из которых был благородной крови, с ним была дама, но она обратилась в кошку, а после и вовсе исчезла, околдовав всех, кто находился рядом.

Куда после приключения с кошкой подевались «высокородный господин» и его горбатый слуга, никто толком сказать не мог.

Одно барон понял наверняка: его жену бандиты потеряли. Но куда делась Шарлотта? Ответа не было. Расспросы прохожих не давали никакого результата. Пять рыцарей Красного ордена и муж баронессы решили разделиться, чтобы зайти в каждый дом каждого села и выяснить, не видел ли кто рыжеволосую аристократку.

Лишь к вечеру вторника лошадь завела Юджина Олдерса в ту деревню, куда сутками ранее приехала его измотанная супруга. Возле крайнего дома разговаривали двое: пастор и мужчина средних лет.

– Если ничего о даме не узнаете, то сообщите мне, я передам её в приют, чтобы не стеснять вас, – донеслись слова до слуха Лота, и сердце его ёкнуло.

Спешившись, он приблизился к мужчинам крупными шагами и посмотрел в их лица:

– Я ищу рыжеволосую даму, которую похитили бандиты несколько дней назад.

Мужчина, бывший хозяином дома, скукожился. Пастор смиренно ответил:

– Мне очень жаль, сударь… Пройдите в дом.

И отступил, освобождая путь.

Дыхание барона остановилось. «Нет, я не могу потерять её, нет!» – мысленно воскликнул Лот, решительно шагнув через порог. Хозяйка, увидев его, без слов поняла, кто перед ней.

– Вы тот самый Юджин? – спросила она, едва шевеля губами.

Барон кинулся к женщине, схватив её руки:

– Где?

Крестьянка кивнула в сторону смежной комнаты, и Лот опрометью бросился туда. На окровавленной постели лежала его жена. На миг Юджин Олдерс замер, не веря своим глазам. Но его зоркий глаз в тот же миг приметил, что грудь женщины вздымается. «Жива!..» – ликующе прошептал мужчина и припал к её ложу.

Схватив бледную тонкую руку, он покрыл её поцелуями и прижался к тыльной стороне ладони щекой, шепча: «Очнитесь, милая, прошу Вас, Чарли…»

Пастор, неловко шагнув в комнату, обернулся к хозяйке и проговорил, едва слышно: «Никогда не видел ещё столь любящего супруга…»

Барон поднялся на ноги, взял исхудавшее лицо жены в свои ладони, словно желая этим вдохнуть в неё жизнь.

– Что случилось? – прошептал Юджин Олдерс, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в частности.

– Она потеряла ребёнка этой ночью. Врача мы только что отпустили, он уверял, что её жизни больше ничего не угрожает, – скорбным голосом проговорил пастор.

– Девочка стойко боролась, – всхлипывая, произнесла хозяйка дома. – Вчера она была ещё в памяти… Боялась засыпа́ть, боялась, что это случится…

Глаза барона забегали, изучая изгибы тела любимой жены. «Бедная моя, Вы снова пережили этот ужас…» – мысленно обратился он к ней. С трудом оторвавшись от постели супруги, Юджин Олдерс повернулся к хозяйке и пастору:

– Пойдёмте, я должен обговорить с вами детали, – оказавшись в первом помещении дома, барон уточнил: – Сколько я должен Вам, святой отец?

– Сколько сочтёте нужным – возьму только на храм.

Барон, не глядя, влез в карман и, вынув мешочек с монетами, протянул священнику. После этого повернулся к хозяйке дома.

– Говорите, чего Вы хотите. Я сделаю всё.

Женщина лишь рукой махнула и заплакала.

Юджин Олдерс прошёл по комнате, стуча шпорами. Пастор откланялся.

– Я верну все расходы на доктора сполна и вас с мужем озолочу, – проговорил барон. – Любое Ваше желание, что в моих силах, выполню. Вы сохранили жизнь моей жене, а для меня она – самое ценное, что есть в этом мире.

Лорд Лот положил на столик увесистый мешочек.

– Здесь золото. Вы до конца своих дней ни в чём не будете нуждаться, обещаю.

– Она… – всхлипывая и вытирая глаза уголком передника, замычала женщина. – Она так хотела малыша сохранить…

Барон прикрыл глаза от боли. К выкидышам жены он уже так привык, что каждый новый становился для него лишь очередным поводом корить себя за неосторожность. Надежды на то, что супруга когда-нибудь родит, у барона уже не осталось.

– Пригласите доктора, прошу Вас, милейшая. Я хочу с ним поговорить.

Наблюдая за комнатами Констанции в подзорную трубу, Филипп Говард содрогнулся. Телохранитель француженки покинул будуар, и его вожделенная маркиза осталась наедине с герцогом Ландешотом.

Внизу живота больно потянуло, кровь в жилах закипела и стала с силой бить в виски. «Наедине! – возмущался католик. – Значит, слухи правы: у них роман! Ах, протестантская недотрога, ты проводишь время в любовных играх, пока меня нет, пользуясь тем, что я не могу до тебя дотянуться… А что скажет твой полюбовничек, если узнает, кому ты отдала свои первые вздохи, Пантера? А тот страстный поцелуй у алтаря?!»

Куражиться в мыслях, наблюдая за окнами, можно было сколь угодно долго, но сын Фицалана прекрасно понимал, что предъявить что-либо де Нанон, и уж тем более Ландешоту, он не может…

Сложив трубу и выругавшись себе под нос, тайный агент покинул комнату, выскользнув на улицу. Наблюдать за тем, как проводят время маркиза и герцог, сидящий у её ног, ему не хотелось. Но тянуло к окнам француженки неумолимо.

Не успев понять как, Филипп очутился у гостевого корпуса и застрял меж вязами. Его багровая от злости физиономия торчала из кустов, светлые усы грозно шевелились, но слова так и оставались беззвучными, не срываясь с губ. Вдруг окно первого этажа распахнулось, и меж створок показалось дуло аркебузы.

– Я предупреждал Вас, сударь, – сипло произнёс Жак, взводя курок.

Щелчок заставил Говарда прийти в себя и вспомнить, что шкура ему дороже страсти.

– Я уже ухожу! – подняв ладонь, словно отгораживаясь от мужчины, по-французски ответил Филипп и нырнул в кусты.

Жак довольно усмехнулся и плюнул ему вслед, опуская оружие.