Страница 7 из 12
Глава 4
— И что мне делать! У, сука!
Бедро обожгло, и Алексей стремительно обернулся — и вовремя, иначе бы вторым ударом этот мальчишка вспорол бы ему живот, а так сталь ножа раскроила лишь ткань.
«Бывших палачей не бывает, а этот гаденыш, кандидат в каты, вон как наловчился ножичком орудовать!»
Мысль пронеслась в голове — и он осознал, что не мальчишка перед ним, а махровый убивец, что не раз помогал при пытках своим наставникам, и ничего детского у этой юной мразоты в душе не осталось.
— Гаденыш!
Места для жалости в душе не осталось — его хотели зарезать, напав сзади, а все эти слезы и просьбы были чистейшим обманом, каким пользуются убийцы, что не могут принять открытый бой и делают ставку на коварный удар в спину. Еще год назад, в покинутом им мире, он бы попытался разоружить поганца, и сдал бы в милицию. И посадили бы мальца в лучшем случае в колонию для несовершеннолетних, откуда бы он вышел готовым преступником. А в худшем оставили на свободе, и он бы начал убивать людей всерьез, без слез и сопель, наслаждаясь.
«Нет ни возраста и пола — здесь все убийцы! И если ты не убьешь, то зарежут тебя. А потому никакой жалости — тебе ее тоже не дадут! И этот малец злобно бы хихикал, прижигая твое тело раскаленным железом. Так что пощады не проси, и сам ее не давай!»
— Брюхо вспорю, дядя!
От сверкнувшего клинка засапожного ножа Алексей еле успел уйти в сторону, и, выбросив кулак в лицо отвлек на секунду внимание — ловкий оказался, стервец, раскроил рукав лезвием. Но этого хватило, и царевич сам ударил, попав острием клинка в печень.
— Уй-ю! Больно…
Юный палач скрючился, стал жалобно подвывать собачонкой, скулить принялся. В глазах исчезла лютая злоба, они наполнились слезами. Алексею словно резануло по сердцу, он сделал шаг вперед, чтобы перевязать своего противника, совершенно подзабыв про предательское нападение. И зря — маленький подручный палачей нанес удар ножом, целя в сердце, от которого Алексей чудом отклонился.
— Убью, гад!
Все воспитание исчезло в одночасье — он понял только сейчас, что попал в звериный мир, в котором нужно жить по волчьим правилам, первое из которых гласит — «не жалей врага».
— Получи, мразь!
Он перехватил руку с ножом, согнул ее в локте — силы ведь у взрослого мужчины намного больше, и воткнул нож в живот несостоявшемуся убийце на всю глубину.
Дымящаяся кровь обагрила руки!
Малец истошно завыл, свалился, засучил ногами. Алексей поднял с пола свой нож и без всяких эмоций, словно бездушный механизм, воткнул его в грудь — бил точно в сердце. Крики сразу прекратились, конвульсии сотрясли щуплое тельце и подручный палача затих, уставившись в потолок остекленевшими глазами.
— Надо всех проверить! И добить…
Злость раздирала душу, будто хищный зверь своими когтями рвал ее в клочья окровавленными кусками. Суматошно метались в голове мысли, что он не должен становиться таким, а оставаться человеком. Но тут же прокатывался волной мутный вал, в котором был только один постулат, вбитый в череп раскаленным гвоздем — «с волками жить — по-волчьи выть».
Первым делом осмотрел дьяка — артерия на шее билась под пальцем. Схватил веревки с лавки и крепко спутал запястья за спиной, потом стянул лодыжки. Как очнется, то приказного нужно будет допросить с пристрастием, хоть на куски разрезать.
— Старая сволочь знает много, а мне любая информация позарез нужна, особенно в нынешнем положении. Выбираться отсюда как-то нужно, как-то не привлекает смертушка в застенках местного КГБ.
Алексей бормотал себе под нос — хоть адреналин продолжал немного бурлить в крови, но уже чувствовался «откат», силы потихоньку покидали его тело. А потому стал осматривать других, что еще четверть часа тому назад были вполне здоровы и собирались его истязать.
Офицер был сражен наповал — лезвие ножа вошло в тело почти целиком, а это ведь девять сантиметров отточенной стали. Уцепился пальцами и выдернул тонкую пластинку. Разобрал быстро «стрелялку», привел ее снова к бою — стальная пружина могла держаться согнутой с четверть часа, но держать ее в таком положении дольше было чревато.
Бросил взгляд на подручного ката — жалости к мальчишке уже не испытывал, прикинув, что тот вырос бы изрядным мерзавцем — нормальный человек не станет учиться палаческому ремеслу. Одно непонятно — какого хрена он помогал «пыточникам», кто из начальства мог разрешить подобное занятие мальчишке?!
— Нет на мне вины! Его убили как раз те, кто сделал из него палача! И не хрен жалеть этих уродов — каждый сам делает свой выбор! Так, и эти готовы — уже остывать начали!
Алексей попинал носком сапога тела двух катов, которых зарезал в камере. И задумался — он находился в пыточном застенке, но ведь где-то рядом есть и тюрьма с камерами, где содержатся подследственные.
Не может не быть!
— Ладно, вначале старца допросим наскоро, определимся, как мне жить дальше! А там и действовать начнем!
«Завод» закончился — Алексей устало уселся на лавку. Расстегнул кафтан, порядком потрепанный и исполосованный ножом. Ран было две — порез на бедре, и кровоточащая царапина на животе. Вздохнул с нескрываемым облегчением — он ожидал гораздо худших повреждений.
«Откровенно повезло, что они «лопухнулись», ведь с меня «Рэмбо» никогда не выйдет — я не спецназ или десантура, обычный мехвод и на рукаве «капуста». Не ожидали они, что развяжусь в камере, и, тем более, что пущу в ход оружие. А еще фактор численности свою роль сыграл в их «благодушии» — все же их было пятеро против одного, к тому же избитого и связанного. Вот и опростоволосились!»