Страница 23 из 34
Волк обиженно устраивается у костра. Рыбка сделала хвостом, рыбка. Рыба, рыбина. Может, и форель. Как это написано в той странной книге?
«Возьмем, например, форель. Существует только один сорт рыбы - живая форель. И есть только один способ ее приготовления - рыбу отваривают с долькой лимона и подают со сливочным маслом. Увы! Форель стала редчайшим продуктом, и, пытаясь соответствовать упорным требованиям некоторых клиентов, мы вынуждены сами выращивать форель, и тогда мы готовим ее так: «одеваем» рыбу в бил и подаем с тонко нарезанными шампиньонами. Жареный миндаль и кусочек сливочного масла не помешают такой «форели в рубашке»[1] .
Хныщ откладывает книгу и смотрит на остатки заката, уже почти полностью сожранного тьмой. Не только забытые слова, но и забытые понятия. Хотя когда-то он хорошо знал, что такое лимон. И сливочное масло. Уже много лет он готовит на жире, у него есть в пещере погреб, в нем он и хранит свои запасы. Ненавидит вытапливать жир, все вокруг воняет, Волк сходит с ума, скоро опять придется брать лук и идти искать свиней, зима ведь не за горами. А вот клиенты… Он смутно вспоминает, кто это. Когда он работал, то у него тоже были такие. И сам он тоже бывал клиентом, но слово это сейчас ничего не значит. Лимон - да, ведь где-то еще есть лимоны, там, где почти всегда тепло и где есть море.
Слово, на которое он для себя давно наложил запрет. До ближайшего моря ему не добраться. Он просто сдохнет по дороге. Умрет и Волк, и кости их будут белеть в каком-нибудь овраге.
Масло, лимон… Клиенты… Смешная книга. У них с Волком сегодня на обед была куропатка. Одна на двоих. Хотя Волк еще подкормился бурундуками и даже принес одного Хныщу, но у этих полосатых зверьков какой-то тошнотворный привкус. Куропатку же он поймал сам, наловчился ставить силки.
«Зажарьте молодую куропатку. Это легко. Но, пожалуйста, сделайте это, как полагается - мясо должно оставаться розовым. Тут требуется чувство меры и немного заботы. Снимите с костей филе и око-рочка. Остатки подрумяньте в масле с луком шалот, тмином и лавровым листом. Полейте сухим белым вином.
Упарьте, добавив бульона из дичи и размятой гусиной печени. Соус пропустите сквозь сито.
А немного сливочного масла пойдет соусу на пользу. Выложите каждую половинку куропатки на крутон, посыпьте молотыми сухарями. А потом сбрызните старым ромом. Соусом поливайте, не стесняясь. Ведь вы уже проверили, достаточно ли в нем приправы. В середину блюда положите несколько кусочков фуа-гра, завернутых в рубленные трюфеля».
А он просто сварил похлебку. Ободрал птицу, выпотрошил, порубил на куски и бросил в котелок. Туда же бросил несколько картофелин и зелени. Картофеля выросло немного, но до весны хватит. Если он доживет до весны. Поэтому так и ценны дни, вроде того, что подходит к концу - тихие, с рассеянным светом и божественным закатом. Когда нет ветра и кажется, что все хорошо. Смешная книга - если судить по ней, то им с Волком просто нельзя было готовить куропатку, они ее испортили, хотя Волк сгрыз все кости, сожрав перед этим кожу и требуху. Только вот что такое крутон? В книге нет сноски, а посмотреть ему негде. Так и умрет, не зная, что это за зверь.
- Как дела, Волк?
Волк отчего-то начал поскуливать, потом встал и закрутил башкой.
- Тебе что-то не нравится?
Волку часто что-нибудь не нравится. Летом это комары, мошка, мухи, слепни. Зимой - мороз. Весной и осенью - грязь и дождь. Также ему не нравится голод, хотя голод не нравится никому. А еще Волку не нравится, когда он ранит подушечки лап и когда у него схватывает живот. Но больше всего ему не нравятся чужие.
- Чужие, Волк? - спрашивает Хныщ.
Волк внезапно успокаивается и ложится у его ног.
Наверное, просто что-то примерещилось. Или где-то вдалеке раздался шорох. Или внезапно поднявшийся ветерок принес какой-то запах.
Сегодня ясно.
И хорошо заметно, как одна из звездочек двигается. За ней возникает другая и тоже направляется к земле. И еще одна.
Хорошо, если бы это были корабли пришельцев, думает Хныщ, и улыбается.
Утки улетели, пришельцы заняли их место.
Он не против, чтобы один из кораблей сел рядом, хотя бы на той стороне озера. Как и положено, с шумом и грохотом, только вот ничему этому не бывать.
Ни длинные и тощие с вытянутыми зелеными лицами, ни маленькие колобки с шевелящимися на голове антеннами, ни змееобразные создания с ушами-локаторами и зубами, хранящимися отдельно, в карманах возле головы, никогда не прилетят. Им нечего делать в этом дерьмовом мире, который сдыхает последние двадцать лет.
Сдыхает, но никак не может сдохнуть. Хныщ вспоминает еще одно слово: агония.
Да, именно так это и называется.
И мир, и они сами - в агонии. Но сегодня был хороший вечер и потрясающий по красоте закат, так что можно просто смотреть на небо, считать падающие звезды и даже еще немного почитать, пока костер не затух.
Опять просыпается Волк.
Умная собака, наверное, что-то опять учуяла.
Временами Хныщу становилось жутко интересно представить себе человека, который когда-то купил эту дурацкую книгу. Наверное, тот любил читать ее вечерами, сидя на кухне и поедая наскоро приготовленный ужин из полуфабрикатов, принесенных из ближайшего супермаркета. Опять куча ничего не значащих слов. Кухня, полуфабрикаты, супермаркет. Лук, охота, дерьмо… Тот человек не дожил, от него осталась смешная книга. Про всякие вкусные вещи, о которых остается лишь читать. Чтобы не забывать слова.
Звезды посыпались одна за другой, Хныщ смотрел на небо и внезапно ему стало страшно. Прошедший вечер был слишком хорош, а это значило одно: жди события, которое опять все перевернет. Нет, свет не появится и пришельцы не прилетят, но что-то изменится, может, ему, Хныщу, даже придется уходить отсюда. Из пещеры, где он прожил уже столько лет, от этого озера, которое так любит Волк. Что-то должно произойти, поэтому пес сегодня такой беспокойный, вот опять крутит башкой и не спит, принюхивается к чему-то, даже скалит зубы и рычит. Тихо, но угрожающе, охраняет территорию и защищает хозяина. Собирается защищать. Я отдам за тебя жизнь. Я перегрызу горло. И не надо спрашивать кому!