Третий муж

— Лиза, очнись, очнись! — кричала она, — Катюша жива!

Я же смотрела ей лицо и не понимала, что она говорит и о чем. Все было каким-то кошмарным сном. Потом, уже в больничной палате, когда мне сообщили, что дочка даже не проморозилась, я, наконец, отошла и смогла уже более реально посмотреть на случившееся. Как рассказала мне она, в тишине перед сном, они с девчонками и ребятами решили озоровать на льду речки, как делали такое не раз.

— Но сейчас не рассчитали силы, и не подумали, что так получится. Мамочка, — прижималась она ко мне, — прости, пожалуйста, я больше никогда так не буду.

Я молча обнимала, ее и слезы текли по моему лицу.

— А как дядя Сережа? — вдруг спросила она, слегка оттолкнув мои руки, — Что с ним?

— При чем здесь он? — не понимала я.

— Так это он нас спасал, — воскликнула она, — это он бросился к нам, когда мы попадали в воду. Было так страшно, мы кричали, а он бежал к нам и раздевался на ходу. Потом начал вытаскивать по очереди. Я видела, как он спрыгнул в воду, и меня вытолкнул на лед. И всё. Потом ничего не помню.

Я онемела от неожиданности:

— За все время я даже не удосужилась спросить, кто их спас, — ахнула я, — видела же голову мужчины в полынье, но мне было не до него в тот момент. А это, оказывается, Сергей! Как он? — заволновалась я и вышла из палаты, попросив Катюшку лежать тихо.

— Я спрошу про дядю Сережу, дочка и вернусь. Хорошо?

Та обещала и укрылась одеялом. Выглянув, поняла, что кругом тишина. Прошла к посту с дремлющей медсестрой. Та, услышав мои шаги, встрепенулась и подняла голову. Она задремала и была несколько смущена этим. Я замахала рукой на ее виноватое выражение и спросила про Сергея. Она была в курсе и сказала, что с тем мужчиной, что спасал детей, было всё в порядке, что его осмотрели и тот не захотел оставаться и ушел домой. Это меня несколько успокоило. Сейчас я не могла ему позвонить, так как было уже поздно, а свой телефон оставила дома, когда бежала впопыхах к речке. Своим же, когда те ждали в коридоре вместе со мной, я сказала, что останусь с Катюшей, а им надо идти. Мать не хотела, но я уговорила ее отдыхать, после всего случившегося и присмотреть за отцом, так ему уже здесь сделали укол от повышенного давления, так он взволновался.

Вернувшись в палату, увидела, что дочка уже спит и сама прилегла рядом. Мне не спалось, то ли от возбуждения произошедшим, то ли от тревоги за Сергея. Я не знала как он и что с ним. Это меня напрягало, и сердце щемило от неизвестности.

Глава 30

Утром я позвонила маме и узнала, что случилось тогда на реке. Она рассказала, что дети попали в полынью от неудачно развороченной лунки для ловли рыбы.

— Мужики рубили лед топором, как сказали полицейские, когда исследовали место ловли, — говорила она, — а ночью подморозило и засыпало снежком, вот дети и не заметили. Под таким напором лед проломился, и они рухнули в воду. К тому же сразу же намокли и главное испугались. Хватались друг за друга и за края льда, а он обламывался под их руками. Да и не могли бы выбраться, если бы не Сергей. Он был недалеко на рыбалке и видел их группку. Но даже ахнуть не успел, как всё и случилось. А потом бросился в воду. Говорят, если бы не он, то мы бы имели пятерых мертвых детишек,

Тут она всхлипнула и закашлялась. У меня схватило сердце, и я задохнулась, представив себе такую картину. Опомнившись, успокоила мать и спросила и про него и про отца. Та сказала, что отец в порядке, а вот от Сергея пока нет вестей. Она звонила, но ни он, ни его родня молчат.

— Может, ты сама позвонишь? — подвела она итог нашего разговора, — Я же скоро буду у вас и принесу вещи для Катюшки.

Нас выписывали, и я ждала врачебного обхода. После их спокойного резюме, я собрала дочку, и мы уехали домой. Ей еще нельзя было выходить в школу, необходимо было полежать в домашней обстановке. В этот же вечер я позвонила Сергею, после его очередного пожелания «добрый». Он тут же откликнулся, будто держал трубку в руке.

— Слушаю тебя, Лиза, — услышала я его какой-то странный бодрый голос.

— Как ты? — спросила я, слегка откашлявшись от волнения, — Как себя чувствуешь?

— Спасибо, нормально, — откликнулся тот, — Что мне сделается. А как там Катюшка?

— С ней всё в порядке. И спасибо тебе, — тут я всхлипнула, — Если б не ты…

— Ну-ну, — услышала я, — не плачь. Я не смог бы жить, если бы кто из них утонул. Особенно твоя дочка. Она мне очень нравится, — тут его голос слегка дрогнул, и в нем появились заботливые нотки, — Надеюсь, что купание в проруби ей легко обошлось. Присмотри за ней сейчас, мало ли что.

Тут он закашлялся и мне послышались непонятные нотки. Кашель перерос в спазмы и Сергей отдалился.

— Сережа…Сережа…Что случилось? — почти кричала я, но был слышен только странный хрип, а потом услышала голос его матери:

— Лизонька, — сказала она торопливо, — Сережа очень застужен после той проруби. У него температура высокая, а он не хочет ложиться в больницу. Может, ты его уговоришь? Ведь после такого ранения, когда он еле выжил, его легкие очень плохи. Осколок всё еще сидит в одном из них. Врачи не могут его удалить. Говорят, что рядом с сердцем.

Я ахнула.

— Мария Семеновна, я скоро буду.

Бросилась в прихожую и заторопилась с одеванием.

— Ты куда? — выглянула мать из кухни, — скоро обедать.

— Мама, — бросила я уже открывая двери, — с Сергеем беда. Надо его в больницу.

— Как? — воскликнула, она, — Позвони потом обязательно.

Я махнула рукой и выскочила, сжимая сигнальный гаджет. Машина пискнула и, сев за руль, еле дождалась открытия ворот. Выехав из поселка, рванула к дому друга. Вбежала в подъезд, не чувствуя под собой ног и зазвонила в двери. Мать открыла, и лицо ее было заплаканным.

— Где? — вскрикнула я.

— Там, — манула она рукой в сторону его комнаты.

Быстро раздевшись, прошла к дверям и, выдохнув, с улыбкой вошла в комнату. На кровати, почти сливаясь с простыней, лежал Сергей и смотрел на меня воспаленными глазами. Его лицо осунулось, выделялись синяки под веками, хрипло дышал и слегка подкашливал.

— Ах, мама, мама, — еле выдавил он и прикрыл глаза, — зачем? Вот и Лизу смутила. Да всё у меня нормально. Вот полежу немного и…

— Я вижу, как у тебя нормально, — перебила его, наклоняясь над ним и пробуя рукой лоб.

Он пылал жаром и под волосами виднелись капли пота. Увидев рядом на тумбочке градусник, заставила его измерить температуру и поняла, что всё очень плохо.

— Я вызываю скорую и тебя надо в больницу, Сережа, — сказала я строго.

— Не надо, Лиза, — вяло откликнулся он.

— Не геройствуй, с этим не шутят.

Вскоре появилась скорая, которая и увезла его. Я была рядом и держала его за руку.

— Ты не оставишь меня? — тихо спросил он, когда я прощалась с ним в приемном покое.

— Ни за что, — утверждающе откликнулась я, — я с тобой.

Тот кивнул и тяжело откинулся на носилки.

К нему в палату интенсивной терапии меня не пустили, как и Марию Семеновну. Она плакала на моем плече, и я ее успокаивала, как могла. После двух часов ожидания, нам, наконец, показали Сергея через окно. Он лежал с закрытыми глазами весь окутанный проводами и с маской на лице.

— Что же так долго ждали, — укоризненно сказал пожилой пульмонолог, когда мы спросили про Сережино состояние, — Пока смотрим. Надеемся только на его молодой организм. А вы идите домой. Все равно только завтра можем что-то сказать. Идите-идите.

Мы оглянулись на окно, и пошли на выход. Я поддерживала плачущую мать, и сама тяжело вздыхала. Сердце болело, и слезы душили, но старалась сдерживаться, поглядывая на еле державшуюся Марию Семеновну. Проводив, помогла ей лечь в постель, обещая, что обязательно буду сообщать все новости по телефону, как только что узнаю. Только к вечеру я попала домой. Отец с матерью ждали меня с тревогой в глазах.

— Ну что? — спросил отец, — Как там Сергей.