Страница 10 из 11
4. Мы уже говорили, что описание действий обычно не встречает препятствий, легко понимается. Это верно, если речь идет об их внешней стороне. Как только мы захотим описать внутреннюю их сторону, так натолкнемся на значительные трудности, а именно это требуется при обучении в школе, в спорте, при трудовом обучении. Учитель в состоянии рассказать последовательность действий при решении задачи, но не находит слов для описания процесса поиска этого решения. Тренер может предложить спортсмену держать равновесие в байдарке, показать, как это получается у него самого. Но ему очень трудно описывать, как он это делает. Аналогичная трудность возникает в трудовом обучении, когда «описания нормативно-одобренного способа деятельности, даваемые инструктором ученику, – как отмечает В. Д. Шадриков, – ничего не говорят о деятельности отдельных мышечных групп. Инструктор «знает» чувственную основу их выполнения в той мере, в какой он владеет деятельностью. Это эти чувства замкнуты внутри, невыразимы словами» (Шадриков, 1974).
Соответствующие речевые значения могут возникнуть и быть понятыми только на основе выполнения того или иного действия обоими общающимися, только на основе фиксации момента, стадии одновременного выполнения действия. Элемент, который подлежит обозначению, на сей раз не может быть просто указан общающимися; невыводим в ходе рассуждения. Здесь, как и в предыдущем случае, он субъективен и поэтому может быть обозначен через ситуацию, в которой общающиеся осознают тождество обозначаемого, ориентируясь на одинаково выполняемые действия.
II. Если взглянуть на речь как на источник, а на понимание как на процесс познания, то очевидной становится специфичность такого познания, особенно рельефно выступающая, если сравнить познание через речь с непосредственным познанием.
При непосредственном соприкосновении объект предстает перед нами во всем богатстве конкретного. У нас всегда есть возможность взглянуть на него еще и еще раз, с новой стороны, в новом качестве. При познании объекта через речь мы вынуждены ограничиваться только тем, что сказано в тексте, только в том аспекте, с той стороны, в каком и с какой объект описан. Только более или менее богатый личный опыт человека, читающего текст, является источником, из которого черпается информация при осмысливании речи. Объект в тексте никогда не бывает представлен как целостный. Конечно, данное в тексте всегда беднее, одностороннее того, что предстает перед нами в восприятии. Вместе с тем объект коммуникации оказывается как бы уже обработанным мышлением в той или иной степени.
Так, при восприятии какого-либо здания, например, мы не оцениваем количества этажей или окон, но при необходимости с известной степенью точности можем по имеющемуся образцу восстановить это количество, даже если в процессе восприятия вообще не обращали на это внимания. Без специальных перечислений мы отражаем по-разному двух-, пяти- или пятнадцатиэтажный дом.
В речи нет возможности так емко и содержательно отразить это качество объекта. Мы можем, например, просто назвать количество этажей (чего уже нет в восприятии), но приблизительные указания несравнимо менее информативны, чем «приблизительное» восприятие. «Большим» может быть назван и пятнадцати-, и пяти-, и даже двухэтажный дом.
Объект коммуникации передается в речи с помощью слов, отличающихся абстрактностью, обобщенностью и вместе с тем неопределенностью. Кроме того, и сам объект рисуется, как правило, с одной какой-то стороны, рассматривается в одном отношении. По сути дела, в объекте выделяется какой-то предмет и фиксируется в речи, причем здесь могут оказаться отраженными самые разные стороны объекта – его внешние свойства и внутренняя структура, способы работы с ним и наши отношения к нему.
Если предмет, выделенный в объекте, как раз и интересует субъекта познающего, то неполного и одностороннего описания может оказаться достаточно. Тем не менее вовсе нередки ситуации, в которых указанная особенность речи выступает как ограниченность, как препятствие при понимании. В тексте некоторый прибор может быть описан так, чтобы было ясно его устройство и действие. В другом случае может быть описана только его эксплуатация, способ работы с ним. Наконец, возможны и другие описания, например, описание только внешнего вида прибора. И если цели пишущего и читающего не совпадают, эта же одинаковость выступает как серьезное препятствие пониманию.
Как своеобразная трудность в некоторых случаях выступает и несовпадающая с восприятием развернутая во времени подача объекта в речи. Если при непосредственном контакте с объектом мы видим его в единстве свойств, имеем возможность соотнести любые два его качества, а доступные наблюдению соотношения познаются непосредственно, то вычлененные в речи его отдельные свойства подаются последовательно, в определенном порядке. «Программа», последовательность описания объекта должны согласовываться с правилами построения речи, поэтому описание совсем нечасто соответствует последовательности нашего знакомства с объектом или внутренней структуре объекта. Получается, что объект коммуникации предстает перед нами в речи рассмотренным односторонне, с определенной – не всегда известной – целью, упрощающими предположениями, описывается с несоответствующей степенью определенности, абстрактно, в неадекватной последовательности. Причем сложные речевые формы возникают, как мы видели, для преодоления трудностей описания объекта речи и вместе с тем начинают выступать как специфическая трудность, требуя работы мысли, подключения прошлого опыта, перекодирований.
III. В тех случаях, когда к описанию предъявляются особенно высокие требования как к источнику познания, указанные особенности речи проявляют себя в большей степени. Тем не менее речь и здесь выполняет свои функции, если объект описан в тексте именно в том отношении, именно в тех связях и свойствах, которые важны, требуется субъекту читающему. В наших экспериментальных работах были показаны некоторые возможные случаи несовпадения целей, с которыми писался и читался текст (Корнилов, 1969а; Корнилов, 1973). В крайних случаях оказывается, что объект описан совсем не в тех свойствах и связях, которые необходимы субъекту читающему. Иногда в результате описание не несет в себе никакой информации в интересующем отношении, не дает возможности даже косвенно, через умозаключения получить необходимые сведения. Решающую роль здесь играет только опыт, на базе которого по проекции в тексте воссоздается весь объект в той мере, которая позволяет найти в нем нужные свойства, взглянуть на него в другой проекции.
Таким образом, оказывается, что по тому, с какой точки зрения рассмотрен объект в тексте, можно описать характер трудностей, которые должен преодолеть читатель в зависимости от того, какая сторона объекта ему нужна, с какой целью, в каком отношении находятся эти две стороны объекта. По характеру возникающих трудностей можно приблизительно предсказать некоторые особенности процесса понимания данного текста, особенности актуализации прошлого опыта. Так, в упоминавшихся выше крайних случаях правильное понимание текста достигалось только через восстановление объекта по описанию с активным использованием прошлого опыта. Поэтому, как бы ни протекал процесс понимания, в нем обязательно присутствовали домысливание, выход за пределы того, что «было дано» в тексте, конструирование каких-то объяснительных моделей или поиск, «узнавание» адекватных моделей и преобразование имеющейся информации к виду, соответствующему выбранной модели.
Интересно, однако, рассмотреть опыт читателя не сам по себе, а по отношению к опыту пишущего, а также в связи с тем, кому пишущий адресует свою речь, как он себе представляет, насколько успешно он может реализовать свои читательские замыслы. Мысль о том, что опыт у всех людей различен, при всей своей правильности, едва ли может стать основой для поиска. Видимо, нужно ориентироваться на общее в опыте общающихся, а не на различия. Так, технический текст может писаться для самого широкого читателя (инструкции к бытовой технике) и для узкого круга специалистов (инструкции к специальным лабораторным приборам). Такой текст может быть в разной степени обучающим и доступным для использования в профтехучилищах, вузах или научно-исследовательской работе.