Монашка и дракон

– Это совсем не сказки, брат, – сказал Дилан, и я с удивлением увидела, что ему страшно – на нем лица не было, и глаза горели… отчаянно.

– Ну конечно, еще и ты начни пугать меня столетними побасенками, – милорд Гидеон начал подниматься по лестнице, подталкивая меня вперед. – Можете устроить тут вечер сказок и легенд, если угодно, – сказал он через плечо, – а я отправляюсь к себе. В постель, – последние слова он прошептал мне на ухо.

Мне стоило огромных усилий, чтобы не броситься бежать. Скорее всего, он только и ждал, что я испугаюсь и совершу какую-нибудь глупость.

Никто не пошел за нами, но едва мы поднялись и свернули к комнатам, внизу раздались приглушенные голоса – слуги обсуждали случившееся. Ингунда резко прикрикнула на кого-то, Арнегунда плаксиво подстанывала.

Я ждала, что дракон заведет меня в свою спальню, но возле самых дверей он меня отпустил.

– Иди спать, – сказал он, и в его голосе были досада и усталость. – И запрись изнутри, мало ли кто здесь орет.

Мне не надо было повторять дважды, и я рванулась к соседней комнате, но взявшись за дверную рукоять, остановилась.

– Это кричала женщина, милорд, – сказала я. – Ваши слуги считают, что это кричала Мелюзина. Речь идет о хозяйке этой комнаты? Возможно, она рассержена, что я заняла ее место?

Дракон тоже не торопился заходить к себе. Сейчас он стоял, прислонившись плечом к стене, скрестив на груди руки, и смотрел на меня, словно зная, что я останусь.

– Хозяйка этой комнаты умерла давным-давно, – сказал он. – И с тех пор здесь жили многие, так что не бойся. Покойники никогда не доставляют столько хлопот, сколько живые. Или ты тоже веришь сказкам о призраках?

– Иногда и в сказке можно найти нечто важное…

– По-моему, ты не хочешь уходить, – сказал он вкрадчиво и сделал резкий шаг в мою сторону.

Я оказалась в комнате со змеями быстрее, чем можно было досчитать до трех, и задвинула изнутри металлический засов.

Снаружи послышались постукивание и тихий смех:

– Если передумаешь, моя спальня заперта не будет, – сказал дракон в щелку между косяком и дверью.

Через какое-то время в соседней комнате раздался скрежет – кто-то передвигал по полу кресло. Я перевела дыханье и подошла к столу, на котором стояла свеча и лежали кремень и кресало. Через неплотно прикрытый ставень в окно проникал свет луны, и я передумала зажигать огонь. Развязала верхний платок и принялась распутывать нижний, размышляя о том, что произошло сегодня. Вот и закончился мой первый день в Гранд-Мелюз. Жутко начался и жутко закончился. Расшнуровав корсаж, я сняла платье и осталась в одной рубашке. Можно было снять и ее – в замке было тепло, хотя камины не топили, но я посчитала, что раздеваться донага в моей ситуации было бы неразумно.

Откинув одеяло, я рухнула на перину, но сейчас же вскочила, вспомнив предостережение Нантиль. Все-таки свечу пришлось зажечь и осмотреть подушки, простыни и покрывала. Вдруг, змея?!. Я ничего не обнаружила и почувствовала себя впечатлительной дурочкой. Но свеча горела, и невозможно было побороть искушение написать хоть пару строчек.

Расстелив пергамент, я продолжила текст, что написала днем:

«Сегодня ночью снова упомянули о даме Мелюзине. Далеко за полночь раздался тоскливый крик, и весь замок переполошился. Один из слуг сказал, что это кричала Мелюзина, и посчитал это дурным знаком. Милорд Гидеон высмеял его, но и ему стало не по себе, хотя он пытался это скрыть. Что касается младшего брата, тот был испуган по-настоящему. Как странно, что люди, которые ни во что ставят гнев небес, боятся тех, кто давно умер, ибо мне сказали, что Мелюзина умерла давно», – выводя эти строки, я невольно прислушалась, но ночь продолжалась тихо, и ничто не нарушало ее спокойствия.

Я записала все события этой ночи и с удовольствием перечитала написанное. Вот теперь сказались усталость и волнение – меня потянуло в сон, и я добралась до кровати, зевая на каждом шагу.

Укрывшись пуховым одеялом, я блаженно вытянулась. Как давно я не спала в такой мягкой и удобной постели… Это несколько примирило меня с замком Гранд-Мелюз и его обитателями, и я уснула сладко и крепко, как никогда не спала в монастыре.

Всего через несколько часов меня разбудил шум в комнате милорда Гидеона. Солнце уже взошло, и на стене лежали солнечные пятна – золотистые, радостные. Но я не стала ими любоваться, а села в постели, сразу подбирая волосы. Если хозяин проснулся, то и мне надо быть готовой. Кто знает, когда ему захочется поразвлечься.

Через стену мне слышен был голос Дилана – тревожный, что-то объясняющий, а потом милорд Гидеон несколько раз повторил: «Вздор! Брось!» – и засмеялся.

Хлопнула дверь драконовой спальни, и я вскочила, поспешно натягивая платье и повязывая платок. Но никто не постучался ко мне, никто не приказал выходить сию же секунду. Подождав около четверти часа, я немного успокоилась. Все же, несмотря ни на что, дракон отпустил меня вчера. Оставалось надеяться, что наложниц ему хватает, и мне будет уготована другая роль.

Почетный цитатник!

Я засмеялась и оборвала смех. Странно было смеяться в пустой комнате. После вчерашних событий я чувствовала неловкость, находясь здесь. Открыв ставень и раму, я впустила в комнату солнце и утренний холодок, и сразу стало веселее. Посмотрев вниз, на брусчатку, которой был вымощен двор, я вспомнила слова Нантиль о даме Мелюзине – она выпрыгнула из этого окна и превратилась в дракайну. Но получается, Мелюзина – сама жертва. Почему же тогда всех так напугал ее крик?

Словно в ответ на мои мысли, я увидела Нантиль, которая быстро шла по двору, а следом за ней бежал Самсон, цепляясь лапами за собственные лапы. Щенок вилял хвостом и тоненько лаял, а Нантиль оглядывалась, подзывая его свистом, когда Самсон отставал.

– Доброе утро! – позвала я.

Нантиль подняла голову, вздрогнула и почти бегом пересекла двор, не ответив на приветствие. Я не успела поразмыслить над ее поведением – ведь только вчера мы вполне дружелюбно разговаривали, как кто-то замолотил в дверь.

Сердце мое сразу оборвалось, и я даже не смогла спросить, кто пришел.

После настойчивого стука раздался недовольный голос Фриды:

– Доброго вам утра, госпожа! Открывайте! Я принесла воду для умывания!

– Простите, – пробормотала я, впуская служанку в комнату.

– Долго спите, – сказала она нелюбезно, поставив на стол кувшин с горячей водой и таз.

Я едва успела убрать чернильницу и пергаменты.

– Все уже встали, – продолжала Фрида, направляясь к постели и расправляя одеяло. – В Гранд-Мелюзе встают с восходом солнца.

– Я проснулась давно, просто не знала, позволено ли мне будет выйти из комнаты, – объяснила я и взяла покрывало. – Не утруждайте себя, Фрида, я сама прекрасно умею застилать постель.

– И что не застелили? – она нахмурилась и закончила свою работу аккуратно, разгладив все складки на подушках и одеяле, потом забрала у меня покрывало и набросила его на постель одним ловким, широким жестом. – Приводите себя в порядок, женская уборная на первом этаже, слева, а потом идите в зал, где большой камин. Милорд завтракает там, не опаздывайте. Он не любит ждать.

– Может, мне лучше поесть в своей комнате? – быстро спросила я. – Или в кухне, как вчера?

– Милорд сказал, что вам надо прийти, когда он будет завтракать, – рассерженно отрезала Фрида. – Я вам передала его приказ, а уже вы решайте – подчиняться ему или нет. Но лучше бы вы подчинились, если не хотите неприятностей.

– Спасибо за совет, я так и сделаю, – сказала я кротко, чтобы не рассердить служанку еще больше.

Мой ответ немного смягчил Фриду. Она взглянула на мой платок, который я повязала на монастырский манер, спрятав волосы и шею, и оставив открытым только лицо от подбородка до бровей.

– Милорд предпочитает мясо, но если хотите, я могу подавать вам только овощи и каши, – предложила служанка. – Вам же нельзя мясную пищу…

Она и в самом деле принимала меня за монахиню, и я благодарно улыбнулась ей, взяв за руку и пожав: