Страница 13 из 18
На Невмертича тоже не подействовала музыка декана с факультета песнопений, но я сильно сомневалась, что дело тут в отсутствии слуха. Мужская рука все крепче сжимала мое плечо, а потом ректор спросил:
– Может, расскажете, что пришлось вам не по душе?
Я опустила глаза, чтобы он не прочитал моих мыслей. Вдруг он читает мысли?.. А мне бы не хотелось, чтобы он узнал о них. Узнал, что я на самом деле думаю о нем.
– Ну же, говорите, Краснова.
– Мне все не по душе, – глухо ответила я. – И ваша школа, и ваши студенты с преподами, и вы сами.
– Институт, – поправил он меня.
– Без разницы.
– И чем же мы так вам не угодили?
– Всем! – ответила я дерзко, пытаясь разозлиться. – Занимаетесь здесь ерундой! Дешевыми фокусами!.. У меня другие интересы в жизни. «Волшебство! Оборотничество!», – я передразнила Ленку, – да плевала я на ваше оборотничество! И на муравьев ваших, и на ваши песенки!.. На все плевала!..
Но моя вспышка не вызвала у ректора особого интереса.
– Да у вас истерика, Краснова, – сказал он будничным голосом. – Понимаю, все это очень трудно принять сразу. Особенно трудно справляться с потоком подобной информации неокрепшему мозгу. Лучше вам пройти в медчасть, там помогут.
– Я не больна! – заголосила я.
– Сейчас начинаю в этом сомневаться, – вежливо заметил он.
– А вы… вы… – я подбирала обидные слова, чтобы бросить ему в лицо, но фантазия, как назло, подвела. – А вы – украли меня! Стащили из-под носа у полиции, как курицу с прилавка!
– И украл бы еще раз! – рыкнул он, и от неожиданности я всхлипнула и дернулась в сторону, но ректор меня удержал. – И третий бы раз украл, – сказал он тихо, наклоняясь ко мне почти вплотную. – Уволок бы, на плечо забросил и уволок. Неужели ты не понимаешь, что там тебе тесно?
– Т-там?.. – переспросила я тоненьким голоском.
– В том, другом мире, – глаза у Невмертича загорелись удивительным, невероятным светом.
Я смотрела ему в глаза – серые, вполне себе обычные, но всё равно невероятные, и чувствовала себя, как одногруппники, слушавшие музыку Слободана. Я была зачарована…
– Неужели ты не видишь, что там все для тебя слишком мелко? – ректор резко развернул меня к себе спиной, и я оказалась перед огромным зеркалом, невесть как очутившимся в коридоре. Раньше этого зеркала не было, на сто процентов!
В его глубине отразилась я, а ректора почему-то не было. Я была очень маленькая, и нелепая в своей одежде уличного хулигана. Мне захотелось снять бейсболку и распустить волосы, чтобы хоть так избавиться от иллюзии, что передо мной – пацан из подворотни.
Но Кош Невмертич держал меня за плечи уже двумя руками, и я не могла пошевелиться, как будто меня снова отправляли в «печь» связанную.
– Разве ты не хочешь понять свою силу?
Было странным слышать голос человека, который не отражается в зеркале. Этот голос сковывал мою волю, гипнотизировал, подчинял, и только в глубине сознания билась какая-то мыслишка, что в зеркалах не отражаются какие-то редкостные гады… то ли покойники, то ли вампиры… Но руки на моих плечах были теплыми – они согревали даже через толстую ткань толстовки, и никак не могли принадлежать покойнику.
– У меня всего семь процентов, – ответила я и снова почувствовала, насколько я жалкая, маленькая, никчемная…
– Не так уж мало, можешь мне поверить, – он наклонился к моему уху, и я, наконец, увидела его отражение – призрачное, смутное, как нахлынувшую полосу черного тумана. – И твоя сила требует выхода. Она рвется наружу, она сметает все на своем пути. Как ты спалила мою машину! Чисто, аккуратно, не каждый с таким справится. Половина студентов после первого года обучения свечку не могут поджечь, а ты еще и умудрилась разнести все на гайки.
– Это не моя вина… – слабо возразила я. – Ваша машина взорвалась из-за огня…
– Там бензобак был полный, под завязку, – хмыкнул ректор. – Само точно бы не взорвалось. Это сделала ты. Чем же бедняга «Лексус» так тебе не понравился? Наверное, тем, что я поставил его на газон? Так тогда это я виноват, а не автомобиль. Зачем же было разделываться с ним так жестоко? И почему ты не спалила меня? До головешек?
Теперь я видела его в зеркале очень четко – пожалуй, четче, чем себя саму. Наши взгляды в зеркале встретились, и я снова отвела глаза.
Неужели он и правда читает мысли?!.
– Я все про тебя узнал, – голос Невмертича опутывал меня, как веревками. – Ты действительно хочешь вернуться? Для чего? Для чего тебе твоя прежняя, бестолковая жизнь? Опять будешь слоняться со своими бездельниками-приятелями, разрисовывать глупыми надписями стены и плясать на машинах…
Все это было больно и обидно слушать. Но разве он не прав? Разве это не глупо – всё, что я делала раньше? Разве это не ребячество? Попытка привлечь внимание к тому, на что никто и смотреть не хочет. Попытка привлечь внимание к себе… Как по-детски…
– Я ожидаю от вас бо́льшего, Краснова.
То, что Кош Невмертич опять заговорил официально, на «вы», пробудило меня от колдовского морока.
Вырвавшись, я отбежала на пару шагов, тяжело дыша, как после особо динамичного танца, когда крутишься на голове, а потом вскакиваешь и сразу делаешь двойное сальто.
Зеркало колыхнулось и растворилось в воздухе – будто его и не было, а ректор Невмертич стоял передо мной, заложив руки за спину и глядя с неодобрением.
– Мои друзья – не бездельники, – произнесла я упрямо. – И мы не слоняемся! У нас – общее дело!
– Надеюсь, вы передумаете, – сказал ректор холодно. – И сейчас же вернетесь в аудиторию. Вам надо многое наверстать. Будьте прилежны и… благоразумны. Не уверен, что вашей свободолюбивой натуре понравится камера в Особой тюрьме.
Я попятилась, и он одобрительно кивнул:
– Идите, Краснова. Вам нельзя пропускать занятия, – он по-птичьи склонил голову к плечу, к чему-то прислушиваясь. – Ну вот, ваши товарищи уже пришли в себя. Сейчас начнется лекция, поторопитесь. А господину Будимировичу скажите, что это я задержал вас. Чтобы прочесть вам специальную лекцию…
Он сделал полупоклон в мою сторону, повернулся спиной и пошел по коридору. Я смотрела ему вслед, а он оглянулся через несколько шагов, и усмехнулся.
И как усмехнулся! С таким снисхождением!..
Меня прижгло этой усмешкой, как утюгом.
Но в следующее мгновение ректор скрылся за углом, а дверь аудитории приоткрылась и показалась лохматая голова Анчуткина.
– Василиса, – позвал он робко, – ты идешь?
– Лечу, – процедила я сквозь зубы, вскидывая рюкзак на плечо.
Глава 6
Урок песнопений прошел для меня, как во сне – настолько я была под впечатлением от «специальной лекции», которую прочел мне ректор. А может, я и правда была зачарована?.. Зачарована ректором?..
Снова и снова я прокручивала в памяти каждое его слово, вспоминала каждый жест, каждый взгляд…
«Украл бы и во второй раз… и в третий… закинул бы на спину и уволок…», – мне казалось, голос господина Невмертича звучит прямо в моей голове – громко, настойчиво, и я снова застывала, глядя в стену, поверх кудрявой головы декана, который что-то там говорил про лады тонкие вибрации.
Я вспоминала то чувство, которое охватило меня, когда ректор взял меня за плечо. Были страх, волнение и… еще что-то, чему я не могла найти объяснения. Но явно не неприязнь. Да, мне не было неприятно… Не было?..
Совсем запутавшись в мыслях и переживаниях, я только на второй ленте немного пришла в себя и начала замечать, что происходит. Надо отдать должное – Слободан Будимирович вел занятия не в пример интереснее, чем историк Облачар. По-крайней мере, студенты слушали внимательно, смеялись, когда Будимирович над чем-то там шутил, а когда спрашивал – все отвечали наперебой, весело перепираясь. Что касается моих одногруппниц – они краснели и бледнели, стоило красавцу-декану обратить на них свой синий взор, и флиртовали напропалую. Но я сразу подумала, что шансов у них мало – Будимирович принимал их неприкрытое обожание со снисходительной доброй улыбкой, разговаривал со всеми на «вы» и совершенно никого не выделал.