Трудовик. Чистилище 1.1

Алексей Губарев

Трудовик. Чистилище 1.1

Глава 1 Украденная месть

– Ребят, шли бы вы своей дорогой. – произнёс я, и даже улыбнулся, показывая своё дружелюбие. Незванным гостям мои слова очень не понравились. Ну вот почему такие люди не понимают простой человеческой речи? И ведь выползли откуда-то, три, мать их, уродца.

– Хрюн, мне показалось, или этот новичок послал нас куда подальше? – произнёс плечистый мужик с лицом, больше похожим на свиную морду, поигрывающий здоровенным садовым тесаком, что многие зовут мачете. Таким, при должном опыте и качественном лезвии, можно и руку отсечь.

– Можно я ему ноги сломаю, Бро? Он мне не нравится. – второй, со столь же неприятной рожей, двинулся ко мне навстречу, похлопывая бейсбольной битой по ладони. Для меня самый удобный противник.

– Брось палку, боров. – я специально поддразнил Хрюна. – Иди лучше помоев наверни, свинья. Зачем отошёл от своей кормушки? Или хозяин травку пощипать выпустил?

Парочка уродов шутку оценила, заржали в голос. А вот к кому я обращался – тот озверел. Перехватил биту обеими руками, и, замахнувшись, ринулся на меня:

– Убью, сука!

Я с места сорвался на встречу противнику, подныривая под его удар, и со всей силы двинул свинорылому локтём между глаз. Хрустнула переносица, вминаясь в череп, ноги урода оторвались от поверхности, и на бетонный пол полуподвала рухнуло уже бессознательное, а может и мёртвое тело. Плевать, не я это начал.

Внезапно от тела убитого отделился солнечный зайчик, и, скользнув по мне, замер на груди. А потом исчез, оставив внутри меня тепло. Что за чертовщина?

– Ребят, я же сказал, шли бы вы по своим делам. Не нравятся мне ваши рожи. – правая кисть сжимала удобную, обмотанную тканевой изолентой рукоять биты. – Слишком они у вас слишком отвратительные, так и хочется плюнуть.

– Бро, он хрюна завалил. – как-то чересчур спокойно произнёс третий, до этого молчавший уродец.

– Слушай, какой-то это борзый новичок. Чувствую, не сработаемся мы с таким. Валим суку, и в чёрный список.

Ну-ну. Валят они. Мне терять нечего.

Днём ранее.

– Пётр Василич, ну что же вы! Опять себя мучить будете? Вы же ещё молоды, попробуйте начать с чистого листа! У меня сердце кровью обливается, когда я вижу вот этот ваш взгляд.

– Лариса Георгиевна, пожалуйста, не начинайте! – я нахмурился, глядя сверху вниз на собеседницу. – Просто скажите, отпустите? Я уже договорился с Михалычем, он проведёт урок с седьмым классом, как раз почистят пришкольный лес от листвы.

– Опять в понедельник с красными глазами придёте? – строго спросила директор школы, в которой я преподавал труды. Красивая женщина – ей бы мужика хорошего, да в город, а не вот это всё, строго смотрела на меня своими серыми глазами.

– Лариса Георгиевна, от меня хоть раз спиртным пахло? – я сделал хмурое лицо, буд-то обиделся. – Или меня пьяным видели?

– Нет, Пётр Василич, иначе я давно бы вас уволила. Хорошо, уговорили. Но, в понедельник чтобы были здесь, раньше всех!

– Спасибо вам, Лариса Георгиевна! – я даже руку к сердцу прижал, изображая благодарность. На самом деле я уже давно не испытывал никаких чувств. Никаких, кроме ненависти к тварям, отобравшим у меня абсолютно всё! Даже боль утраты настолько притупилась, что я, оставаясь в одиночестве, уже не выл раненым зверем.

Закрыв за собой дверь поселковой школы, я поздаровался с отцом одного из учеников, и, посмотрев на тусклое, едва пробивающееся сквозь осенние облака солнце, зашагал по разбитой машинами дороге. Сегодня я должен закончить начатое, и тогда можно спокойно уйти из этого мира, ставшего пустым без моих девочек…

Пятнадцать минут неторопливым шагом, заглянуть в магазин за пачкой сигарет, и вскоре я свернул на свою улицу.

– Василич! – раздалось от дома с покосившимися воротами. – Василич, дело есть!

– Юра, сегодня не выручу, извиняй. – попытался я отмахнуться от местного забулдыги, которого иногда подогревал сотней-другой деревянных.

– Да не, я ж реально по делу! Василич, тут четыре мордоворота шастали, тебя искали. Я проследил за ними, огородами, так они в твою хату вломились. Ты говорил сообщать, если чужие тебя спрашивать будут.

– Описать можешь? – спросил я, быстро убираясь с улицы во двор Юрия.

– Да чего там описывать. Ростом, почти с тебя, все в чёрных пинджаках. У одного я пистоль видел, вот здесь. – Юра похлопал рукой левую подмышку. – А, ещё у того, что всех расспрашивал, шрам над бровью.

– Сука! – выругался я, не сдержавшись. – Ну-ка покажи мне тропинку, по которой к моему двору пробрался.

– А кто это, Василич? – спросил забулдыга, когда мы, пригнувшись, словно воры, пробирались сквозь вишнёвый сад моего соседа.

– Очень нехорошие люди, Юра. Поэтому сейчас ты пойдёшь домой, и забудешь всех, кого видел. Поверь, для тебя так будет лучше.

– Пётр Василич, а как же ты? – Растерялся уличный пьяница.

– А я поговорю с ними. По свойски. – и я строго посмотрел в глаза Юры. Того проняло. Что-то промямлив, он спешно двинулся назад по протоптанной нами тропинке. Я же, сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, рванул через заросший крапивой огород. Дома старые, соседка – старушка, а мне давно уже наплевать, есть у меня забор, или нет.

Сука, как они меня вычислили? Я же не оставлял следов! Инфу пробивал через третьи лица, ни сном ни духом не ведающие обо мне. Да и кто поверит, что сорокалетний инвалид может начать мстить. И всё же я был уверен, что где-то прокололся. Хорошо, что в школу не приехали, а то могли бы быть жертвы.

Очутившись за баней, поднялся по скрипучей лестнице на чердак. Страха не было. Он ушёл в тот день, когда я, обездвиженный какой-то химией, не моргая смотрел на конченых ублюдков, кромсающих ножами моих…

В несколько движений сгрёб в сторону отсыпку из шлака, подцепил свёрток из лощёной бумаги и вытащил его на поверхность. Через пять минут я уже спускался с крыши, держа в правой руке старый добрый ТТ.

Прокрасться к входной двери незамеченным не просто, но я знал, как это сделать. Встав справа от входа, прислушался. В доме негромко разговаривали двое, и этот разговор мне показался важнее, чем то, что за мной пришли.

– Грач, как ты думаешь, сынулю шефа реально забрали эти, чистильщики?

– Я же говорю, он ту малолетку как грохнул, на прошлой неделе, так ему и стали названивать. Но ты же знаешь сучонка, упёртый, весь в отца. А позавчера он того упрямого мужичка, что делиться не захотел, в лесу пристрелил, мы с Егором закапывали до поздней ночи. А когда вернулись – сучонка уже нигде не было. Лишь ворох одежды, обувь, да мобильник на лоджии, с принятым входящим от неизвестного номера.

Я знал, о чём говорили приехавшие за мной бандиты. Мне тоже с недавних пор стали поступать сообщения на телефон. Пока, правда, с предупреждениями, но я знал – стоит убить пару человек, и меня тоже заберут. И если раньше я действовал аккуратно, устраняя только тех, кто причастен к гибели моих… К чёрту! Мне нажен Грач, он явно знает больше других. Вот только кто из них имеет такое погоняло?

– Я схожу, отолью. – раздался ещё один голос.

– Не боишься, что калека тебя срисует?

– Да что он мне сделает? Шлёпну суку, да и дело с концом.

– Давай, не задерживайся. Егор, подстрахуй его.

– Да что с этим кабаном будет? Его разве что танком остановишь.

– Я сказал проследи!

– Да понял я, Грач, что ты, шуток не понимаешь?

– Я тебе сейчас…

Дослушивать не стал, как и отступать за дом. Едва открылась входная дверь, я весь подобрался, и, когда первый противник вышел на крыльцо, от души приложил его рукоятью пистолета в висок. Каким бы крепким не был противник, но такого удара височная кость не выдержала, и я едва успел подхватить заваливающееся тело, чтобы столкнуть его с крыльца в нужную сторону.

– Егор, ты чего, не стерпел до сортира что-ли? – раздалось из-за двери, и на свет вышел второй мордоворот. Едва дверь закрылась, ствол моего пистолета тут же уткнулся противнику в глаз, а сам я тихо произнёс: