Омега

– Да.

– Вдобавок вы – женщина с Обреченной. Женщина, которая спасла своего мужа, вытащила из этого древнего звездолета, этого... Как вы его зовете?

– Чинди. Но спасенный тогда не был моим мужем.

– Не имеет значения. Главное, вы довольно-таки часто оказывались на виду у публики. – Она снова сидела в кресле, наклонившись к Хатч: старые друзья, соратницы.

– Хатч, вы мне нужны.

– Чтобы?..

– ...Стать лицом Общества «Омега».

Не требовалось быть математиком, чтобы вычислить, чем будет заниматься Общество «Омега».

– А почему вы сами не хотите его возглавить, доктор Альва? Вы более известны, чем я.

Доктор выдавила слабую улыбку.

– Я не тот человек.

– Почему?

– Я ассоциируюсь с благотворительностью. С медицинским обслуживанием. Никто не обратит внимания, если я заговорю о грядущих катастрофах. Вы же не воспринимаете меня серьезно, хотя знаете, что я права, и я сижу с вами в одной комнате.

– Нет, неправда, – заявила Хатч. – Я воспринимаю вас серьезно.

У этой женщины была заразительная улыбка. И Хатч, купаясь в ее тепле, внезапно осознала секрет успеха Альвы. Гибкость ума, благородство целей, целеустремленность – все это ничего не значило бы без ее чисто человеческого обаяния. Никто никогда не скажет мне «нет». Никто не отвернется от меня. Вот главное.

– Конечно, я останусь за кулисами, – произнесла Альва. – Этакий совет директоров. И при необходимости мигом появлюсь. Нам понадобятся в авангарде ученые первой величины, чтобы направлять деятельность в целом, руководить организацией. Исполнять роль мускулатуры. А вы будете ее лицом. Ее голосом.

Альва была права. В миг ошеломляющей ясности Хатч увидела, как века ускользают прочь, а облако подбирается ближе. Не наша проблема. Прорвемся, не волнуйтесь. Сколько раз уже она это слышала? Но, видимо, не прорваться. Без согласованных усилий. И, вероятно, существовало окно возможностей, которое могло закрыться. Когда люди впервые узнали об Омегах, велись разговоры о мобилизационной программе. Но стоило первоначальному шоку пройти, а людям задуматься о том, как далеко тридцать второе столетие... Это, в общем, напоминало беспокойство о той поре, когда Солнце погаснет.

Если Хатч согласится, ей придется поставить крест на возможности серьезного к себе отношения. Те, кто тревожился из-за Омег (даже если их поддерживала Альва), поставляли материал для вечерних комических шоу. В академических кругах их встречали сочувственными улыбками, за их спинами качали головами. А она будет во главе.

Альва увидела, что Хатч колеблется.

– Прежде чем вы ответите, – сказала она, – хочу напомнить, что публика знает: вы героиня. Вы несколько раз подвергали себя риску и спасли несколько жизней. Ваши действия были отмечены.

Диплом премии Йохансена, присуждаемой Академией, полученный Хатч за Обреченную, висел на стене. Другие дипломы и прочие регалии отмечали ее достижения на Близнецах и спасение мужа. И, конечно же, была постановка, в которой Хатч изображала хриплоголосая, статная Иви Крамер.

– На этот раз, – продолжала Альва, – признания и аплодисментов не будет. Не будет симуляции и, вероятно, не будет книг. Никто не будет знать, чего вы на самом деле достигли, поскольку вы спасете довольно далекий мир. А память у нас короткая. У вас героическое прошлое, Хатч. Но на сей раз на весах не одна жизнь и не несколько. Если люди вроде вас не выйдут вперед и не начнут действовать, мы все отправимся следом за Создателями Монументов.

Повисло молчание. В комнате стало зябко.

– Простите, – наконец сказала Хатч. – Но я не могу. Это породит конфликт интересов.

Не смотри на меня так. Это правда.

– Мои обязательства перед Академией... Я не могу взяться за дело вроде этого и сохранить должность. Это невозможно.

– У нас неплохое финансирование, Хатч. Уверена, вы останетесь довольны компенсацией.

– Я действительно не могу. У меня здесь есть много дел.

Альва кивнула. Конечно, есть. Как я могла этого не видеть? Возможно, я в вас ошиблась.

Она дала Хатч время пересмотреть решение. Потом встала, и в ее руке появилась визитка.

– Если передумаете. – Она протянула Хатч карточку.

– Я не передумаю, – заявила Хатч. – Но благодарю за предложение.

Насколько тривиально это звучит?

– Спасибо, что выслушали. Я знаю, вы женщина занятая.

Она пронзила Хатч взглядом, как ущербную. Ты не такая, как я думала . Потом она ушла, оставив у Хатч такое угнетающее чувство отверженности, какое сумел бы вызвать не всякий любовник.

Сообщение, которое пришло во время разговора, было с «Бродсайда», самой новой базы в глубоком космосе из поддерживаемых Академией. Отделенная от Земли на 3000 световых лет, она находилась в три раза дальше «Серенити», которая годами считалась самой отдаленной точкой постоянного присутствия землян. Руководителем миссиями там был Вадим Долинский, бывший пилот, которому по возрасту давно пора было на пенсию, но для него Хатч слегка подкорректировала правила, поскольку он был человеком на своем месте.

Вадим сидел за своим столом, и вместо обычного скучающего выражения на его лице читалась хмурая сосредоточенность.

– Хатч, – сказал он, – мы получили замеры по одному из облаков. Оно меняет курс.

Внезапно Хатч ощутила комнату вокруг себя. Конус света настольной лампы, дуновение теплого воздуха из вентиляторов, чей-то смех в коридоре.

Забавно, что это произошло в тот самый день, когда Альва обратилась за помощью, а Хатч отмахнулась от нее. Даже Альва не заметила реальной, непосредственной опасности. Несколько лет назад одна из Омег, пролетая через систему Лунного Света, заметила на третьей планете руины и набросилась на них, как тигр на буйвола. Что стало бы, будь они населены? На глазах у Академии, преисполненной приличествующего случаю ужаса, неспособной помочь, погибли бы миллионы. В конце концов в Академии покачали бы головами, сделали соответствующие философские замечания и вернулись бы к работе.

В течение следующих десяти лет облака должны были достичь семи планетарных систем, известных Академии. Все они считались необитаемыми. Но так ли это? Системы «под вопросом» были скорее вне финансовой, чем технической досягаемости, так что никто просто точно не знал.