Безымянная

Прочитав мои мысли, Кой усмехнулся и подмигнул мне, прежде чем исчезнуть под поверхностью воды. Выдохнув, я последовала за ним.

Семь

Надо мной промелькнула тень Коя, когда я, подняв в воде молоток, ударила им по зубилу. Жжение в груди больше не чувствовалось, поскольку вся голова была забита непрекращающимся потоком мыслей. Пока мои руки отточенно трудились над залитым солнечным светом кораллом, воспоминания сшивались друг с другом невидимыми нитями.

Я ныряла в соленых водах Безымянного моря, но в мыслях стояла босиком на палубе «Мэриголд». На грот-мачте в окружении стаи чаек восседал Остер. Пряди волос Уиллы сияли как золото в солнечном свете.

Уэст.

Мои мысли вновь и вновь возвращались к нему.

Но из моих ослабевших пальцев выпал молоток, я моргнула, и вдруг ко мне начал резко приближаться риф. Перед глазами оказалась только синева моря, тело закрутило течение, вот-вот готовое затянуть меня в пучину. Я уцепилась за железный якорь, вогнанный в риф, и зажмурилась. Меня отрезвил стук от удара стамески Коя о хребет рифа – мне нужен воздух. Кой замер и, взглянув на меня поверх щупалец красного коралла, вернулся к работе. Наверное, Кой ничего так не желает, как увидеть мою смерть на этом рифе.

Я засунула молоток в пояс и, оттолкнувшись от выступа, поплыла наверх. Риф и ныряльщики стремительно уменьшались подо мной, пока я не вынырнула на поверхность и жадно не втянула в себя воздух. Меня ослепило солнце, возвышающееся надо мной в зените, но, пытаясь отдышаться, я совсем не ощущала его тепла. Кожа была ледяная, кровь медленно перемещалась по венам.

Из-за борта «Луны» выглянул Клов и, бросив на меня взгляд, быстро исчез. Я сощурилась, думая, что может быть он мне просто показался. Солнце сияло слишком ярко, а от его слепящих лучей у меня начинала раскалываться голова.

Ночь выдалась бессонной: я ныряла до кромешной темноты, пока риф совсем в ней не скрылся. Мне удалось поспать всего пару часов, прежде чем на палубе зазвонили в колокол, и как только солнце выглянуло из-за горизонта, я снова оказалась в воде.

Зацепившись одной рукой за веревочную лестницу, я отвязала от пояса мешок дрожащей рукой. Как только он оказался в свисающей с судна корзине, уотерсайдский беспризорник потянул ее наверх для дальнейшего подсчета Кловом.

Я задержалась на месте, втягивая в себя воздух в попытке набрать сил в свои слабые руки. Нужно согреть тело, чтобы нырять дальше и, наконец, вызволить гелиотроп. Еще три удара зубилом, и он будет моим.

За спиной раздался всплеск, я обернулась и увидела на поверхности Райленда – его мощная грудь втягивала в себя в воздух с таким звуком, будто завывал ветер. Он тяжело дышал, но вскоре дыхание восстановилось, и Райленд повернулся лицом к солнцу.

Он поплыл к кораблю и уложил свой мешок в другую корзину, которая моментально, оставляя за собой ручейки воды, стала подниматься на борт. Матрос у борта достал его мешок и, подбросив его в воздух, оценил вес собранного.

– Маловато, Райленд, – рассмеялся он.

Райленд натянуто улыбнулся парню, лицо покраснело. Одно – знать, что другие ныряльщики лучше тебя. Другое – когда об этом знает вся команда. Интересно, его нахождение на «Луне» ставится под сомнение так же, как и мое?

Его разъяренный взгляд нашел меня, но я отвернулась и крикнула на корабль:

– Мне нужна веревка! – Я прохрипела от того, что все горло пересохло от соли.

Появившись снова у борта «Луны», уотерсайдский беспризорник кивнул мне, я прижалась лбом к мокрым веревкам и закрыла глаза. Живот болел от того, что я наглоталась морской воды, а на руках вскрылись мозоли. Но раз я хотела вернуться в Узкий пролив, то этот «улов» не должен быть и на карат меньше прошлого.

Рядом со мной рухнула веревка, и, закинув ее на плечо, я отпустила лестницу. Грудь горела, когда я вдохнула, ушибленные конечности кричали от боли. Еще одно погружение. Потом отдохну. Поднимусь на корабль и на залитой солнцем палубе расслаблю свое дрожащее тело.

Я сделала последний глубокий вдох и нырнула под воду, совершенно не двигаясь, чтобы тело медленно опустилось вниз и не потеряло последние силы. Кой снова поднимался на поверхность, стремительно перебирая ногами, оставляя за собой поток пузырьков. Как только мои ноги коснулись рифа, его силуэт едва просматривался в солнечном свете.

Парящие в воде щупальца розового коралла устремились к ямкам на рифе, распугивая рыб. Я опускалась все ниже, пытаясь отыскать железный якорь. Жжение в горле подсказывало, что воздуха мне надолго не хватит. Тело слишком устало, чтобы правильно его контролировать, но я смогу сберечь силы, если привяжу себя к рифу. В такой момент мама бы точно приказала мне выбираться из воды. И я ее послушаю. Как только заполучу гелиотроп.

Просунув один конец веревки через скобу якоря, я завязала его на узел, а другой обернула вокруг талии. Веревка огрубела от соли, отчего вряд ли развяжется.

Наполовину высвобожденный камень по цвету напоминал высушенные на пляже под солнцем водоросли и сиял, выступая из-под камня. После занятий с мамой первым я начала различать голос гелиотропа, напоминающий мягкий напев знакомой мелодии.

Она говорила, что такие самоцветы достаются из рифа только с любовью. Они не пойдут в руки кому попало.

Я достала из пояса молоток и выбрала самое большое зубило. Если бы у меня было побольше времени, то я бы использовала инструменты поменьше, чтобы не повредить края самоцвета, но пусть Зола довольствуется тем, что есть.

Я устроилась поудобнее и начала быстро стучать по краю, и когда меня окружил неприятный скрежет камня, я обернулась и взглянула на риф. Ныряльщик, работающий с Райлендом, оттолкнулся от выступа и поплыл к поверхности.

Я снова ударила зубилом: надломилась базальтовая корка, и меня окружила взвесь камня. Я дождалась, когда она опустится на морское дно, чтобы подплыть поближе и рассмотреть края самоцвета. Он больше, чем я думала, и испещрен неровной багряной полоской.

Снова раздался скрежет, и я выглянула из-за хребта на риф. Пусто. Я едва замечала покалывания на онемевшей коже, а в глубине сознания не успела проскочить мысль, как что-то потянуло меня за бедро.

Меня закружило в воде, рука сжимала зубило как нож, и, почувствовав распространяющееся в воде тепло его тела, я раскрыла рот. Райленд. Он дернул меня за ремень, просовывая свой нож между моими инструментами и бедром. Ремень разорвался и упал на морское дно, я же дернулась и попыталась отбиться от него, но он ухватился рукой за мое горло и прижал меня к рифу.

Я царапала его пальцы и, изворачиваясь, кричала под водой – в мою ногу впился острый коралловый выступ. Райленд посмотрел на меня, наблюдая, как из моего рта пузырями вылетает воздух. Тело пронзило резкое чувство страха, отчего онемевшая кожа пришла в чувство, а к лицу прилила кровь.

Он ждал, когда из моих легких выйдет весь воздух. Пытался утопить меня.

Я сжала губы, умоляя сердце успокоиться, прежде чем легкие сожгут оставшийся кислород. Райленд навалился на камень, удерживая меня под своим весом. Никакое брыкание не сдвинет его с места. Я окинула взглядом воду над нами в поисках тени. В поисках кого-нибудь, кто увидит нас. Но от поверхности только отбрасывал блики солнечный свет.

Взгляд Райленда метнулся в сторону рифа. На мгновение усилив хватку, он вдруг отпустил меня и оттолкнулся от выступа. Я смотрела, как он исчезает надо мной, и, отпрянув от камня, стала как можно быстрее пробираться сквозь воду. Перебирала ногами и всматривалась в расстилающий на поверхности воды солнечный совет, пока мрак собственного разума пробирался наружу.

Еще двенадцать метров.

Движения рук замедлились, с каждым сердцебиением вода все сильнее давила на тело.

Девять метров.

Рывок остановил меня: руки и ноги выбросились вперед, рот раскрылся, и в горло ворвалась холодная вода.

Веревка. Она все еще завязана на талии и зацеплена за якорь.