Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 15



– Там, на повороте дороги к Стоунхенджу, росло большое дерево; оно как будто ждало меня.

Я слегка вздрогнула от его слов, но, кажется, удачно это скрыла. Он говорил с французским акцентом, словно решил его продемонстрировать, заглянув в мои мысли.

– Мне захотелось въехать прямо в него, но следовало сначала позвонить в полицию, чтобы они успели убрать месиво, прежде чем кто-то на него наткнется.

Я кивнула, скрывая свое потрясение. Он говорил правду, и столь сухое изложение фактов лишь усугубляло ситуацию. Я промолчала. Если начать отвечать слишком быстро, пациент может «закрыться». Вполне вероятно, что в случае с Лиамом так и произошло.

Молчание тянулось, пока Люк снова его не нарушил:

– Все вокруг серое. И тишина. Я будто брожу по пепелищу. И в воздухе тоже пепел, как после всемирного пожара.

Пепел. Мне всегда нравилось, как звучит это слово. Оно ощущалось на языке как нечто очень мягкое, и это было странно – настоящий пепел скрипел бы на зубах и был невыносимо горьким на вкус.

– Память стала ни к черту. Не хочу ничего делать, даже то, что мне обычно нравится. Меня ни хрена не волнует. – Голос Люка звучал возмущенно-обиженно, как будто посреди ночи в его дверь ломился незнакомец. – И мне больше не хочется секса.

Не сдержавшись, я окинула взглядом его фигуру. Несмотря на развитую мускулатуру, я почему-то не могла представить его в спортзале. Кожа была обветренной. Он будто явился из какой-то глуши, где нет никого, кроме птиц в небе. Карточка в моей руке утверждала, что ему сорок; взъерошенные каштановые волосы, доходившие до воротника, уже начинали седеть. У него были крупные ладони и широкие плечи, длинный нос, темно-карие глаза и небольшой шрам справа около губ. Такой тип лица привлек бы мое внимание в толпе. Врачам не полагается думать о пациентах в подобном ключе, но это происходит непроизвольно, из-за привычки оценивать все так, как будто измеряешь рост или вес. Удивительно, как много можно понять с первого взгляда, выводы делаешь раньше, чем сама их осознаешь. Учитывая возраст, пол и имя, с невероятной точностью можно предугадать, в чем будет заключаться проблема, еще до того, как пациент произнесет первое слово.

– А раньше вы чувствовали себя подобным образом?

– Не до такой степени плохо.

– Но у вас уже бывала депрессия?

– Да.

– Достаточно сильная, чтобы потребовалось лечение?

Люк кивнул, но его глаза затуманились, будто он спрятал поглубже какую-то тайну. Никто не выкладывает всю подноготную на первом приеме. Роджер считал, что надо представить себя на месте пациента и ждать, сколько потребуется. Это замечательное правило, но если у тебя море времени.

– Понятно. Мне важно это знать.

Он немного расслабил руки на коленях. Мелькнуло массивное золотое обручальное кольцо и золотые запонки.

– У меня есть все, чего можно желать: красавица-жена, чудесный сын. Вернее, пасынок. И никаких денежных проблем. Пока, во всяком случае. Дела идут прекрасно. – Он говорил сердито, и это было хорошо: с гневом можно работать. Опасность кроется в апатии.

– А чем вы занимаетесь?

– Архитектурой. – Тут Люк опустил взгляд, и его голос стал тише – словно он признавался в чем-то личном: – Хотя я больше предпочитаю живопись. Я рисую, когда могу.

Представители некоторых профессий чаще совершают суицид; в группе риска анестезиологи и фермеры. Ветеринары тоже. Казалось маловероятным, что средство для самоубийства может оказаться под рукой у архитектора или художника.

– А как у вас в целом со здоровьем?

– Хорошо.

– У кого-то еще из ваших родственников бывали депрессии?

– У отца. Постоянно в это время года. – Люк слабо улыбнулся. – Генетика и погода – убойное сочетание.

Я отметила, что у него хорошие зубы. Наряду с подстриженными ногтями, это был еще один обнадеживающий признак. Значит, депрессия началась не так давно.

– Вы принимали какие-либо медикаменты?



– Таблетки. Не могу вспомнить название, память ни к черту. Все равно они у меня уже закончились.

Он чувствовал, что депрессия на подходе; она накатывала, предупреждая о себе ревом издалека, как приливная волна, от которой он надеялся убежать, но был слишком занят, чтобы возобновить прием лекарств. У него были заказы в Лондоне, а сейчас он восстанавливал дом в Уилтшире[4] и усадьбу, которую унаследовал во Франции.

– Это недалеко от города Арль, дом моего прапрадеда теперь принадлежит мне.

– Арль? – Я вскинула взгляд на календарь, и Люк тоже посмотрел в его сторону.

– Рядом с моим домом огромные поля подсолнухов. – Он кивнул на картинку. – Край Ван Гога. Летом там такие же яркие краски.

– Наверное, он был очарован этими цветами. Они написаны с большой страстью, хоть уже начали увядать…

Зачем я это сказала? Я никогда не делилась своими чувствами на приеме. Возможно, это случилось из-за его теплого голоса и взгляда, которым он смотрел на меня. Мне показалось, что его открытость требует того же самого в ответ. Моя бдительность ослабла, но он, похоже, ничего не заметил.

– Он выбрал их именно из-за зрелости. Такие самые красивые. – Люк перевел взгляд на меня, его глаза были глубокими, как омуты. – Их оттенки тоньше, лепестки нежнее, семена спелы.

Его слова звучали чувственно, и мне почему-то показалось, что они относятся лично ко мне. Безумие, конечно, он ведь описывал цветы, а не женщин. Я взяла себя в руки и взглянула на часы. Прошло уже сорок пять минут. Кэрол, наверное, уже была в ярости.

– Можете рассказать, что вызвало данный приступ?

– Мне не хватало времени на то, что помогает оставаться в здравом уме. Например, на рисование, – медленно начал он. – Работа поглотила меня с головой. Я чувствовал себя подавленно в течение нескольких месяцев, но не обращал на это внимания, уж слишком был занят. Я приехал в Солсбери, чтобы встретиться со строителями, и тут мне стало хуже, чем когда-либо. Я решил вернуться домой, но заблудился. Опомнился на трассе, ведущей в Стоунхендж, и увидел тот дуб. Я остановился, чтобы позвонить в полицию, и вдруг стайка птиц взлетела с поля неподалеку. Они сверкали в лучах заходящего солнца. Бог весть, как они правильно называются. Наверное, вы их видели. Такие маленькие коричневые птички, которые водятся в сельской местности и кормятся на сжатых полях.

Я представила голые деревья на фоне заката так ясно, как если бы была там вместе с ним, слышала трепет крыльев тех птиц и вдыхала запах влажной земли и прелой соломы. Я придвинулась ближе, чтобы не упустить ни слова.

– Я вышел из машины и смотрел на птиц, пока те не скрылись в деревьях. Было слышно, что они устраиваются на ночлег. Они меня спасли. Не знаю, сколько времени прошло, но я понял, что мне необходимо с кем-то поговорить, снова сел за руль и вернулся.

Он быстро провел ладонью по лицу, как будто что-то смахнув.

– Я увидел вывеску медицинского центра, припарковался рядом, вошел и зарегистрировался. Меня провели в ваш кабинет, и я сразу же почувствовал себя в безопасности.

– Я рада, что судьба привела вас ко мне.

Эта фраза прозвучала чересчур интимно, будто я всю жизнь только его и ждала. Я откинулась на спинку стула. Это был просто пациент, и требовался план лечения. В карточке не было сведений о том, что ранее у него наблюдались суицидальные мысли или попытки самоубийства, но он сам заполнял анкету и мог не упомянуть о таких важных вещах.

– Если пациенты склонны к суициду, я обычно предлагаю немедленно проконсультироваться у психиатра.

Сейчас я делала то, что была обязана. И настояла бы на этом в случае с Лиамом, если бы только знала.

– Тот порыв уже прошел, правда. Я больше не хочу себя убить.

– И тем не менее я должна убедиться, что вы в безопасности.

– Я пришел сюда, чтобы выговориться.

Теперь я видела в его глазах оттенки зеленого, а не только карего цвета – от зрачка к краю темно-коричневой радужки расходились темно-зеленые линии.

4

Графство, на территории которого находится город Солсбери.