Страница 88 из 93
О том, что «сопротивление путчистам» превратилось в крайне опасный бедлам, свидетельствуют и другие факты. Так, спустя некоторое время после августовских событий автор стал невольным свидетелем разговора нескольких подвыпивших кооператоров, вспоминавших, как они вместе со своими «бригадами» «защищали Ельцина от путчистов». Судя по отдельным деталям их разговора, они действительно были на площади перед «Белым домом» вместе со своими вооружёнными бандгруппами. Им было что защищать.
Утром 20 августа Крючков, Язов и Пуго, учитывая крайне напряжённую ситуацию, сочли необходимым разработать меры по локализации напряжённости в районе «Белого дома». Исходили из того, что если какие-то группы лиц решатся развязать кровавый конфликт, стрельбу, массовые беспорядки, то, естественно, возникнет вопрос о предупреждении подобных действий. А они не заставили себя ждать.
Поздно вечером 20 августа пьяная, разъярённая толпа забаррикадировала выезд из тоннеля под Калининским проспектом механизированному подразделению, патрулировавшему Садовое кольцо, забросала БМП камнями и бутылками с зажигательной смесью, а трое «смельчаков» решили остановить боевые машины пехоты голыми руками. Это была лишь прелюдия к началу более серьёзных столкновений, на которые подталкивали людей провокаторы и подстрекатели. И не состоялись они лишь благодаря выдержке Крючкова — вот о чём мы должны помнить, а не болтать, оправдывая себя, о его трусости и нерешительности…
Прервёмся на минуту и предоставим слово Крючкову, тем более что его информация подтверждается рядом свидетельств. Итак:
«В ночь на 21 августа у меня состоялись два или три разговора (как полагает автор, не менее трёх. — А. Ж.) с Ельциным. Ему я тоже говорил, что никакого штурма Белого дома не намечается. Разговоры были вполне спокойными. Я не почувствовал какого-то раздражения, более того, Ельцин сказал, что надо искать выход из создавшегося положения и хорошо бы ему, Ельцину, слетать вместе со мной в Форос к Горбачёву для того, чтобы отрегулировать ситуацию. Он предложил мне выступить на открывавшейся 21 августа сессии Верховного Совета РСФСР с объяснением обстановки и ответить на возможные вопросы»[194].
Это был первый разговор. Перейдём ко второму:
«Я посоветовался с Янаевым и дал согласие на вылет к Горбачёву в Форос и на выступление на сессии Верховного Совета России. Мы условились утром 21 августа решить технические вопросы и реализовать договорённость»[195].
В тот момент Крючков и представить не мог, что ему с товарищами по ГКЧП готовили ловушку.
В эту же ночь, ближе к утру, состоится его третий разговор с Ельциным. Но о нём — чуть позже.
После провокационного нападения на Садовом кольце на военнослужащих участники координационной группы ГКЧП во главе с Баклановым поставили вопрос о необходимости приведения в действие операции «Гром», разработанной днём 20 августа. Но готовили её не «для захвата Ельцина и Хасбулатова», в чём нас до сих пор пытаются убедить «демократы», а с целью предотвращения возможных провокаций, крупных беспорядков и вооружённых столкновений в Москве. И следствие, и суд по делу ГКЧП подтвердили, что вопрос о так называемом «штурме Белого дома» ни разу даже не поднимался на заседаниях ГКЧП. Более того, 20 августа на вечернем заседании Комитета Янаев даже предложил в целях пресечения распространившихся абсурдных слухов сделать опровержение в печати. Но это могло породить волну новых домыслов, поэтому его идею отклонили.
Сложившаяся к ночи обстановка в центре Москвы, перед «Белым домом», воспринималась многими сторонниками ГКЧП как открытый вооружённый саботаж действий Государственного комитета по чрезвычайному положению, чреватый новыми кровавыми провокациями с непредсказуемыми последствиями. Поэтому оперативной группе из пяти человек во главе с заместителем председателя КГБ Г. Е. Агеевым было поручено ещё раз изучить возможность локализации беспорядков перед «Белым домом» с учётом мер, разработанных накануне. Как показал Крючков в судебном заседании Военной коллегии Верховного суда РФ 30 ноября 1993 года, «операция» по Дому Советов РСФСР была… не более чем изучаемым вариантом действий в связи с возникшими опасениями по поводу возможных непредсказуемых действий со стороны находившихся там вооружённых лиц и таковым вариантом осталась».
Вернувшиеся с места событий оперативные сотрудники доложили: операция возможна, но обстановка серьёзная: слишком много пьяных, люди возбуждены, может быть кровопролитие. Против проведения силовой операции по разоружению «защитников» «Белого дома» высказались руководители спецподразделений КГБ «Альфа» и «Вымпел» — генерал В. Ф. Карпухин и полковник Б. П. Бесков[196]. Их мнение довели до Крючкова, который в это же время в своём кабинете проводил совещание с участием Бакланова, Варенникова, Ачалова, Громова, Шенина, Грушко, Плеханова.
Хотя отдельные горячие головы на этом совещании предлагали «проявить решительность и идти до конца»: «Наведём порядок, а заодно задержим и Ельцина с его камарильей!» — большинство присутствующих посчитали, что высокая вероятность случайных жертв при проведении операции делает её невозможной.
Последнее слово было за Крючковым. Оно было кратким: «Я этого не допущу, венгерские события повторять нельзя!»
Была ли эта, без преувеличения, историческая фраза Крючкова проявлением его пресловутой «нерешительности»? На наш взгляд, это было взвешенное и единственно верное в сложившейся обстановке решение.
Ещё раз напомним о важнейшем принципе, которым руководствовался ГКЧП: никакого противостояния с народом. Государственный комитет по чрезвычайному положению рассматривал своё выступление как политическую акцию, а участие в нём силовых структур — лишь как средство обеспечения законности и конституционного порядка в стране.
Недопонимание целей и задач ГКЧП породило у многих его сторонников явно завышенные ожидания и надежды, которые, увы, не оправдались, да и не могли оправдаться. Отсюда — и глубина разочарований, проявляющаяся в оценках деятельности Государственного комитета, которые во многом несправедливы и грешат явным субъективизмом.
Долгое время под воздействием собственных необоснованных ожиданий, возникших ещё ранним утром 19 августа 1991 года, находился и автор книги, полагавший, как и многие, что ГКЧП упустил реальный шанс — одним лишь «штурмом» «Белого дома» — отвести страну от пропасти. Отчасти такая его наивность была вызвана и убеждениями, до сих пор свойственными некоторой части ветеранов КГБ, которые полагают: согласись Крючков на «штурм», и мы жили бы сейчас в другой стране. Автор не в праве сомневаться в их искренности: будучи настоящими патриотами родины, они действительно были готовы идти до конца, чтобы отвести от страны нависшую над ней страшную угрозу. Преувеличивая при этом степень готовности ГКЧП к такому решительному шагу.
Острота политического момента вынудила инициаторов создания ГКЧП решать сложнейшие проблемы, копившиеся в течение нескольких лет, в спешном порядке, что неизбежно порождало несогласованность в действиях членов Комитета, в их подходах к решению возникавших задач тактического характера. Причём среди тех, кто был призван обеспечивать деятельность и поддержку ГКЧП, были и люди, которые с самого начала вели двойную игру, выжидая, «чья возьмёт». Так, собственные контакты с представителями российской власти установил заместитель командующего ВДВ генерал Павел Грачёв, который, по выражению Крючкова, «бросал шары и в ту и в другую корзину».
Вынужденная спешка привела к тому, что по ряду вопросов между членами ГКЧП возникали разногласия, в результате которых к ночи 21 августа вся ответственность за дальнейшие шаги легла, по сути дела, на Крючкова. От участия в обеспечении режима чрезвычайного положения фактически устранились Министерство обороны (утром начался вывод войск из Москвы) и Министерство внутренних дел.
194
Крючков В. А. На краю пропасти. М.: Эксмо, 2003. С. 205.
195
Там же.
196
В одной из своих публикаций автор под влиянием воспоминаний наиболее радикально настроенных участников событий той памятной ночи написал, что они «отказались выполнить приказ», но, как позднее выяснилось, никакого приказа на так называемый «штурм» они не получали. Автор приносит свои искренние извинения Б. П. Бескову и близким В. Ф. Карпухина.