Страница 46 из 93
«Косвенных данных о наличии предателей накопилось множество, — отмечал Крючков, — но ниточки, ведущие к источникам, размотать до конца никак не удавалось. Безуспешные попытки разоблачить агентуру, разумеется, доставляли нам немало беспокойства. Появилась нервозность, от сознания собственного бессилия у некоторых буквально опускались руки. В таких условиях важно было прежде всего сохранить моральный климат в коллективе, не дать разгуляться волне шпиономании, избежать необоснованных подозрений в отношении честных сотрудников, а главное, не ослаблять усилия и продолжать целенаправленную работу по выявлению агентуры в наших рядах.
Я, как руководитель разведки, пытался успокоить товарищей, призывал проявлять выдержку, стремился вселить в них веру в успех, хотя и сам находился под гнётом тяжёлых раздумий».
Во внутренней контрразведке, которая, как и ПГУ, переживала не лучшие времена, возникла даже сомнительная «теория», согласно которой контрразведывательным подразделениям якобы удаётся пресекать попытки агентурного проникновения в нашу страну в самом начале и тем, дескать, не допускать более глубокого внедрения агентуры в государственные структуры. На самом деле подобная точка зрения была всего лишь попыткой хоть чем-то объяснить отсутствие ощутимых результатов в борьбе с действующей агентурой.
В целях налаживания более тесной координации действий двух служб, укрепления взаимного доверия и уважения Крючков при поддержке Андропова добился осуществления ряда конкретных мер.
Во-первых, стали регулярно проводиться рабочие встречи между руководителями разведки и контрразведки. Во-вторых, в практику работы вошли систематические совместные операции и акции за рубежом. В-третьих, в разведку был направлен целый ряд сотрудников контрразведывательных подразделений, а в контрразведку — откомандирована группа сотрудников ПГУ.
Такой «обмен» проводился и в дальнейшем, причём и на уровне руководителей высшего звена. Так, в 1979 году первым заместителем начальника ПГУ стал заместитель начальника Второго главного управления И. А. Маркелов. А в 1983 году он вернулся в Главное управление контрразведки в качестве руководителя, был назначен заместителем председателя КГБ, получил звание генерал-полковника. Подобная практика оказалась исключительно плодотворной и давала хорошие результаты.
Стремление связать воедино два «родственных» направления оперативной деятельности отличало Крючкова и после того, когда он стал председателем КГБ. В. М. При-луков вспоминает, как Крючков в одной из бесед с ним подчёркивал:
«Наша разведка и контрразведка должны быть едины, в органической связке, они должны дополнять друг друга. Более того, я уверен, что со временем грани между разведкой и контрразведкой будут постепенно стираться».
Как мы уже знаем, подобные мысли Владимир Александрович не только «озвучивал» в беседах с коллегами и на совещаниях, но и проводил их в жизнь.
Во многом благодаря совместным усилиям разведки и контрразведки стали возможны успехи, достигнутые органами госбезопасности в 1980-е годы, отмеченные крупными провалами западных спецслужб. Вскоре после отстранения в 1979 году от руководства Управлением «К» ПГУ (внешняя контрразведка) генерала Калугина, заподозренного в предательстве, удалось выйти на обширную агентурную сеть, действовавшую в Советском Союзе. Были разоблачены десятки агентов, вербовка которых, как выяснилось, состоялась в разное время — некоторые из них были завербованы иностранными спецслужбами ещё в 1950—1960-е годы. Весьма любопытно, что за годы руководства Калугина Управление «К» не смогло выявить ни одного случая предательства (!).
Эту печальную «традицию» переломил сменивший Калугина генерал-майор А. Т. Киреев, который возглавлял внешнюю контрразведку с 1979 по 1987 год и создал группу высококлассных оперативных работников, специализировавшихся на выявлении иностранной агентуры.
Информационно-аналитическое управление ПГУ заново подвергло основательному анализу поступившие в разведку и контрразведку сигналы об агентурной деятельности противника. Были изучены огромный массив материалов, опубликованных в разное время средствами массовой информации, изданные за рубежом книги, а также доклады, представленные спецслужбами парламентам и руководству зарубежных стран.
К середине 1980-х годов появились первые ощутимые результаты. Именно в это время были разоблачены десятки иностранных разведчиков и их агентов в СССР, а также множество предателей из числа сотрудников КГБ и ГРУ, других советских граждан — так называемых «кротов», окопавшихся в различных советских учреждениях внутри страны и за рубежом. На длительный период была фактически парализована деятельность американской резидентуры в Москве.
Конечно, эти результаты имеют и сильный привкус горечи: слишком большое число предателей было выявлено. В то же время проведённое расследование всех выявленных случаев предательства дало богатый материал для аналитической работы: имевшиеся косвенные сведения, отдельные сигналы, которым ранее просто не придавали значения, сопоставлялись с поступившими доказательствами. На основании этого удалось составить обобщённый портрет предателя как такового, глубже понять генезис самого явления предательства.
Стали очевиднее изъяны в повседневной работе ПГУ, в подборе и подготовке сотрудников разведки. Как отмечал Крючков, почти во всех случаях обнажалась одна печальная истина: ущерб мог бы быть значительно меньшим, если бы строго соблюдались установленные нормы оперативно-служебной деятельности, секретного делопроизводства, если бы в учёте и обработке информации, а также при её реализации неукоснительно соблюдались все правила конспирации. «Причины лежали не в самой системе, а в той расхлябанности, небрежности, потере бдительности, которые, к сожалению, проявлялись у многих наших сотрудников. Что и говорить, оценки были нелицеприятными, но должные выводы из них мы сделали».
Как-то известный советский разведчик В. И. Черкашин, завербовавший в Вашингтоне несколько ценных агентов[113], в разговоре с автором книги обратил внимание на один феномен. Дело в том, что в 1980-е годы наблюдался рост числа провалов и предательств во многих крупных спецслужбах, в частности, не только в советской, но и в американской разведке. По его мнению, этот феномен ещё ждёт своих исследователей.
Безусловно, Виктор Иванович — большой профессионал своего дела (за успехи в разведывательной работе в США он был удостоен ордена Ленина) и знает, о чём говорит. О всех причинах провалов резидентуры ЦРУ в Москве мы судить не берёмся (отметим только результативную работу наших разведчиков и контрразведчиков), а вот по поводу роста числа предателей среди сотрудников зарубежных резидентур КГБ можем поделиться с читателем некоторыми соображениями. На наш взгляд, многочисленные измены Родине в 1980-е годы отражали негативные политические и социальные процессы, которые к тому времени происходили в СССР. Пока эту тему подробно затрагивать не будем, выделим лишь главное: морально-политическое единство советского общества, о котором так любили говорить руководители КПСС, дало серьёзную трещину. Впоследствии это стало и одной из основных причин распада Советского Союза — люди довольно легко поддались на лживые обещания «демократов» изменить жизнь к лучшему.
Предательство — наиболее тяжёлое явление для органов госбезопасности и особенно для их разведывательных служб. Только материальный ущерб, который наносит своей стране предатель, может исчисляться миллиардами рублей. Но даже с самыми астрономическими суммами материальных потерь несоизмеримы последствия для спецслужб и их агентуры, масштабы человеческих драм и трагедий, которые влечёт за собой предательство. Для разведчиков и их агентов предательство нередко оборачивается арестами, пытками, длительными сроками тюремного заключения. «Преданный разведчик» (так на сленге сотрудников ПГУ звали разведчика, пострадавшего от предательства), на подготовку которого затрачивались большие силы и средства, в большинстве случаев уже не может заниматься оперативной работой за рубежом.
113
В частности, В. И. Черкашин («непревзойдённый ас шпионажа», как отозвался о нём «The Wall Street Journal») завербовал крупного сотрудника американского Федерального бюро расследований Р. Ф. Хансена, высокопоставленного офицера ЦРУ О. Эймса, участвовал в вербовке специалиста по электронной разведке Агентства национальной безопасности Р. У. Пелтона.