Страница 29 из 93
Конечно, нетрудно заметить, что в ряде суждений присутствует определённая сдержанность, которая вполне объяснима: есть для этого и причины чисто личного характера, сказалось и неоднозначное отношение ряда ветеранов КГБ к выступлению ГКЧП, который Крючков фактически возглавил. Например, Л. В. Шебаршин, который 19–21 августа 1991 года провёл в кабинете ближайшего сподвижника Ельцина — Г. А. Бурбулиса, поначалу вообще обвинял Крючкова в предательстве. Однако со временем он многое из былого переосмыслил и, будучи человеком честным, попросил у Владимира Александровича прощения. Автору настоящей книги приходилось от бывших сотрудников КГБ слышать и такое толкование августовских событий: «Крючков нас подставил». Очевидно, на такую оценку повлияли те крупные неудобства и неприятности, с которыми многим пришлось столкнуться с приходом в Комитет В. В. Бакатина, публично объявившего своей целью уничтожение КГБ; хорошо известен и его любимый вопрос к сотрудникам госбезопасности: «Где вы были и что делали 19 августа?» От ответа на него зависела судьба чекиста.
Надо заметить, что те сотрудники КГБ, которые вместе с Крючковым участвовали в подготовке и проведении акций ГКЧП, стали его соратниками в трагические августовские дни, не опускались и не опускаются до обывательского «он нас подставил». Примеров этому много, но сейчас хочется остановиться на личности лишь одного человека — крупного советского разведчика, бывшего первого заместителя председателя КГБ, генерал-полковника В. Ф. Грушко. Как один из организаторов ГКЧП, Виктор Фёдорович был арестован и помещён в «Матросскую Тишину» в камеру с уголовниками. В тюрьме он перенёс два инфаркта (третий настиг его уже дома), тяжёлое обострение сахарного диабета. Но пережитое не повлияло на его доброе отношение к Владимиру Александровичу. Обратимся к его воспоминаниям о Крючкове:
«Владимир Александрович много доброго сделал в разведке и для разведки. Он повысил её эффективность и влияние, усилил требовательность к кадрам, уровень творчества и сосредоточил внимание сотрудников на решении главных задач. Он умел слушать подчинённых и делать правильные выводы.
Не секрет, что после прихода Крючкова некоторые руководящие работники разведки, руководствуясь собственными амбициями, ревниво отнеслись к этому. Но работоспособность и такт Крючкова, его умение быстро и глубоко вникать в суть проблем, феноменальная память очень скоро снискали ему уважение профессионалов. Новый начальник расширил практику отчётности руководителей и сам чрезвычайно тщательно готовился к совещаниям. Такие встречи помогали ближе познакомиться с начальниками отделов и резидентами, уточнить круг приоритетных разведывательных задач и пути их решения. Несомненно, они имели большую оперативную ценность и воспитательное значение. Сам факт систематической и конкретной отчётности побуждал подразделения работать с полным напряжением сил. Совещания не были чем-то новым в практике разведки, но Крючков довёл их почти до совершенства.
Высокие требования предъявлялись к дисциплине сотрудников. Одновременно большое внимание уделялось сплочению коллектива, своевременному служебному росту и поощрению оперативных работников… Сам Крючков отличался необычайной пунктуальностью и организованностью, работал как часы.
В течение двадцати с лишним лет нашего знакомства я не уставал удивляться огромной силе интеллекта Крючкова, его качествам лидера, способности находить общий язык с подчинёнными, широте кругозора и глубине знаний. Хорошо зная механизм принятия решений в нашей стране, он добился резкого повышения оперативности обработки и доведения до соответствующих инстанций нужной информации…
О феноменальной памяти Крючкова ходили легенды. Всем, кому приходилось работать с ним, довелось убедиться в этом его редком качестве. Он помнил людей и их высказывания. Он мог полностью запомнить продолжительную беседу на венгерском языке наедине с Кадаром и через некоторое время детально воспроизвести её на русском со всеми малейшими нюансами. Это не могло не вызывать глубокого почтения у «асов» разведки…
Сильной чертой Крючкова было стремление общаться не только с подчинёнными ему руководящими работниками, но и с другими офицерами, независимо от звания, занимавшимися интересными оперативными делами. Многим из них он помог сделать карьеру. Ко всем без исключения он обращался только на «вы», держался ровно и стремился никого не приближать к себе… Хотя мы многое прошли и пережили вместе, я ни разу не слышал от Крючкова «ты»[78].
(Одна деталь из жизни Владимира Александровича. Когда в тюрьме он вошёл в камеру и поздоровался с её обитателями, сразу же предупредил: «Со всеми я разговариваю только на «вы».)
Кстати, Грушко оставил нам воспоминания и об Андропове. Вот, на наш взгляд, наиболее важное: «Юрий Владимирович Андропов, несмотря на циркулировавшие поначалу слухи о том, что он является фигурой переходной, пробыл председателем КГБ СССР 15 лет и с профессиональной и человеческой точки зрения был лучшим из всех руководителей, при которых мне пришлось работать за 34 года службы». И ещё: «Крючков рассказывал мне, что близкими друзьями они с Андроповым никогда не были, но в деловых вопросах понимали друг друга с полуслова».
…Отношения между Крючковым и Андроповым сложились не в одночасье. Взаимное доверие, которое установилось между ними, прошло проверку временем — тандем единомышленников складывался на протяжении многих лет, и было бы заблуждением считать, что в течение всего времени знакомства с Андроповым Крючков чувствовал себя «словно у Христа за пазухой». Андропов никогда не снисходил до мелочной опеки, а Крючков в ней никогда не нуждался. В качестве иллюстрации приведём один пример. В 1971 году с поста начальника ПГУ уходил на пенсию A. М. Сахаровский, многолетний и опытный руководитель внешней разведки КГБ. Как известно, на его место пришёл Ф. К. Мортин, а первым заместителем был назначен B. А. Крючков. Вопреки распространённому мнению, Крючков стал первым замом начальника разведывательного управления не по «протекции» Андропова, а по предложению Сахаровского, который был убеждён, что со временем тот вырастет в хорошего руководителя ПГУ. При этом Андропов долго противился, поскольку не хотел отпускать Владимира Александровича из секретариата КГБ, который он тогда возглавлял. И противился не только потому, что Крючков был хорошим «канцеляристом» — секретариат КГБ имеет, мягко говоря, мало общего с канцеляриями известных нам учреждений. Он понимал, что на место руководителя важнейшего подразделения, являвшегося сердцем Комитета госбезопасности, центром его кровеносной системы, будет нелегко найти замену.
Во взаимоотношениях Крючкова и Андропова было главное — каждый мог положиться друг на друга, каждый превыше всего ставил интересы дела и не кривил душой в общении между собой и с окружающими. Обоим чужды были карьеризм и чинолюбие — то, что чаще всего и вызывает коррозию во взаимоотношениях, порождает недоверие. И оба испытывали полное равнодушие к всевозможным регалиям и почестям.
Впрочем, в советское время в верхних эшелонах власти порядочных и скромных людей было абсолютное большинство, и искренне жаль тех, кто тогда видел в партийных и советских руководителях только нравственных монстров, а себя определял на роли изгнанников в тёмном царстве зла и несправедливости. Правда, «изгои», выражавшие своё недовольство в виде «фиги в кармане», как правило, своей жизнью не тяготились и пользовались всеми благами «тоталитарной системы». Исключения были, но инакомыслие, которое сейчас представляется мощной волной противления существовавшему порядку, носило единичный характер, а большинство диссидентов, преклоняясь и заискивая перед Западом, были озабочены в основном тем, как опорочить свою страну и её руководителей. Часто — под видом объективного, беспристрастного анализа.
Вот, например, писатель и историк Р. А. Медведев в биографической книге «Андропов» излагает свою версию событий, происходивших в 1950 году в Карелии. Первый секретарь ЦК КП Карело-Финской ССР Г. Н. Куприянов в рамках так называемого «Ленинградского дела» был тогда обвинён в том, что ЦК республики проигнорировал постановление ЦК ВКП(б) об исправлении ранее допущенных ошибок в хозяйственной и партийно-политической работе, а его руководитель смирился с ежегодным невыполнением планов в промышленности и сельском хозяйстве, допускал покровительство скомпрометировавшим себя работникам, зажимал критику. Медведев не считает, что эти обвинения были серьёзными. И полагает, что Ю. В. Андропов, который был в то время вторым секретарём ЦК, проявил малодушие и «выступил с унизительной самокритикой и поддержал все обвинения в адрес Куприянова».
78
Цит. по: Грушко В. Ф. Судьба разведчика. М.: Международные отношения, 1997. (Глава 17. Профили председателя КГБ.)