Страница 2 из 90
Известны слова французского писателя, философа и просветителя XVIII века Дени Дидро: «Величайшее недоразумение — это вдаваться в мораль, когда дело касается исторических фактов». Подобную мысль не раз высказывали и другие учёные и писатели, подчёркивавшие, что факты — главное, а уж какие эмоции они вызывают, зависит от отношения к ним людей, общественных настроений, которые, как известно, не отличаются постоянством.
И тем не менее можно, пожалуй, выделить один главный и непреложный факт истории советского периода: в кратчайший срок СССР из отсталой, полуграмотной страны превратился в одно из самых могущественных государств на планете. Но вот уже почти три десятилетия эту, казалось бы, очевидную истину творцы нынешней экономической политики России, наследники «реформаторов» 1990-х годов словно бы и не замечают, наложив негласное табу на серьёзный анализ как позитивной практики социалистического строительства, так и серьёзных просчётов, допущенных в советское время, — мы пока ещё не всё растеряли, но вновь, по укоренившейся привычке, почти всё пытаемся начать с чистого листа, не усвоив как следует уроков прошлого. При этом значение многих из них хорошо понятно не только специалистам и тем, кто находится у рычагов государственного управления.
Любой более или менее образованный человек (независимо от своих политических предпочтений) сегодня сознаёт, что без всестороннего учёта собственного исторического опыта страна не обретёт ясного, понятного людям пути развития и ещё долго будет находиться на перепутье, неизбежно впадая то в одни, то в другие крайности. Так, вполне обоснованно отказавшись от чрезмерной централизации экономики при социализме, страна, погрузившись в рыночную стихию, утратила и стратегию её развития, а ставка на экспортно-сырьевую модель хозяйствования привела к существенным перекосам и отставанию от передовых стран в развитии важнейших отраслей промышленности, внутреннего рынка, породила большие противоречия в социальной сфере, в том числе огромное имущественное неравенство.
Нередко говорят о том, что во многом мы пожинаем плоды «эпохи безвременья», экономического хаоса, воцарившегося в 1990-е годы после распада Советского Союза. Но, во-первых, основополагающие, либеральные принципы и методы управления экономикой с тех пор не претерпели существенных изменений — достаточно обратиться к повесткам дня ежегодных гайдаровских форумов и идеям, которые на них выдвигаются, обсуждаются и генерируются нынешним российским правительством, а во-вторых, последствия «лихих девяностых» (да и предшествующей перестройки) при всей их трагичности ни в какое сравнение не идут с теми проблемами, с которыми столкнулись большевики после революции и двух разрушительных войн — Первой мировой и Гражданской вкупе с интервенцией империалистических держав.
До сих пор, спустя столетие, многих поражает, каким образом большевики удержались у власти, смогли вдохнуть жизнь в парализованное промышленное производство, преодолеть хозяйственную разруху и осуществить исторический прорыв в экономике, науке и технике, образовании и культуре, который позволил в конечном счёте выстоять в Великой Отечественной войне и одержать победу над фашистским агрессором.
На наш взгляд, решающую роль в этом сыграли умение руководства молодой Советской республики в необъятной череде текущих проблем выделить главные направления восстановления и развития страны, стратегические задачи, способность большевистских лидеров к концентрации сил и ресурсов для их решения при отсутствии, как это ни покажется парадоксальным, идеологической зашоренности, при политической гибкости в решении жизненно важных для страны и населения вопросов.
Последнее обстоятельство нашло наиболее яркое подтверждение в первые годы советской власти при осуществлении перехода к ненасильственным стимулам экономического роста, от военного коммунизма и продразвёрстки[1] к новой экономической политике — к продналогу, привлечению западного капитала, прежде всего через концессии, и целому ряду иных мер оживления частной предпринимательской деятельности.
Говорят, что исторические сравнения часто хромают. И тем не менее заметим, что большевиков, имевших чёткие стратегические цели, не испугал тогда, в 1920-е годы, разгул «буржуазной стихии», грозивший захлестнуть ростки социализма. А вот правительство Примакова — Маслюкова, сумевшее за восемь месяцев после дефолта 1998 года преодолеть жесточайший кризис и оттащить Россию от края пропасти, было отправлено в отставку, поскольку его действия сильно встревожили либералов-догматиков из окружения Ельцина, усмотревших в них признаки покушения на их «священную корову» — рыночную экономику.
Впрочем, мы далеки от того, чтобы идеализировать действия одних исторических персонажей и противопоставлять им других, из совершенно иной исторической эпохи. Нельзя не согласиться с одним из теоретиков большевистской партии Н. И. Бухариным, справедливо полагавшим, что «всякую полосу общественного развития нужно понять в особых, ей и только ей свойственных чертах».
Тем более хорошо известно, что на смену гибкости и политическому прагматизму советского руководства в конкретный, начальный период социалистического строительства в последующие годы постепенно приходил (и это стало особенно заметно в послевоенное время) идеологический догматизм партийных и государственных вождей, а их призывами управлять страной «с позиций творческого марксизма» нередко прикрывался откровенный волюнтаризмом или некомпетентность, что приводило к отставанию важнейших отраслей народного хозяйства, замедленному росту благосостояния людей и вызвало в конечном итоге серьёзный застой в политической и экономической жизни, которым умело воспользовались противники социализма. Но эти проблемы уже выходят за рамки основной темы нашей книги.
Определив основные политические цели, Октябрьская революция 1917 года столкнулась с огромным количеством насущных вопросов государственного строительства и экономических проблем, требовавших неотложного решения. Казалось, новая власть, не имевшая серьёзных управленческих навыков и сколько-нибудь серьёзного опыта хозяйственной деятельности, не сможет справиться с воцарившимся хаосом и в конце концов приведёт страну к коллапсу. В первое время после революции, как отмечает в своей книге историк и политолог В. А. Никонов, «государство диктатуры пролетариата напоминало не строгое здание классических форм, а скорее наспех сколоченную времянку, к которой постоянно пристраивались (и перестраивались) административные сооружения самой причудливой формы»[2]. Созданный на скорую руку Высший совет народного хозяйства (ВСНХ) возглавил Николай Осинский (В. В. Оболенский), который изложил свои взгляды в изданной в 1918 году книге «Строительство социализма»: овладение банками, национализация промышленных и сельскохозяйственных предприятий, торговли, ликвидация свободного рынка, введение принудительной трудовой повинности. ВСНХ, в котором обосновались левые коммунисты, занимался главным образом конфискациями и реквизициями, секвестром и принудительным синдицированием, распределением продукции и финансированием промышленности.
Именно в это, пожалуй, самое трудное для советской власти время — весной 1918 года — В. И. Ленин в работе «Очередные задачи советской власти» требует от своих сподвижников «уменья выделить самое существенное в линии или в цепи развития», «найти в каждый момент то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену…»[3]. И это особое звено было найдено.
В декабре 1920 года VIII Всероссийский съезд Советов утвердил разработанный и представленный комиссией ГОЭЛРО Государственный план электрификации России.
Многие историки относят план ГОЭЛРО к знаменательным документам эпохи, не только сыгравшим решающую роль в экономическом возрождении и развитии страны, но и имевшим исключительно важное политическое значение. Именно на VIII съезде была выдвинута ленинская формула коммунизма — «Советская власть плюс электрификация всей страны», а план электрификации был назван «нашей второй программой партии». В эти слова Ленин вкладывал более глубокий смысл, чем может показаться на первый взгляд. Если Маркс не раз повторял, что техническим базисом промышленной эпохи капитализма был пар (паровая машина), то Ленин полагал, что социализм станет эпохой электричества. И с энтузиазмом взялся за реализацию этой идеи, казавшейся многим неосуществимой — вспомним хотя бы хрестоматийные сюжеты из школьных учебников истории о встрече с Лениным английского писателя Герберта Уэллса и его книги «Россия во мгле».
1
Не все, кстати, знают, критикуя политику военного коммунизма, что продразвёрстка не являлась изобретением большевиков. Ещё в конце 1916 года управляющий Министерством земледелия Российской империи Александр Риттих подписал постановление «О развёрстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной». Политика продразвёрстки стала ещё более жёсткой при Временном правительстве. — Здесь и далее примечания автора.
2
Никонов В. А. Молотов: Наше дело правое: В 2 кн. М.: Молодая гвардия, 2016. Кн. 1. С. 88.
3
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 205.