Добыча (ЛП)

— Разве тебе не нужна твоя машина?

— Я высажу тебя первым, — настоял его друг, разворачиваясь на относительно пустой улице и паркуясь перед их зданием. — Уверен, что Мойра раздражена тем, что мы еще не вернулись. Начинайте фильм без меня. Мне нужно рассказать отцу о том, что произошло сегодня вечером.

Не в настроении спорить, Северус коротко кивнул, прежде чем чуть не вывалился из машины. Когда он закрывал дверь, телефон Аларика зазвонил, его мелодия приглушилась, как только дверь закрылась.

Северус не был уверен, что побудило его проверить свой телефон. Внутренний демон жаждал вернуться в дом, отчаянно желая потереться о Мойру, чтобы она могла нянчиться с ним из-за его травм. Покраснение на его коже уже начало исчезать, но волдыри все еще кричали, когда он достал свой телефон. Наконец-то есть сигнал — и голосовое сообщение от Мойры.

Северус на мгновение уставился на экран, его физическая боль исчезла до фонового шума — ее место быстро заняла тревога. Он постучал костяшками пальцев по окну, он набрал номер своего почтового ящика, жестом попросил Аларика подождать минутку, затем поднес телефон к уху.

— Одно новое сообщение, да знаю я, — прошипел он в автоматическую запись голоса. Он никогда не получал сообщений. Никто, кроме Аларика, никогда не оставлял ему голосовых — рабочий телефон, конечно, был другой историей. Когда он постучал, чтобы открыть первое не прослушанное сообщение, его беспокойство усилилось, поток адреналина пробежал по его конечностям — и только усугубился сообщением Мойры.

— Привет. Итак. Это я. Не сердись, но я нахожусь в кампусе, потому что мне нужно было передать эти эссе моему профессору. Пока все идет хорошо. Никаких черноглазых тварей, следующих за мной…

— Чертова женщина! — прорычал Северус, бросаясь к входной двери. Он позвал ее, как только вошел внутрь, но сначала обратился к дымящейся вырезке в духовке. Он вытащил ее без прихватки, руки обжег раскалённый противень, но его не волновали дополнительные ожоги, а затем помчался через здание, выкрикивая ее имя.

К тому времени, как он добрался до своего этажа, его голос звучал безумно даже для его собственных ушей.

— Бл*ть!

Здание было пустым. Ни одного симпатичного маленького гибрида в поле зрения. Северус ударил кулаком по зеркалу в ванной, зашипев, когда осколки впились ему в руку. Боль не имела значения — и она не могла сравниться с гневом, который изгонял внутренний демон, сжигая его изнутри.

Он должен был найти ее. Нигде в Фэрроуз-Холлоу для нее не было безопасно — разве он недостаточно вдолбил это в ее толстый гребаный череп на этой неделе?!

Как ей удалось выбраться? Он попросил Корделию заколдовать входную дверь, прежде чем она отправилась в ад на прошлой неделе, и его двоюродный брат снабдил ее талисманом, чтобы полностью запирать ее снаружи, когда ему понадобится.

Это не имело значения. Мойра была где-то там, снаружи. Она была уязвима. Северусу нужно было найти ее — немедленно.

Он бросился вниз по лестнице, спотыкаясь на каждой площадке, прежде чем с грохотом вылететь через парадную дверь. Он двигался так быстро, что в итоге врезался во внедорожник, потянувшись к двери, которая затем вывела весь автомобиль из равновесия. Его друг схватился за руль, уронив при этом телефон, и широко раскрытыми глазами уставился, как Северус бросился на пассажирское сиденье.

— Кампус! — прорычал он, колотя по приборной панели окровавленными, скрюченными руками, почти все его волдыри были разорваны. — Она пошла в кампус.

Шины завизжали, когда Аларик помчался прочь от обочины, едва не задев при этом одну из этих нелепых двухместных умных машин. Водитель ударил по тормозам и клаксону, и Северус уставился на него черными глазами, его губы изогнулись в рычании.

— Мы найдем ее, — сказал Аларик, звуча нехарактерно напряженно, когда он проехал ближайший красный свет. — Я уверен, что с ней все в порядке.

— Просто веди машину.

У него не хватило терпения быть вежливым — скрывать внутреннего зверя, который сбежал из клетки при первом же намеке на ее исчезновение. Потому что с его историей дерьмовой удачи на обоих планах мира у Северуса было мучительное чувство, что его симпатичный маленький гибрид уже мертв.

Или еще хуже и ее — забрали.

Часть 8

Мойра почувствовала это еще до того, как открыла глаза — колющую, жгучую, разрывающую боль в плечах. Она попыталась пошевелить ими, дотянуться до них, но что-то острое и холодное впивалось ей в запястья при малейшем движении. Сильно раскинув руки, она не чувствовала кончиков пальцев. Наждачная бумага, покрывающая ее горло, сдерживала стон, и каждый тяжелый глоток воздуха только усиливал ощущение. Как ножи. Ножи, скользящие по ее горлу. Ее желудок скрутило. Ее веки отяжелели. Сначала они не поднимались, но когда туман начал рассеиваться, она поняла, что ей нужно столкнуться с последствиями своих действий.

Мягкое освещение приветствовало ее, когда ей наконец удалось открыть глаза. Как она и предполагала, ее руки были связаны и вытянуты — наручники, оставляющие кровавые следы на ее запястьях, соединенные с цепями, встроенными в каменные стены, растягивая ее руки до предела. Ее тюремная камера была круглой, сложенной из известняка, с земляным полом. Окон не было, но на потолке горели десятки маленьких круглых лампочек, излучавших ровно столько света, чтобы она могла видеть, где находится, — и ее затошнило.

Прямо перед ней была дверь. Черный металл. Окна тоже нет. А сбоку от него — камера, установленная на штативе. Она моргнула, пытаясь сначала разобраться в этом, ее разум медленно соображал. Неужели паренек из братства накачал ее наркотиками? Похитил ее? И снимал ли он ее сейчас?

Все признаки указывали на «да».

Нижняя губа Мойры задрожала, когда она склонила голову к груди. Дрожь пробежала по ней, начиная с ее внутренностей и прокладывая себе путь наружу. С ее слегка согнутыми коленями весь ее вес пришелся на руки, на ее бедные плечи, и когда она нашла в себе силы наконец встать прямо, их немного отпустило.

Рыдание вырвалось прежде, чем она смогла остановить его, и хотя сильная боль не исчезла полностью, она уменьшилась. Немного. Мойра пошевелила плечами, затем проверила прочность цепей, удерживающих ее. Они дребезжали при каждом рывке, но не сдвинулись с места. Ни на дюйм, даже когда она тянула изо всех сил.

Захваченная. Безнадежно пойманная в ловушку.

«Стоило ли оно того? Отвозить эти гребаные эссе?»

Голос звучал как у Северуса — разочарованного Северуса при этом. Она снова закрыла глаза, слезы собирались, падали, струились по ее щекам.

«Нет, — сказала бы она ему. — Оно того не стоило».

Мойра ждала, чувствуя, как на нее накатывает волна чувств. Глупая. Это было самое главное. Мойра почувствовала себя глупо. Испуганно. Сердито. Но в основном глупо — за то, что игнорировала Северуса, за то, что думала, что все демоны будут похожи на него.

Она подняла голову, шмыгнув носом, услышав, как что-то лязгнуло по другую сторону дверных замков. Не желая, чтобы чертов придурок из братства видел, как она плачет, она вытерла лицо, как могла, подняв затекшие и ноющие плечи, чтобы протереть щеки.

Когда дверь со скрипом открылась, парня из братства не было с другой стороны. Брови Мойры нахмурились, она слегка прищурилась, когда фигура вышла из тени в мягкий свет комнаты. Одетый в белое, от мешковатых брюк до струящейся рубашки с длинными рукавами, он носил мешанину серебряных распятий, все разные по стилю, каждое из которых было усыпано крошечными жемчужинами и камнями.

Демон, который напал на Северуса в баре. Дириэль. Худощавый, с высокими скулами, которые при таком освещении казались особенно острыми. Черные волосы — волнистые, но короткие, идеально уложенные вокруг головы, чтобы отвлечь от того факта, что в остальном он выглядел как какой-нибудь взвинченный хиппи. И эти глаза — черные, как беззвездное небо в полночь. Мойра с трудом сглотнула, выпрямляясь, насколько могла, в то время как ее сердце упало прямо в желудок.