Страница 7 из 23
При этом роль мышления – созидательно-организующего начала человеческой психики, «необходимой предпосылки всякой другой психической деятельности» (Пономарев, 1976, 176) – заключается в формировании и трансформации сознания, которое, в свою очередь, является «средой» мысленного диалога и в то же время формой ее «снятия» (Библер, СиМ). В контексте же установки индивидуальной психики на создание и понимание произведений культуры (и, в частности, собственного бытия как произведения) мышление является агентом: 1) порождения, изменения и осуществления замысла, 2) интерпретации текста произведения. Сознание при этом предстает собственно творимым (постоянно воссоздаваемым, изменяемым) и понимаемым текстом и в то же время системой «функциональных органов» (относительно автономных агентов) творческой мысли.
Далее, идея произведения представляется существенно близкой к понятиям «субъектной» («первичной)» и «вторичной» модели) у Пономарева (Пономарев, 1976). Г.О. Балл, содержательно развивая эти категории, создал концепцию культуры как сферы порождения и использования моделей – 1) идеальных (психических), материальных или материализованных; 2) вторичных (отображающих) и/или первичных (порождающих, «проектных») (Балл, 2006, 2017). На наш взгляд, в этих терминах произведение (и культура в целом как «произведение произведений») может быть понято как диалогически-противоречивое взаимополагание идеального и материального, первичного и вторичного моделирования.
Наконец, при диалого-культурологическом подходе «ведущей осью» мысленного диалога (в его взаимопереходе с внешним общением) является исследованное Пономаревым на материале научного творчества взаимодействие дискурсивно-логического и интуитивного. Раскрытие конкретной логики их взаимоперехода, содействия на разных этапах и в разных формах творческого процесса – ключ к пониманию «мышления как творчества» (В.С. Библер). Важно спроецировать это отношение на взаимодействие внешней и внутренней речи – «перевод» внутренне-речевых смыслов в значения грамматически-расчлененного внешнего высказывания (на естественном языке или с использованием вторичных знаковых систем) и «обратное» погружение текста в процесе его понимания в стихию внутренней речи. При этом «овнешнение» мысли в речи к себе как другому (реципиенту высказывания-произведения) предстает решающим условием творческого мышления.
Список литературы
1. АРХЭ: Труды культуро-логического семинара. Вып. 6. – М.: РГГУ, 2011. – 317 с.
2. Балл Г.А. Психология в рациогуманистической перспективе: Избранные работы. К.: «Основа», 2006. 408 с.
3. Балл Г.О. Раціогуманістична оієнтація в методології людинознавства. К.: Видавництво ПП «СКД», 2017. 204 с.
4. Библер В.С. На гранях логики культуры. М.: Рус. феном. общ., 1975. 440 с.
5. Библер В.С. Сознание и мышление. [Электронный ресурс]. URL: bibler.ru/shdkom_be_shdk.html.
6. Копылов С.О. Аутентичность профессиональной деятельности и логика культуры // Психология развития человека как субъекта труда. Развитие творческого наследия Е.А. Климова. Материалы Международной научно-практической конференции. Москва, 12–15 октября 2016 г. [Электронный ресурс]. URL: www.psy.msu.ru›science›conference›klimov›2016›book.
7. Мазилов В.А. Методологические проблемы психологии в начале XXI века. Психологический журнал. 2006. Т. 27. № 1. С. 37–53.
8. Пономарев А.Я. Психология творчества. М.: Изд-во «Наука», 1976. 304 с.
9. Пономарев А.Я. Психология творчества и педагогика. М.: Педагогика, 1976. 280 с.
10. Школа диалога культур. Идеи. Опыт. Проблемы. Под ред. В. Библера. Кемерово, АЛЕФ, 1993. 416 с.
Я.А. Пономарев и исследования творческого мышления при решении разных типов задач[3]. Мазилов В.А.
Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского (г. Ярославль)
E-mail: [email protected]
В истории российской психологии Я.А. Пономарев занимает совершенно особое место. «Он не только создал структурно-уровневую теорию и был в течение многих лет лидером психологии творчества в нашей стране, но также внес вклад в исследование философско-методологических проблем» (Ушаков, 2006, с. 19).
По авторитетному суждению Д.В. Ушакова, с которым можно полностью согласиться, «по собственной идее пятикурсника Якова Пономарева была выполнена в 1951 году его дипломная работа, которая ознаменовала начало целого этапа отечественной психологии мышления и стала отправной точкой для размышлений А.Н. Леонтьева и С.Л. Рубинштейна. Одна из причин столь глубокого влияния этой юношеской работы заключается в том, что Я.А. Пономарев разработал экспериментальный объект, который стал впоследствии классикой нашей психологии…» (Ушаков, 2006, с. 26).
Необходимо отметить, что Я.А. Пономарева с самого начала его творческого пути отличала высочайшая методологическая культура исследования. Это всегда выгодно отличало исследования самого автора и его школы. Психология творческого мышления знает множество примеров, когда проведя эксперимент с одной задачей совершенно определенного типа, тот или иной исследователь делает выводы относительно мышления или творчества в целом.
У Я.А. Пономарева был жесткий отбор задач, всегда оправданный теоретически, что дало замечательные результаты, которые общеизвестны. Я.А. Пономарев писал: «Для успеха экспериментального исследования большое значение имеет выбор экспериментальных задач. В большинстве случаев подбор задач был случайный. Не учитывается, что далеко не каждая задача, заимствованная из какой-либо области знания, скажем, математики, физики и т. п. является вполне пригодной для изучения психологического механизма решения задачи» (Пономарев, 2006, с. 165). И далее: «Точности психологического исследования чаще всего препятствует то обстоятельство, что ответ испытуемого на предложенную ему задачу опосредствуется обширным содержанием его прошлого опыта, учесть который в достаточной степени оказывается невозможно» (Пономарев, 2006, с. 165). Я.А. Пономарев указывает, что характер задачи, используемой в экспериментах, должен давать возможность нивелировать прошлый опыт.
Однако есть класс задач, моделирующих творческий процесс, когда от прошлого опыта испытуемых абстрагироваться нельзя. Для этих случаев были разработаны процедуры предварительной диагностики опыта (Мазилов, 1978, 1979). Существует класс задач, в которых сложность не столько в том, что решающий должен открыть принцип решения, сколько в том, что для этого необходимо преодолеть заблуждение, связанное с неадекватностью прошлого опыта условиям задачи. В этом случае задача становится двухфазной: на первом этапе преодолевается заблуждение, на втором происходит догадка о решении. Может быть выстроена типология трудностей задач в зависимости от степени неадекватности опыта (Мазилов, 2010). Обратим внимание на то, что побочный продукт часто приводит к необходимости корректировки структур опыта.
Оказалось возможным представить процесс ограничений в решении мыслительных задач творческого характера этого типа в виде модели, в которой каждый элемент проблемной ситуации представляется субъектом как обладающий определенной структурой свойств, в которых выделяются допустимый, запретный и индифферентный диапазоны. Процесс локации ограничений начинается с с формирования критериев локации ограничений, с которыми сопоставляются элементы ситуации. Процесс ограничений является двунаправленным: с одной стороны происходит отыскание нужных элементов (этот процесс ведется по свойствам допустимого диапазона), с другой – происходит исключение не подходящего (по свойствам запретного диапазона). Обнаружение элемента, соответствующего критериям локации ограничений, приводит к своеобразному «замыканию»: процесс локации ограничений временно приостанавливается и начинается детальный анализ этого элемента.
3
Работа выполнена при поддержке РФФИ, грант 19-29-07156.