Тринадцатая реальность

Глава 18

О переносе столицы говорили много, а произошёл он как-то незаметно. Ещё вчера дела решались в Санкт-Петербурге, а сегодня москвичи узнали из газет, что они уже столичные жители. За один день в их город переехали император с женой и Двором и все министерства. Резиденцией Владимир Андреевич, как и ожидали, сделал Большой Кремлёвский дворец. В Кремле же разместили военное и морское министерства и департамент полиции. В сообщении говорилось, что это временная мера, и позже они будут перенесены в построенные для этого здания. Прочитав это, я подумал, что вряд ли такое размещение силовых министерств связано с нехваткой в Москве свободных зданий, скорее, решили собрать их перед войной в одном месте для удобства управления и большей безопасности. В пустующих зданиях Кремля можно было легко разместить чиновников министерств и осталось бы много места.

В нашей жизни почти ничего не изменилось, разве что вопросов ко мне стало меньше, их теперь привозили не каждый день и не торопили с ответами. С музыкой я объявил перерыв. Мы разучили с оркестром восемь песен, и их записали на пластинки, и один раз выступили с большим концертом вместе со своим оркестром. Успех был огромный, и мы получили много предложений выступить в других местах, но я от всего отказался.

– Сделаем паузу, – сказал я расстроенной моим решением жене. – И так вокруг нас шумиха до небес. Это мешает нашей личной жизни и моему участию в проекте. Отдохни от славы, а я пока напишу книгу, и мы с тобой разучим новые песни.

Выбор тем для написания книги был небольшим. Я недостаточно хорошо знал здешнюю жизнь, чтобы написать о ней что-нибудь увлекательное, тем более что писать о нашей жизни было нельзя. О прошлой жизни тоже не напишешь: меня просто не поймут. Немного подумав, я решил обратиться к знакомому мне жанру магии и меча. Не знаю, жили ли здесь Говард и Толкин, но никто из моих знакомых их не знал, а российского фэнтези в это время не существовало в обеих реальностях. Я решил не мудрить и воссоздать одну из своих собственных книг, заменив всяких там Гансов Иванами и Василиями и внеся минимальные правки. Я быстро восстанавливал текст, а рвавшая у меня из рук только что написанные листы жена была в восторге. Хорошо быть первооткрывателем, мне в своё время за эту повесть пришлось выслушать много всякого. Когда я закончил, Вера потребовала продолжения.

– Как так можно? – наступала она на меня. – У тебя ни одна сюжетная линия не доведена до конца! Я должна обо всём догадываться?

– Давай отошлём это книгоиздателям и посмотрим, что они скажут, – примирительно сказал я. – А продолжение можно написать и позже.

Сам я в издательство не ездил, обратился за помощью к Машкову.

– Книга? – удивился Денис Васильевич. – Когда вы успели написать? Я знаком с одним писателем, так он на написание книги тратит целый год.

– Он, наверное, хочет написать шедевр и оставить след в литературе, – засмеялся я, – а я в ней только наслежу. У меня чисто развлекательная книга, что-то вроде сказок для взрослых. Я не разбираюсь в книгоиздании, поэтому решил озадачить вас.

– Сделаю, – сказал он, – но сначала вашу рукопись проверят. Вы не должны обижаться, князь, слишком у нас серьёзное дело.

Проверяли мой опус недолго, и через два дня рукопись передали в издательский дом братьев Гранат.

– Я оставил им ваш телефон, а дальше разбирайтесь сами, – сказал мне Машков, когда приехал с вопросами учёных.

– А кто меня проверял? – полюбопытствовал я.

– Наш Пётр Павлович, – ответил он. – Я взялся читать вашу книгу, но он у меня отобрал. Наверное, читал всю ночь, потому что принёс уже утром.

– Получил первого поклонника в лице графа Шувалова, – сказал я Вере, когда уехал куратор. – Я не Лев Толстой, но мои книги будут расхватывать из-за одной новизны. Критики, конечно, не оставят камня на камне!

– У тебя описан чудесный мир, – сказала она. – Вроде бы сказка, но такая, как будто всё происходило на самом деле. А на критиков наплюй: книги пишутся не для них.

Видимо, и в издательстве мою рукопись читали ночью, потому что позвонили уже на следующее утро. Узнав, что говорит с автором, редактор попросил разрешения приехать.

– Мы, несомненно, возьмём вашу книгу, князь! – заверил он меня. – Прекрасный, оригинальный сюжет, хороший язык, колоритные герои...

– Но при всём этом есть что-то, что вас в ней не устраивает, – добавил я. – Об этом хотели говорить? Может, не вам ко мне, а мне к вам съездить? Разве у вас так принято, чтобы редакторы ездили к начинающим авторам?

– Это смотря какие авторы, – засмеялся он. – Мне будет в удовольствие с вами встретиться и поговорить. Потом ещё похвастаюсь знакомым!

– Ну если так, то не возражаю, – согласился я. – Приезжайте, будем вас ждать.

Редактор оказался невысоким полным мужчиной лет пятидесяти, с круглым, добрым лицом и небольшими, закрученными вверх усами.

– Александр Сергеевич Ухтомцев, – представился он. – Позвольте, княгиня, выразить вам своё восхищение! Я видел вас на концерте, но сидел далеко, а от бинокля мало пользы. Вы просто совершенство, а вашему мужу я завидую!

– Пойдёмте в гостиную, – пригласил я. – Напоим вас чаем, заодно расскажете, что у меня за огрехи.

– У вас не огрехи, – говорил он, сидя за столом. – У вас очень интересный и оригинальный стиль, но в нём всё рассчитано на человека с фантазией. Поверьте, что у большинства её нет. У вас очень мало описаний, в том числе и описаний внешности. Из-за этого герои получаются какими-то... не совсем живыми, что ли. Вы меня извините...

– Не за что вам извиняться, любезный Александр Сергеевич, – ответил я. – Есть за мной такой грех. Не люблю что-то описывать и оставляю внешность на фантазию читателей. Но если у них с этим плохо...

– Я прочитал вашу рукопись и в некоторых местах на полях сделал пометки. Вам нужно самую чуточку их доработать, и ваша книга оживёт. Сейчас это только набор увлекательных и захватывающих действий. Читаешь и поражаешься фантазии автора. Я не мог заснуть, пока не дочитал, но осталась какая-то неудовлетворённость. Так сделаете? Мы могли бы и сами, но ваш авторский стиль...

– Да прав он, – сказал я сердитой жене, когда проводил нашего гостя. – Чтобы писать так, как он хочет, нужно потратить уйму времени на нюансы характеров, особенности разговора и всё остальное. Самое неприятное, что такой труд оценят единицы. Машков говорил, что его приятель тратит на написание книги год, а я писал их за месяц. Есть разница?

– И что теперь? – всё ещё сердито спросила она. – Может, отдадим в другое издательство?

– А теперь я сяду и перепишу отмеченные абзацы заново, – ответил я. – Спешить некуда, и у меня есть ты!

– А при чём я? – не поняла она.

– Ты рвалась в газету писать статьи, и даже приняли в штат, значит, есть дар слова. У нас часто книги писали двое, вот и мы с тобой напишем одну книгу на двоих. У нас женщины любили в своих книгах описания. Мне, например, трудно описывать женские наряды, проще описать голую натуру, а они это делали легко и естественно.

– И я буду в авторах? – уточнила жена. – Тогда согласна! Давай сюда рукопись.

Она взяла тяжёлую папку и ушла править текст, а я подошёл к зазвонившему телефону. Звонил Шувалов.