Тринадцатая реальность

– Мы заплатим из своих денег, – пообещал я. – А что ты такая грустная, сестрёнка?

– Зато ты почему-то очень весёлый! – зло сказала Ольга. – Не хочу я никуда уезжать, ясно тебе? Здесь я была княгиней Мещерской, а кем я буду там? Вот надо тебе было вылезать с этой статьей? Умные люди наркотики не употребляют, а губить всю нашу жизнь из-за дураков... Сам же говорил, что этот закон всё равно примут позже!

– Оля! – одёрнула её мама.

– Что ты затыкаешь мне рот! – выкрикнула сестра. – Он сам спросил, вот пусть и слушает!

– Пусть выговорится, мама, – остановил я возмущённую мать. – Она член семьи и имеет право на своё мнение. Значит, ты не хочешь жить в Австралии. А где хочешь?

– Меня устраивает империя, – уже тише сказала Ольга, – или хотя бы Франция. Для чего ехать на другой конец света?

– А империи скоро не будет, – сказал я. – Ещё два-три года, может быть, пять, и её раздерут на куски, а оставшиеся жители станут людьми второго сорта. Может, изменится отношение к их детям, но они уже не будут русскими. Франция, конечно, ближе, но нас там выловят в первый же день. Сколько там той Франции!

– Как не будет? – опешила сестра. – Кто нас может разорвать?

– Англичане, – начал я перечислять, загибая пальцы, – твои любимые французы и немцы. Это основные, но будут и другие. Наверняка попробуют отхватить по куску турки, японцы и янки. После развала империи на её останках не захочет поживиться только ленивый. И много после этого будет значить благородство твоего рода, если за ним нет силы? Ты не просто княгиня, а княгиня Российской империи! Хотя тебя можно пристроить замуж где-нибудь за границей. Ты красивая девушка с хорошей родословной, так что кто-нибудь возьмёт.

– Ты всё врёшь... – растерянно сказала она.

– Империя в долгах как в шелках, – сказал я. – Промышленность, транспорт и горное дело нам уже не принадлежат. Банки тоже контролируются иностранцами и сейчас разоряют высокими процентами по кредитам торговцев и тех промышленников, которые ещё были на плаву. Армию разрушают, народ спаивают и травят наркотиками, а править нами ставят иностранцев. Вон у отца в департаменте заправляет выписанный из Парижа француз. И отец Веры мне сказал, что такие уже возглавляют другие департаменты и работают товарищами министров! Не было бы этого засилья, нам никуда не пришлось бы уезжать! Первое же покушение стало бы для его организаторов последним.

– Господи! – сказала мама. – А почему не вмешается император?

– Он постоянно вмешивается, – объяснил я. – Наши долги – это во многом заслуга его отца и его стервозной жены, а закон о «лёгких» наркотиках пропихнул лично он. Наши Романовы виноваты больше других. Впрочем, они уже давно не русские. В Николае до черта немецкой крови, а его жёнушка вообще немка с примесью английской крови. Очевидно, и воспитание соответствует родословной. Убил бы, если бы мог!

– Серёжа, это правда? – спросила мама. – Неужели всё так, как говорит Алексей?

– Так, – ответил отец. – В чём-то он немного сгустил краски, а в остальном всё верно. Если не найдётся сила, которая пресечёт династию и вернёт наши богатства, всё закончится плохо, а если найдётся... Этого не получится сделать без войны. Бог знает, что здесь будет твориться, так что мы ещё можем выиграть от этой поездки. Только боже вас упаси об этом с кем-нибудь болтать! Слышишь, Ольга? Иначе мы попадём не в Австралию, а в ссылочные лагеря! И это в лучшем случае, потому что можем и туда не доехать.

Ужин закончился, и все разошлись по своим комнатам. Жена заняла кресло и сидела в нём молчаливая и печальная, не делая попыток завязать разговор. Я лёг на кровать и тоже задумался. Ведь знал, что мне постараются отомстить, но отнёсся к этому легкомысленно. Понятно, что сделал большое дело и даже прославился, но заговорщики на меня так и не вышли, а мёртвому слава не нужна. А ведь можно было навестить этого отставного коллежского советника до публикации, а не после, но для меня главным было пропихнуть статью! Почему не сработала голова, и я проявил легкомыслие? Чьей личности я этим обязан? Может, обеим? Я-Рогов был пожилым человеком с большими знаниями и опытом, но мозги уже соображали не очень... Ведь полез же я драться с тем мордоворотом! Какой толк от знания приёмов, если разваливаешься на ходу! Но девчонка так кричала, что я не выдержал... А молодой князь Мещерский ни разу не был бит ни жизнью, ни даже родителями. И что получилось в результате нашего слияния? Плохо, если я и дальше, как сейчас, буду крепок задним умом. Отец мне подыграл, потому что никогда не сталкивался в своей работе с мафией и плохо знал, с кем мы имеем дело. Какой-нибудь оперативник из девятого делопроизводства действовал бы иначе. Мысли от собственного поступка, который я в глубине души по-прежнему не считал глупостью, перетекли на сегодняшний разговор с физиком. Что он имел в виду, предлагая мне помощь? Откуда такие возможности у не обременённого знатностью и богатством преподавателя университета? Заговорщики? Может, и так, но я не собирался вслепую совать голову в мешок, который кто-то куда-то унесёт и неизвестно что с ним потом сделает. Я понимал, что передо мной не раскроются, но ведь можно было хоть что-то сказать! В голову по-прежнему не приходило ничего, кроме отъезда за границу. А тут ещё на Ольгу навалилась хандра. Что-то моя Вера слишком долго молчит. Я слез с кровати, подошёл к ней со спины и обнял за плечи.

– Что грустим, малыш?

– Переживаю за свою семью, – тихо ответила она. – Мы с тобой и раньше о многом говорили, но когда ты вывалил всё на сестру с матерью, я почему-то сразу поняла, что так и будет. И они это поняли и растерялись. Мы увезём твою семью, но моя-то остаётся! А я их очень люблю. Я для твоих уже родная, хотя мы женаты только несколько дней, но буду тосковать по своим. Австралия – это навсегда или очень надолго. Я уже вряд ли когда-нибудь увижу отца, а брата... Если встретимся лет через двадцать, это будет уже другой человек. И мне не только страшно их потерять, мне страшно за них. Если знать, что они где-то есть и у них всё в порядке, уже легче жить. Но если империю начнут рвать на куски, они никому не отдадут своё дело! А кто тогда станет считаться с русскими? Я боюсь, Алексей, что их обоих убьют! И звать с собой бесполезно. Не нужна русским чужая сторона, пока совсем не припечёт. Нас припекло, а их ещё нет, поэтому никуда сейчас не уедут, а потом будет поздно.

– Твой отец не такой уж безрассудный человек, – возразил я. – Драться он будет, но и подготовит пути отхода. Если станет невмоготу, заберёт сына и уйдёт. Надо только дать знать, где мы будем, но так, чтобы это нигде не всплыло. Нас не будут разыскивать по всем странам, но если засветимся, тогда отыграются. Нужно получить адрес его доверенного человека, которому можно отправить письмо. И им самим ничего нельзя отправлять, только через кого-нибудь.

В дверь постучали, и, когда я открыл, увидел Ивана.

– Вам звонят, князь, – сказал он. – Какой-то ваш друг, который не захотел себя называть.

Я сходил в прихожую и взял трубку. Звонил Олег.

– Кто у тебя на телефоне? – встревоженно спросил он. – Вы там целые?

– Пока целые, – ответил я. – А ты звонишь по делу или просто так?

– Я хочу сейчас приехать.

– К нам нежелательно приезжать, – нерешительно сказал я. – И охрана уже уехала, да и вообще это может быть для тебя опасно.

– Я сейчас буду! – сказал он и бросил трубку.

– Скоро ко мне приедет друг, – чертыхнувшись про себя, сказал я Ивану. – Это князь Олег Игоревич Гагарин. Скажите мне, откроем вместе.