Страница 3 из 152
Ты не верь, что грядущее вскрикнет, всплеснувши руками:
«Вот какой тогда жил, да, бедняга, от веку зачах!»
Нету легких времен! И в людскую врезается память
Только тот, кто пронес эту тяжесть на смертных плечах!
— писал в уже цитированном стихотворении Наум Коржавин. Именно пронесшие на своих плечах порой непомерную тяжесть волновали теперь Михайлова.
За восемь лет, прошедших после «Спутника «Шаг вперед», он выпустил четыре сборника коротких повестей и рассказов: «Люди и корабли» (1967), «Черные Журавли» (1967), «Ручей на Япете» (1971) и «Исток» (1972). Кроме того несколько произведений такого жанра было опубликовано в периодике и коллективных сборниках. Каждый из этих рассказов был самостоятелен, они не связывались общими, сквозными героями, но тем не менее являлись и фрагментами некоей единой мозаики, подчинялись общему замыслу. Всякий раз по-новому, в новых обстоятельствах решалась одна и та же задача: как сохранить в любых, пусть самых экстремальных условиях человеческое достоинство, живую душу, чистую совесть, право на самоуважение.
Конечно, не все произведения этого цикла равноудачны. Если некоторые из них можно смело отнести к подлинным достижениям отечественной фантастической новеллистики («Ручей на Япете», «Пилот экстра-класса», «Глубокий минус»), то о других можно сказать, что они написаны на добротном профессиональном уровне. Но независимо от оценок все они в равной мере послужили подготовкой, своеобразными этюдами к последующим работам — проблемным романам «Дверь с той стороны» (1974), «Сторож брату моему» (1976) и «Тогда придите, и рассудим» (1983).
III
Ситуация, положенная в основу «Двери с той стороны», предельно проста: маленькая группа землян (точнее — представителей земной цивилизации, давно уже расселившейся по планетам многих звездных систем, образовавшим Галактическую Федерацию) в силу обстоятельств оказывается изолированной в пределах межзвездного лайнера «Кит» без какой бы то ни было надежды хотя бы в самом отдаленном будущем вернуться в человеческое сообщество. Научно-фантастические мотивировки, хотя и разработанные Михайловым со свойственной ему скрупулезностью, в данном случае не имеют принципиального значения; их роль чисто функциональна, они лишь обусловливают экстремальность ситуации, в которой оказываются герои романа.
Подобные космические робинзонады описывались в научной фантастике уже великое множество раз — начиная, пожалуй, с «Пасынков Вселенной» Роберта Хайнлайна. В большинстве случаев они служат лишь поводом показать, как легко прорывается сквозь тоненький лак цивилизации скрытый в человеке дикий зверь. Обязательность духовной деградации изолированной группки людей, неизбежность возникновения среди них конфликтов и междуусобиц в духе истории мятежников с «Баунти», поселившихся на затерянном в просторах Тихого океана островке Питкерн,— вот лейтмотив этих произведений. Правда, порою авторы ставят перед собой задачу прямо противоположную — смоделировать идеальную общину, построить внутренне непротиворечивую утопию. Михайлов выбрал третий вариант.
Герои романа — вовсе не железные космопроходцы, с квадратными подбородками, к каковым (да и то с натяжкой) можно отнести лишь членов экипажа «Кита». Остальные же — люди очень разные, с различными жизненными целями, культурными уровнями и запросами, несхожие по характерам и интеллектам. Схожи они лишь в одном — здесь, во чреве «Китовом», все прежние их цели и планы оказались недостижимыми; прежние целевые установки рухнули.
Роман сложен, многопланов, и я не стану даже пытаться подвергнуть его сейчас всестороннему анализу. Мне хочется выделить лишь одну тему, представляющуюся если не главной, то,по крайней мере,принадлежащей к числу важнейших. Это — проблема поиска цели существования. Не смысла жизни отдельного человека, а существования человечества.
Человек, озабоченный лишь удовлетворением собственных потребностей, давным-давно и вполне заслуженно стал объектом не столько изучения и исследования, сколько осуждения и осмеяния. Не ссылаясь на солидные исследования психологии потребления, я хочу напомнить хотя бы третьего кадавра Выбегаллы — человека, полностью удовлетворенного, — из повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу».
Ну а человечество? Оно на протяжении всей своей истории озабочено лишь тем, чтобы прокормить, одеть, обуть себя — и только. Сегодня, когда на планете люди еще умирают от голода, когда чуть ли не каждый третий или четвертый страдает от недоедания, когда еще остро не хватает жилищ — и не по цивилизованным меркам, а хоть каких-нибудь — что ж, сегодня такой смысл жизни человечества оправдан. Но рано или поздно эти цели будут достигнуты. И что тогда?
На это противоречие обратил внимание в своих очерках «Человечество — для чего оно?» географ и писатель-фантаст Игорь Забелин еще в конце шестидесятых годов.
Владимир Михайлов исследовал эту проблему средствами художественного произведения.
Невольным пленникам «Кита» не угрожает смерть от голода и холода — они, прямо скажем, чрезвычайно комфортабельно устроились, эти космические робинзоны; «Кит» черпает энергию непосредственно из окружающего пространства, корабельные синтезаторы могут обеспечить экипаж и пассажиров всем, чего только душа ни пожелает, удовлетворить любые, пусть даже самые экзотические потребности.
И во всей обнаженности встает вопрос: а чего ради жить? Один из героев романа, администратор Карский, определяет это состояние, как «не белковое, не углеводное — целевое голодание».
И как удовлетворить этот голод?
Каждый из героев последовательно предлагает свою программу. Но ни одна из них не приводит к приемлемым результатам. Это естественно: не рассуждая в данный момент о сверхзадачах существования человечества, отметим лишь, что сумма потребностей общества всегда больше суммы его возможностей. По крайней мере, к такому выводу заставляет прийти вся наша история, как говорится, от Адама и до наших дней. Значит, всегда будет сохраняться неудовлетворенность чем-то, и для любого человека или группы людей всегда останется возможность придать своей жизни смысл, посвятив ее служению человечеству в целом. Ну, а если эта задача снята?
Ведь любая робинзонада всегда подразумевала возможность рано или поздно вернуться к людям. Даже Робинзон Крузо, самый одинокий из всех робинзонов, тем не менее не оставлял этой надежды, наблюдая за морем в тщетном ожидании идущего мимо корабля, или выжигая из гигантского ствола свою мертворожденную суперпирогу. Жюльверновским колонистам на острове Линкольна можно было годами обихаживать приютивший их клочок суши, чтобы в конце концов, удовлетворив насущные потребности, построить шхуну и вернуться в лоно человечества. Но ведь героям «Двери с той стороны» сделать это невозможно. Таковы «вводные». И есть ли из этой ситуации выход?
Как известно, «если бы Бога не было, его надо было бы придумать». Если Земля и Человечество недоступны, выведены за скобки, все равно что не существуют более,— значит, их нужно заново создать. Вот он, выход! Вот цель, возвращающая все на круги своя и вновь дающая каждому из героев романа возможность жить, посвятив себя служению Человечеству. Тому, которое им надлежит создать. И Земле — новой Земле, рукотворной, на которую рано или поздно вступят их потомки.
Реально ли это? Бог весть. Но ведь не случайно «подготовленный к руководству в больших масштабах, Карский хорошо знал, что главное — это сформулировать лозунг, поставить цель, к которой людям хотелось бы стремиться. Насколько и в какие сроки эта цель достижима — другое дело».
Эта проходная на первый взгляд фраза представляется мне одной из ключевых в романе. Ибо сразу же оказывается, что это вовсе не схоластический мысленный эксперимент, представляющий интерес чисто академический. Эти слова возвращают нас из временных и галактических далей в сейчас и здесь.