Страница 9 из 10
Выключаю воду и заворачиваюсь в длинный махровый халат. Он кремовый, приятный цвету глаз. Всовываю ноги в мягкие тапочки и выхожу в приглушенно освещенную комнату. Номер полулюкс. С гостиной и спальней. Кровать одна. Вторая комната только с диваном. Причем довольно неудобным для сна. Стягиваю с влажных волос полотенце и кидаю его на спинку кресла.
Вяземский все еще на балконе, поэтому я пользуюсь моментом и забираюсь под одеяло, потуже завязывая поясок халата. Отворачиваюсь в противоположную от окон сторону и закрываю глаза. В комнате темно и тихо. Я слышу тиканье часов, громкий ход стрелки меня раздражает. Когда балконная дверь хлопает, настораживаюсь. Тело напрягается, наливается страхом и предчувствием опасности.
Клим ложится на другую сторону. Я отчетливо чувствую, как под его весом проминается матрац.
Еще минут десять я лежу словно на иголках, жду, когда он уснет, чтобы расслабиться. Постоянно прислушиваюсь к дыханию и, когда оно становится размеренным и глубоким, переворачиваюсь на спину, приподымаясь на локти.
Только вот вместо того, чтобы увидеть его расслабленное сном лицо, я вижу темный, колючий взгляд.
Сглатываю, медленно опускаясь на кровать. Прилипаю спиной к простыне.
Все это слишком. За гранью. Мои расшатанные нервы на пике эмоционального фиаско. Я лезу туда, куда не следует. Делаю то, что может закончиться плохо в первую очередь для меня. С чего вдруг это желание быть хорошей? Неужели я хочу выглядеть такой в его глазах? Это же смешно. Зачем? Он мне никто. Обыкновенный человек. Человек из прошлого. Тогда почему, когда он рядом, меня раз за разом окатывает ледяным душем? Эмоции, как и мысли, путаются в огромный клубок, и я уже не знаю, какая я настоящая. Та, что готова на все, лишь бы выжить. Или та, что готова прийти на помощь другу, даже если он таковой меня и не считает…
Не понимаю. В голове столько мыслей, но я озвучиваю самую глупую. Все равно ни он, ни я не спим.
– Что за информацию я передала Берг?
Вяземский отвечает не сразу. Подбирает слова или решает, стоит ли вообще со мной разговаривать?
– Я просто тебя проверял.
– Там было что-то имеющее вес?
– Скажем так, если бы ты посмотрела и разболтала о том, что видела, Вите, он бы непременно захотел забрать это себе. Но он не захотел.
– Я играю честно, – звучу с обидой.
– И я тебе за это признателен.
– Если он узнает, что я помогаю…
– Я выведу тебя из игры сразу, как только дойду до нужной точки.
– Выведешь?
Он сейчас вот так просто говорит о том, что…
– Не в том смысле, Луиза. Я не убиваю людей. Тебе и твоему брату ничего не угрожает. Если ты об этом.
– Я могу тебе верить? – переворачиваюсь на другой бок, так чтобы видеть его профиль.
– Никому нельзя верить. Спи.
Не знаю почему, но в памяти вновь всплывает прошлое. Тогда, восемь лет назад, Клим был другим. Ноль серьезности, на уме одни гулянки. Куча девчонок, тусовки, и такой заразительный смех. Даже не вериться, что этот мужчина, что лежит рядом, и есть он.
Я улыбаюсь своим мыслям, не замечая, как издаю смешок.
– Я сказал что-то смешное?
Клим впервые за все время поворачивает голову в мою сторону. До этого он отвечал не глядя на меня, смотрел в потолок. Он поворачивается, а у меня мурашки по всему телу.
– Нет, просто, помнишь, – улыбаюсь, – как мы вот так же на пляже…
– Не помню.
Он говорит резче. Его интонация грубеет. Клим снова отстраняется – не физически. Морально. Отгораживается огромной ледяной стеной.
– Извини. Спокойной ночи, – бормочу в темноту, но в ответ слышу лишь тишину.
Утром, как только первые лучи солнца касаются постели, я разлепляю глаза. Клим спит. У него усталый вид. Вымотанный. Это видно, несмотря на то что сейчас его поглотило царство Морфея.
Вечером он был напряжен. Сейчас же его лоб разглажен, глаза не колют меня недоверием, тело расслаблено. Между нами расстояние в метр. За ночь оно ни разу не сократилось. Вылезаю из-под одеяла и выхожу в гостиную. Стягиваю халат, надеваю платье и, не заморачиваясь скромностью, напяливаю его пиджак.
Быстро миную четыре пролета и оказываюсь на улице. Раннее утро прекрасно отсутствием суеты. Солнце лениво тянет лучики к земле, а холодный с ночи воздух начинает прогреваться. Я люблю утро. В эти часы даже дышится по-другому. Свободнее. Может быть, стоит опять начать бегать?
Вытаскиваю телефон и открываю приложение такси. Пока отмечаю свою геолокацию, у тротуара, в паре сантиметров от меня, останавливается машина. Поднимаю взгляд, а дверь со стороны пассажира открывается.
– Садись, прокатимся.
Глава 12
Остервенело хлопаю дверью, на что Витина бровь вопросительно ползет вверх.
– Ты бы за мной еще в номер пришел.
– Как прошло? – игнорирует мою претензию и поправляет манжеты.
– Нормально.
– Он поверил в твою искренность?
– Думаю, да, – улыбаюсь и отодвигаю край пиджака, – платье даже порвал для убедительности.
– Просто хотел полапать. И все же, – Витин сальный взгляд скользит по моему бедру, – у тебя классные ноги, Луизка. Может, минет?
– Охренел? – закатываю глаза, резко прикрываясь пиджаком.
– За эти четыре года я так и не нашел ту, кто сосет лучше, чем ты.
– Сомнительный комплимент, – кривлю губы, – высади меня здесь. Сама доберусь.
Витя кивает водителю, и тот припарковывается на центральной площади.
– Позвоню, – бросаю через плечо и выхожу на улицу.
«Мерседес» скрывается за углом, а мои холодные пальцы наконец-то нажимают кнопку «вызвать такси».
Домой приезжаю минут через двадцать. Ромка еще дрыхнет. Проскальзываю в душ, чтобы смыть с себя запах салона Витиной машины. Платье выбрасываю в урну под раковиной на кухне сразу, как только там оказываюсь. Завариваю кофе. У меня есть целое воскресенье, чтобы отдохнуть. Привести мысли в порядо.
– Ты уже вернулась? – Ромка зевает и чешет затылок. – О, кофеёк, и мне сделай, – усаживается напротив меня в одних трусах.
Беру еще чашку.
– Ты чего вскочил? Девяти даже нет.
– На запах пришел.
– Ясно.
– Ты как? – Рома перестает жмуриться и смотрит на меня в упор.
– Нормально. Как ты и советовал, рассказала все Климу.
– А он?
– А он сказал, что нам с тобой ничего не угрожает. Потом, правда, добавил, что никому верить нельзя.
Улыбаюсь и ставлю перед братом его кофе.
– И что мы делаем?
– Пока просто живем, а там посмотрим.
– Ясно, слушай, Лу, одолжи пару тысяч.
– Прям так и одолжить?
– Ага. На подарок. Лерка на др позвала.
– Карту мою возьми, сам снимешь. Я сегодня не хочу выходить из дома. Буду обжираться сладостями и смотреть сериалы.
– Отличный план. Сниму бабок и сразу к тебе присоединюсь. Только пиццу по дороге возьму.
Но спокойного воскресенья не получается. После обеда я узнаю, что отец Виктора умер. Во сне. Просто взял и не проснулся. Вот так бывает. На долю секунды я даже испытываю сожаление. Смерть – это всегда плохо. Но стоит только вспомнить, каким человеком он был, и вся горечь рассеивается.
Остаток дня проходит на автопилоте. Я постоянно думаю о родителях. Чужое горе всегда заставляет вспомнить о своем, даже когда тебе этого не хочется.
Первые месяцы после их смерти я каждую ночь выла в подушку. Орала в нее от бессилия и боли. На соседней кровати мирно спал Ромка. Он уже все понимал, но дети гораздо легче переносят утраты, или же нам – взрослым – так просто кажется.
Тогда я не могла заняться своей жизнью, не могла оставить брата. Я должна была вытащить нас обоих. Поэтому осталась в городе, приняла помощь Вити и продолжала верить в то, что люблю его. Мне нужно было верить хоть во что-то. Обманываться. Пусть даже так. Прикрывать все свои поступки любовью – гнусно. Я сделала много плохого, но разве я могла позволить Роме быть усыновленным другой семьей? Нет.