Греховная погибель (ЛП)

— Нет.

— Скажи.

— Нет, — упрямо повторяю я, сдерживая дрожь в голосе.

Люцифер фыркает от смеха и делает шаг назад.

— Наслаждайся вечеринкой, Иден.

Затем он растворяется в толпе, оставляя меня на растерзание волкам. Однако на этот раз я боюсь не волков. А овец.

Глава 19

Я не знаю, как долго я стояла у бара, но там было шампанское.

Много.

Я так нервничала, и через некоторое время ожидание стало невыносимее, чем настоящая тревога. Поэтому я выпила.

И пила до тех пор, пока не перестал чувствовать, что мне хочется заползти под барный стул и спрятаться. Я пила, пока не перестала думать о том, что Люцифер проникает мне под кожу. Я пила, пока не перестала оглядывать толпу в поисках Легиона, которого не видела с тех пор, как мы расстались в покоях Айрин.

И когда Imagine Dragons выходит на сцену, я решаю танцевать, несмотря на мучительное чувство, что мне следует оставаться на месте.

Но мы здесь для того, чтобы слиться с толпой, верно?

Что ж, я сливаюсь с толпой.

Все такие дружелюбные. Вам знакомо то, как пьяные девушки в клубах становятся лучшими подругами в туалете? Это то же самое, но на танцполе, и вскоре я почти втянута в круг красивых жизнерадостных молодых женщин в ярких масках и великолепных платьях. Мы смеёмся абсолютно ни над чем, наши бёдра покачиваются в такт и мы подпеваем. Я не знаю, кто они — демоны, вампиры, ведьмы, оборотни, и мне на самом деле всё равно. Они выглядят нормально и они милые, и это долгожданная передышка от того, чтобы всё время ходить по яичной скорлупе. Кроме того, это отличный способ для меня оценить, если что-то не так. По крайней мере, так я себе говорю.

Улыбающийся официант останавливается возле нашей группы с подносом сверкающих бокалов. Девушки весело начинают раздавать их, однако у меня хватает ума отказаться от предложения.

— Нет, спасибо, — говорю я с вежливой улыбкой. — Я пью только шампанское.

— Ну, ладно, — отвечает одна из них, пышная красавица с кожей цвета мокко, одетая в шокирующее жёлтое платье с подходящей маской из перьев. Она напоминает канарейку, и цвет ошеломляет на фоне её гладкой кожи. — Тогда давайте принесём девушке бокал шампанского!

Кажется, проходит всего минута, прежде чем мы произносим тосты за то, чтобы трахаться, иметь отличные волосы и за что-то ещё, за что хихикают типы из женского общества после нескольких бокалов. Одно можно сказать наверняка — эти девушки определённо не люди. Не с тем, как они поглощают пунш с золотыми крапинками. Но кто я такая, чтобы судить? Я тоже не совсем человек.

— О, черт! Ты видела, как этот парень смотрел сюда? — восклицает одна, одетая во всё красное, и маска также подходит к платью. Смешно. Она напоминает мне кардинала.

Я следую за её взглядом, гадая, заметила ли она Легиона, но не могу разобрать только пару сотен извивающихся тел. Я пожимаю плечами и возвращаюсь к танцам.

— Вот он снова! — кричит Кардинал.

Блондинка рядом с ней сияет и крутит головой.

— Я вижу его! Он чертовски сексуален! — На ней платье с оборками до пола, затенённое синим с головы до ног, как… синяя птица?

— Я тоже! — вмешивается Канарейка.

Тем временем я не вижу, чтобы кто-нибудь смотрел в нашу сторону. По крайней мере, я так думаю. Может, у них зрение острее, как у… ястреба. Если они могут видеть то, чего не вижу я, то мне, вероятно, не следует быть в центре группы девушек в ярких цветных платьях, поющих во всю глотку. Я пытаюсь сформулировать правдоподобную, но вежливую стратегию выхода.

— Эй, мне нужно…

— Вот он идёт! — напевает Кардинал, хватая меня за руку. — Он смотрит прямо на тебя!

Я высвобождаюсь из её хватки, внезапно почувствовав себя трезвой. И в ужасе. Потому что человек, который маневрирует в толпе с непроницаемым выражением лица, на самом деле смотрит прямо на меня. И это не Легион, как я надеялся.

— Мне нужно идти, — настаиваю я с натянутой улыбкой. Я стараюсь отступить, не устраивая сцен, наступая на пятки и сталкиваясь с несколькими посетителями вечеринок.

Девушки, нахмурившись, пытаются уговорить меня вернуться.

— в чём дело? Хочешь ещё выпить?

— Вернись! Отличная песня.

— О-о-о-о, держу пари, он хочет потанцевать с тобой. — Нет, визгливая дурёха, он, проклятье, не хочет танцевать со мной.

— Мне нужно идти, — повторяю я, делая ещё шаг назад, смотря на мужчину, быстро прокладывающему путь через море тусовщиков.

Почему он смотрит на меня так, словно знает, кто — и что — я? Я в маске и под вуалью. Он никак не может знать, если только…

Если только он не сильнее колдовской магии. И на Земле мало существ, которые могли бы быть.

Серафим.

Я, спотыкаясь, отступаю ещё на несколько шагов; мои ноги отяжелели от страха. Мне нужно убираться отсюда. Нужно бежать. Но куда? И бегство было бы явным признаком того, что именно меня ищет — и надеется убить — этот серафим. Бар в нескольких ярдах отсюда — чёрт, как у меня получилось забрести так далеко? И я не вижу ни Сем7ёрку, ни Николая. Проклятье, в этот момент я бы согласилась увидеть Адриэль.

«Думай, Иден. Что делать?»

Я прохожу мимо двух парней, страстно целующихся и танцующих, их движения почти порнографичны, и использую их тела в качестве щита. Затем протискиваюсь сквозь стену скудно одетых танцоров со сверкающими красными глазами. Вампиры. К счастью, их внимание приковано к стаканам, наполненным густой малиновой жидкостью, они поглощены жаждой крови, чтобы беспокоиться о моем вторжении. Я срезала вправо, затем влево, стараясь, чтобы между мной и древним архангелом было как можно больше тел. Но, похоже, чем дальше я убегаю, тем ближе он.

Я добираюсь до бара, только чтобы понять, что бежать больше некуда. Я зажата между скользкими от пота телами с обеих сторон, будто какой-то мистический магнетизм притягивает их ко мне, удерживая на месте. У меня нет времени размышлять о причине; мне просто нужно убраться отсюда к чёрту.

И тогда меня поражает мысль.

Я не должна уходить. Знаю, что это совершенно самоубийственная миссия, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. И если завеса каким-то образом соскользнула, открыв мою личность, я всё равно уже мертва.

Прищурившись, стиснув зубы и сжав кулаки, я бросаю сознание навстречу приближающемуся ангелу, хотя он всё ещё на приличном расстоянии. Я никогда раньше не пыталась проникнуть в разум с такого расстояния, и мне требуется вся воля, чтобы протянуть к нему невидимую руку, пробираясь сквозь извивающиеся тела, отделяющие меня от надвигающейся судьбы. Я чувствую, как мой разум напрягается от усилий, отчего маленькие капельки пота выступают у меня на лбу и затылке. Но я продвигаюсь дальше, превращая невидимую руку в стрелу, летящую прямо в человека. Я понятия не имею, что произойдёт, когда я пробью плоть и кости и проникну в его лобную долю, или даже смогу ли проникнуть, но должна попытаться. Всё, что угодно, лишь бы он убрался от меня подальше.

Я так поглощена стоящей передо мной задачей, что даже не вижу его, двигающегося ко мне, как змея. Но в момент, когда он обнимает моё лицо руками и накрывает своими губами мои, связь разума прерывается и рассеивается на танцполе. И я не могу сосредоточиться ни на чём, кроме тёплых губ, скользящих по моим, уговаривающих открыться и встретить его язык. У него такой же вкус, как у солнца на коже в июле. Я помню редкие летние поездки на Военно-морской пирс в его поцелуе, сладкий вкус сахарной ваты, когда он смеялся на самой вершине колеса обозрения. Я вижу фейерверк за закрытыми веками — сверкающие красные, зелёные и синие полосы по небу. И я чувствую безопасность и близость, отчего отчаянно желаю ещё немного побыть в этом уюте.

Мой взгляд затуманен, когда Люцифер отстраняется, но я замечаю, что его глаза светятся точно так же, как те фейерверки в воспоминаниях, которые он мне подарил. У меня перехватывает дыхание, щёки горят, я прикасаюсь кончиками пальцев к губам и просто с благоговением смотрю на ослепительное создание передо мной. Как? А важнее, почему? Вопросы вертятся на языке, но я не могу говорить. Я боюсь, что если открою рот, барабанный бой сердца заглушит музыку, которая уже кажется приглушенной в этом маленьком коконе для двоих.