Страница 37 из 82
Если невозможно общаться содержанием сообщения, значит, нужно подать знак количеством силы. Что-то одно из двух, увы.
Если кто-то заказал у банка, как ни в чём не бывало, чеканку дирхама Степи, значит — …
А вот это уже было страшно.
Не потому страшно, что что-то плохое, а наоборот. Пытка надеждой — самая страшная.
Если кто-то заново чеканит дирхам Степи, да ещё во Всеобщем банке — значит, малодушные мысли о гибели всех орков преждевременны.
Старому шаману не нужно было объяснять роль символов в жизни народа. Если кто-то поддерживает эмиссию такой родной монеты, это говорит весьма о многом.
В отличие от многих разумных, предпочитающих вещи конкретные (например, как эти двое смешных дроу, которые битых три часа его уговаривали работать дальше), он всегда с удовольствием мыслил абстрактными символами.
А дирхам Степи — это ого-го какой символ. И если кто-то (неважно, правдами или неправдами) принудил для чеканки именно этих денег в качестве эмитента Всеобщий банк — значит, забастовка шамана прямо сегодня оканчивается.
Чужим родная монета без надобности, понятно даже годовалому жеребенку. Для своих же сигналом о том, что хотя бы один шаман жив, будет являться эта самая метка.
На которой так настаивают банкиры и которую он уже не рассчитывал когда-либо воспроизвести своими руками.
— Я согласен, — спокойно ответил орк внезапно подобревшим тюремщикам утром в ответ на повторное предложение. — Только мне будет нужна хорошая кормёжка: пока голодал у вас, все силы ушли. Для вашей работы их нужно много.
— Вообще не проблема, — торопливо отмахнулся эльф, словно от назойливой мухи. — Читать умеешь?!
— Да.
— Тебе принесут меню из лучших ресторанов по соседству. Сделаешь заказ сам.
— Я много ем, — заметил кочевник.
— Да хоть всю дневную кухню у них сожри. Главное, чтобы работу сделал…
— Не переживай. Сделаю. Если покормите.
Сама работа над жалкой парой десятков золотых не заняла и минуты.
После этого его обратно отвели на нижний ярус, где он впервые за всё время растянулся на кровати и уснул спокойно: утраченный смысл жизни только что родился заново.
А через несколько часов, ближе к вечеру (он ориентировался по внутренним ощущениям и счёт дням вёл аккуратно), двери каменного мешка снова отворились:
— Пошли. — На этот раз конвой стоял чуть в стороне, а его хозяин пах мало не уважением.
Наверху и дух был получше. Людям и ушастым не понять, но Старик украдкой и с удовольствием вытягивал ноздрями даже такой воздух: не подвал под каменными сводами, уже спасибо.
В его положении радостью был и самый обычный сквозняк.
— Сюда. — Конвой распахнул перед ним железную дверь очередного каменного мешка.
Он сразу почувствовал, что здесь есть кто-то из соотечественников, но в первую секунду побоялся в это верить.
— Сәлеметсіз бе, (здравствуйте) — внутри вдруг обнаружился человек в необычной одежде.
Говорящий на орқша, как свой.
От неожиданности старик запнулся прямо на пороге; неужели ошибка?
— Есіміңіз кім? (как вас зовут?) — незнакомец подхватил его под руку и повёл к одному из стульев.
Зачем-то. Как будто он сам ходить не мог нормально.
— Шал, (Старик) - не думает же хуман, что с ним сейчас начнут откровенничать.
А затем из темноты угла вышел ещё один разумный, запах которого он и почувствовал в коридоре.
— Сәлем! (Привет) — как ни в чём не бывало поднял ладонь в воздух Ермек.
Хан среднего жуза. Далеко не самый близкий друг, чтобы сказать мягко, и уж далеко не родственник.
Но вместе с тем, особенно по нынешним временам, далеко и не чужак.