Страница 28 из 32
Девушка тоже взглянула на медальон и печально улыбнулась.
– «Многократно омой меня от беззакония моего и от греха моего очисти меня, ибо беззакония мои я сознаю и грех мой всегда предо мною»[21].
Она замолчала, а затем глубоко вздохнула и посмотрела на меня.
– Да, Георгий, – с вызовом произнесла Феофано. – Ты догадался верно. Псалом Давида написан словно обо мне, а лилии – древний символ перерождения.
Девушка сделала паузу, собираясь с силами, чтобы признаться в самом главном.
– Тот склад подожгла я, Георгий. И сделала еще очень много ужасных вещей.
Ее слова едва не лишили меня дара речи.
– Но зачем? – только и сумел выговорить я.
– Считай, что это плата за мое исцеление, – отозвалась Феофана, проводя рукой над пламенем свечи. – Моя жизнь в обмен на жизни других людей. Но теперь мой долг закрыт, а я свободна, Георгий.
Произнося мое имя, она устремила на меня умоляющий взор, словно заклиная простить все ее прошлые грехи. Я же испытующе глядел на женщину, которую по-прежнему любил, но которая вдруг стала для меня такой чужой и далекой.
– Этот медальон предназначался мне? – холодно поинтересовался я. – Для чего ты оставила его?
– Чтобы вернуться, – ответила девушка. – Он мне дорог. Точно так же, как и ты.
Я поднялся, взял со стола медальон и протянул его Феофано.
– Уходи, – коротко приказал я.
Девушка вздрогнула от моего резкого голоса. Она явно ожидала чего-то иного.
– Георгий… – она сделала шаг ко мне, но я остановил ее жестом руки.
– Забирай медальон и уходи, – повторил я. – Мне нужно побыть одному.
На этот раз девушка повиновалась. Забрав медальон из моих рук, она отворила дверь и, бросив на меня прощальный взгляд, произнесла:
– Мы еще обязательно встретимся, Георгий. Я столько вытерпела ради нашей встречи и не отпущу тебя просто так.
Сказав это, Феофано скрылась в темноте коридора.
После этой встречи я еще долго не мог собраться с мыслями. Первые лучи уже окрасили стены моей комнаты в ярко-алый цвет, когда мне удалось, наконец, погрузиться в липкий и беспокойный сон.
На следующее утро я чувствовал себя вялым и разбитым. Бессонная ночь, странный ночной разговор и страшная правда – все это не позволяло мне в полной мере сосредоточиться на работе. Всюду меня преследовал облик Феофано. Словно наяву, я чувствовал запах ее волос, теплоту рук и сладость губ. Мне вновь захотелось увидеть, почувствовать ее рядом с собой, согласиться на любое ее условие. Но это было невозможно. Невозможно! По крайней мере именно так я вновь и вновь твердил себе.
Вконец исстрадавшись и потеряв всякий покой, я устало опустился на кровать, надеясь забыться спасительным сном. Однако все было напрасно и только внезапный приход Алексея вырвал меня из трясины мрачных видений.
– Господин, к вам пришел один из офицеров дворцовой стражи. Он уверяет, что дело весьма срочное.
– Зови, – приказал я. Сейчас мне было все равно, кого принимать, лишь бы отвлечься от гнетущих мыслей.
На пороге появился Павел. К моему удивлению, на его лице играла ликующая улыбка, впрочем, я даже и не подозревал, что удивляться было еще рано.
– Мы напали на след банды предателей, которая в последнее время причиняла нам столько беспокойств. – Павел сделал многозначительную паузу, а затем добавил: – Не без вашей помощи.
Его вызывающие манеры разозлили меня.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил я, обуреваемый недобрыми предчувствиями. И эти предчувствия оправдались вполне.
В руке Павла появился знакомый медальон, и душу мою охватила тревога.
– Девушка, – голос офицера рассек воздух подобно стальному пруту, – которая вчера была у вас. Она ведь созналась в своих преступлениях. Почему вы не передали ее в руки страже?
Я изо всех сил старался сдерживаться и вместо жестких слов, которые так и просились на мой язык, почти спокойным голосом осведомился:
– Где она?
Павел понял, что я не собираюсь оправдываться перед ним за свой поступок.
– В дворцовой темнице, – зло усмехнувшись, произнес он. – Есть основания полагать, что она действовала не в одиночку. У нее наверняка есть сообщники и сторонники в городе.
– Что ж, если ты полагаешь, что она виновна, – сложив пальцы лодочкой, проговорил я. – То, наверное, собрал и необходимые доказательства.
Улыбка Павла стала еще омерзительнее.
– Доказательства будут. Она все расскажет. Даже если для этого придется применить крайние меры.
Мысль о том, что Феофано будут пытать, вызвала во мне лютый гнев.
– Ты заходишь слишком далеко, таксиарх[22]! – выкрикнул я. – Я не допущу пыток!
Павел склонил голову в знак покорности.
– Как вам будет угодно, господин, – промолвил офицер все с той же отвратительной улыбкой. – Но есть и другие способы узнать правду. Поверьте, у моих людей в этом деле достаточно опыта.
Павел взглянул мне прямо в глаза.
– Так или иначе, справедливость восторжествует.
– Да будет так, – отозвался я. Мне уже стало ясно, кому на самом деле служит этот человек.
«Будь осторожен, кто-то из местных вельмож или стражи информирует Феодора о каждом твоем шаге», – предупреждал меня Николай Граитца. Жаль, тогда я не внял его словам.
– Можно взглянуть на узницу? – спросил я, у офицера.
Павел скривил лицо, всем своим видом показывал, что не желает этой встречи. Но воспрепятствовать мне он не мог.
– Конечно, – поколебавшись, произнес воин. – Как пожелаете. Надеюсь, у вас нет дурных намерений…
Я резко взглянул на Павла и тот замолчал, не докончив фразу.
Вместе с ним и еще несколькими стражниками, мы спустились в подземные казематы дворца. Наполнявшая воздух сырость отдавала гниением, а неприятный, цепкий холод пробирал до самых костей. Я почувствовал, как тело мое сотрясает мелкая дрожь, вызванная, впрочем, отнюдь не прохладой подземелья, а ожиданием предстоящей встречи.
Я боялся за Феофано, в ужасе представляя, каким издевательствам могли ее подвергать все эти часы. И если только мои опасения подтвердятся, я знал, что не смогу удержать себя в руках.
Следуя за своими провожатыми, я дошел примерно до середины плавно спускающегося вниз коридора. Здесь Павел остановился и приказал одному из гвардейцев отворить дверь. Зазвенели ключи, послышался ржавый скрежет и вскоре перед нами открылось утопающее в темноте пространство темницы.
Оставив своих людей снаружи, Павел вошел внутрь, указывая мне следовать за ним. Я переступил порог темницы, ожидая, увидеть здесь свою несчастную возлюбленную. Но когда свет факела осветил влажные стены каменного мешка, мой спутник вдруг застыл в недоумении, а я, быстро сообразив в чем дело, облегченно вздохнул.
Темница оказалась пуста.
– Твоя служба у меня окончена, – бросил я растерянному Павлу и двинулся прочь из этого мрачного места.
Прошла неделя.
Война уже бушевала на территорию Пелопоннеса и медленно приближалась к Мистре.
Константин Палеолог, собрав остатки своих войск, укрепился в Гексамилионе – древнем укреплении, надежно защищавшим узкий Коринфский перешеек. Здесь к нему присоединился и его брат, Фома.
Вскоре после этого, утром 27 сентября, перед стеной появился султан со всем своим неисчислимым воинством. Уверенный в собственных силах, Мурад сразу же пошел на штурм. Завязалась жестокая битва, которая, однако, не принесла туркам успеха.
Воспользовавшись передышкой, Константин Палеолог отправил к султану гонца с предложением мира. Однако раздраженный неудачей Мурад не стал даже слушать посланника и потребовал от Константина немедленно сложить оружие и собственноручно разрушить стену. Предводитель ромеев не мог пойти на это и бой продолжился вновь. Впрочем, силы турок быстро истощились и Мураду пришлось отступить, чтобы дать своему войску время на передышку.
21
Псалом 50. Ветхий Завет.
22
Офицерская должность в византийской армии.