Страница 4 из 5
Он уходил со двора. Со своего родного двора, на котором прожил всю жизнь. Лебедев не знал, что делать. Что думать. Он столько лет жил здесь, и всё было хорошо. Он был героем войны с пятью орденами, который уже не мог более служить стране с оружием в руках. Он стал ненужным…
Майор шёл по знакомой дороге, чувствуя, как ноги его становятся ватными, а под сердцем начинает покалывать. Должно быть, это тот самый осколок, который не смогли вытащить тогда под Сталинградом. Наверное, он ползёт к сердцу.
Осколок…
Что же получается? Пока он – офицер армейской разведки бегал под пулями, умирал под завалами, ломал глотки немцам, Ганна наслаждалась обществом этого человека. И, видимо, хорошо наслаждалась. Вон и в доме под себя всё переделали, и собаки привыкли, а ты, Лебедев, кто такой? Не знаем мы тебя. Вот тебе и осколок в спину. Первый не убил, так пусть, хоть, второй…
Евгений чувствовал, как его дыхание становилось тяжелее, а ноги еле шевелились.
«Лучше б меня убили там… в том доме…», – подумал он, и внезапно упал на землю лицом вниз. Что-то болело под сердцем, а простреленное лёгкое начало покалывать.
«Добили…», – сказал Лебедев про себя и закрыл глаза, зная, что рядом нет его бойцов, что донесут до госпиталя….
38-я батарея
Я успеваю улыбнуться,
Я видел, кто бредёт за мной.
Мы не успели, не успели, не успели оглянуться —
А сыновья, а сыновья уходят в бой!
В.С.Высоцкий
Вокруг стола стояли офицеры, то и дело что-то записывая и отмечая на картах в своих планшетках. Лица у всех были сосредоточенные и серьёзные – все понимали, что готовится операция.
На самом широком деревянном столе, сколоченном из каких-то досок, лежала большая карта района боевых действий. То и дело по ней то тут, то там скользила указка, а в некоторых местах даже в ход шёл красный карандаш, отмечавший что-то крестиками и прочими обозначениями.
– Предполагается взять дынные укрепления противника штурмом, – монотонно говорил полковник, который и водил по карте указкой. – Однако, по имеющимся разведданным, немцы оборудовали там отличную инженерную оборону, в том числе подземную сеть коммуникаций между домами и ихним КП.
С этими словами он посмотрел на лысого генерала, который, единственный из присутствующих офицеров, сидел за этим самым столом, дымя папиросой и сощуренным взглядом наблюдая за ходом рассуждений своего начальника штаба.
– Хреново, – только и проговорил генерал. – Шарахнуть бы по ним авиацией, но, боюсь, командующий нам не даст.
– Да и не надо, товарищ комкор! – ответил полковник. – Силы тридцать восьмой батареи находятся на самом переднем крае нашей обороны и смогут достать до позиций противника.
Генерал поднял взгляд на офицера, но тот этого как будто не заметил, и продолжал:
– Предполагается, что батарея в час ночи нанесёт артиллерийский удар по укреплениям противника, тем самым значительно ослабив, либо же вообще уничтожив инженерную оборону немцев.
С этими словами полковник поднял взгляд на командира батареи капитана Володаря, который что-то отмечал на своей карте и, заметив на себе взгляд офицера, кивнул.
– Далее, – продолжил начальник штаба, – мы перейдём к наступлению силами тринадцатого гвардейского бронетанкового полка и остальными пехотными подразделениями, о которых я сказал ранее.
После этих слов полковник убрал указку с карты, вытянулся по стойке «смирно» и отчеканил:
– Товарищ генерал-майор, начальник штаба корпуса полковник Кононов доклад закончил.
– Вольно! – сухо ответил командир и встал со стула. Офицеры, как по команде, тоже вытянулись.
– Говоришь, в час ночи начнём? – уточнил он.
– Так точно! Ударом тридцать восьмой батареи, – ответил начальник штаба.
Генерал взглянул на свои наручные часы, показывавшие ровно восемнадцать часов.
– Что ж, утверждаю! – одобрительно сказал он. – Довести приказ до личного состава подразделений, приступить к подготовке операции.
– Есть! – в унисон ответили офицеры, одновременно козырнув, и стали расходиться.
Генерал сдавил папиросу в импровизированную пепельницу из камня и подозвал к себе Володаря.
Комбат подбежал к комкору, отдавая воинское приветствие, и уже хотел было доложить, как положено по уставу, но генерал сделал жест рукой, мол, не надо.
– Как в батарее дела? – улыбнувшись, спросил генерал.
– Нормально, товарищ командир, – чуть расслабившись ответил капитан. – Недавно принимали новые боеприпасы, теперь укомплектованы, хотя…
Он слегка замялся.
– …всё равно не хватает, если честно.
– Ну, село мы сможем накрыть?
– Сможем, товарищ генерал.
– Смотри, комбат. А то ж от вас зависит успех всего корпуса.
– Понимаю.
– Как там Сенька-то? – уже теплее спросил командир.
Володарь улыбнулся.
– Да как и все. Служит отлично, взводом командует как надо, хотя и первый год на фронте. Я на него, недавно, наградной лист отправлял.
– Ну, не торопи события. Сначала село возьмём, а потом уж решим… кому орден, а кому штрафбат…
С этими словами генерал усмехнулся. Комбат хотел было что-то ответить, но командир его оборвал:
– Всё, не трать время! Бегом в батарею – готовьтесь к удару – вы первые.
– Есть! – ответил капитан, козырнув.
Когда офицер вышел, к комкору подошёл полковник.
– Может, заменим его, пока время есть? – неуверенно спросил он.
Генерал сурово посмотрел на него.
– Кого? Сеньку-то? Ты за кого меня держишь? То, что он сын командира корпуса – ничего ему не даёт! Пусть воюет, как и все, а не за папкиным галифе прячется!
***
Володарь вернулся в батарею и собрал свой скудный командирский состав, состоявший всего из двух офицеров – его заместителя лейтенанта Сидамонова и взводного младшего лейтенанта Остроухова, который только полгода как был на фронте.
– Из штаба корпуса, – начал комбат, – поступила задача – привести орудия в боеготовность и…
Он посмотрел на свои часы.
– …и через семь с половиной часов ударить по селу, подконтрольному противнику. Что у нас с боеприпасами?
– Не очень всё, товарищ капитан, – ответил Сидамонов. – Нам, дай бог, если на залпов десять хватит. И то не из всех орудий…
– Опять неполные ящики поставили?
– Ага. То ли это нас одних так обсчитывают, то ли в самом деле не хватает.
– Не густо, конечно, но хоть что-то мы сделать можем.
Капитан угрюмо закусил губу.
– Значится так, готовим орудия и ожидаем назначенного времени. Вопросы?
– Никак нет! – хором ответили офицеры.
– Сверим часы.
Все трое тут же взглянули на свои наручные часы, а затем сквозь линзы циферблатов друг друга. Всё было точно.
– Вот и хорошо! – сказал командир. –Приступить к подготовке! Остроухов, задержись.
Когда Сидамонов ушёл к своим орудиям, Володарь заговорил:
– Отец насчёт тебя интересовался.
– Да? – удивился Сенька, подняв свои светленькие брови. – И что же он?
– Да что-что? Интересовался как батарея, как ты воюешь. Сказал в штрафбат тебя отправит, если плохо отстреляешься.
После этих слов Володарь усмехнулся, вспоминая генеральскую усмешку.
– Правда, что ли? – встрепенулся взводный. – Нешто я уже успел провиниться?
– Господи, ну и наивный же ты, Сенька! – засмеялся комбат. – Шуток не понимаешь. Переживает за тебя командир наш. Всё ж таки родной ты ему человек.
Пауза.
– Но учти, если и в самом деле плохо отстреляешься – накажу!
– Есть, товарищ капитан! – бойко ответил Остроухов, козырнув.
– Отлично! Бегом на позиции!
***
Часы показывали без двадцати час. Ночь уже совсем сгустилась, от чего дальше двух метров перед собой почти ничего не было видно.