Созданная для боли

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы завтра тебя никто не коснулся. – Прошептал Миша мне в ухо.

– Спасибо.

– Я пойду.

– Стой! – схватила я его за руку. Я хотела тебя кое о чем спросить. Это быстро.

– Давай, – улыбнулся парень.

– Та «вина за смерть». Девушку убили из-за тебя или это ты ее убил? – выдавила я наконец-то из себя терзавший меня несколько дней вопрос.

– Откуда ты знаешь, что это была девушка? – оторопел Миша и вытаращил на меня два голубых глаза.

– Эм. Ну… – я, кажется, искусала себе губы в кровь, пока думала над ответом. – Ай, ладно. Ты мне когда рассказал об этой истории, в эту ночь я увидела сон, в котором хозяин издевался над девушкой, а ты просил оставить ее в покое. Но хозяин сказал, что это и есть твое наказание, видеть как она мучительно умирает и, ничего не мочь сделать.

Миша стоял около кровати, и его глаза увеличивались с каждым моим словом. На последней фразе я подумала, что они все-таки покинут череп. Через минуту оцепенения парень ожил и ответил.

– Ну, ни хрена себе! У тебя в роду гадалки были? Или ты сама ведьма?

– Миш, ну вот шуточки прям не к месту. Ты мне на вопрос ответь. – Я со всей серьезностью посмотрела в его глаза, которые, слава богу, вернулись на место.

– Ладно. Да, все было в точности, как ты сказала. Та девушка тоже была из России, я хотел помочь ей. В этих стенах у нее конкретно крыша поехала. Она после пыток и чертей видела, и смеялась как припадочная. А один раз я увидел, как она пыталась голыми руками проковырять дырку в стене камеры. У нее конечно ничего не получилось, только пальцы почти до костей стерла. Поэтому я решил, что ей валить отсюда надо. Даже план побега придумал. Но господин все узнал, и вот таким способом наказал за предательство. В ту ночь он изрезал ее саблей. Да так, чтобы она умирала медленно, а меня привязал к стулу напротив нее, чтобы я смотрел, как она умрет. Я сидел так три дня и смотрел на изуродованное тело. Причем от стула меня отвязали, только на четвертые сутки. А девушка умерла еще в первый день.

Миша замолчал. А я не знала что ответить. Я получила информацию, которая мне была нужна. Но легче от нее не стало. Даже наоборот, мне стало хуже.

– Миш. Я не знаю, что сказать даже.

– Ничего не говори. – Улыбнулся он и наклонился ко мне. – Тебя я в обиду не дам.

Он еще раз чмокнул меня в губы и быстрым шагом удалился из камеры.

Подготовка к новой боли

Утро следующего дня я встретила в довольно мрачном состоянии. Меня терзали мысли о вчерашнем рассказе Миши. Я не понимала, как он смог пережить такое зверство и не сойти с ума.

Трое суток с трупом наедине в одной комнате. Даже представить такое страшно, не то, что самому через это пройти. Теперь понятно, почему он так проникся ко мне. Он уже потерял одну землячку… Но теперь меня мучил другой вопрос. Как он относился к ней? Он любил ее? Или они были просто друзьями? А, сколько вопрос все без ответа. И навряд ли я их получу.

Дверь камеры открылась, на пороге стоял не знакомый мне араб. Он жестом приказал мне встать и идти за ним. Я повиновалась. Желание жить было выше моей гордости или принципов.

Я медленно встала со своей импровизированной постели, и на трясущихся ногах подошла к незнакомому мне ранее арабу. Во мне бушевали эмоции, нутро дрожало, а в глазах то и дело темнело. Что-то мне подсказывало, что-то, что ждало меня там, граничило с моей смертью. Я тяжело вздохнула и попыталась взять себя в руки.

Стоящий в дверном проеме араб что-то грозно прокричал на своем языке и замахал на меня руками. Как я поняла, он меня поторапливал. На негнущихся ногах я подошла к нему и замерла, ожидая дальнейших «указаний». Мужчина смерил меня жестким взглядом, схватил за локоть и потащил за собой по коридору.

Я покорно шла за тянущим меня арабом и упорно смотрела в пол. Меня окончательно сковал страх, который липкими лапками бегал по моей спине. Под ногами мелькал кафель, отрезвляюще холодивший мои босые ступни. Араб практически бежал по коридорам, и мне приходилось трусцой семенить за ним.

Через несколько поворотов мы остановились перед какой-то дверью. Араб толкнул ее, дверь со слабым скрипом отворилась, и мне в глаза ударил яркий свет.

Сначала мне показалось, что он привел меня в операционную и меня тут будут пытать. Однако когда мои глаза привыкли к свету, я поняла, что это большая, выполненная в светлых тонах ванная комната. Мужчина с силой толкнул меня в дверной проем и я, споткнувшись о высокий порог, грохнулась на холодный кафель ванной комнаты, практически распластавшись на нем.

Сидя на полу, я услышала, как мужчина что-то громко сказал и с силой закрыл дверь. Я краем сознания понимала, что раз меня привели сюда, то это значит, что мне нужно привести себя в порядок. Но я откровенно не могла собраться с силами и встать с пола. Даже поднять голову было не в моих силах.

Внезапно я ощутила на руках и спине несколько пар рук. Резко дернувшись, я подняла голову и увидела трех молоденьких девушек в тонких, длинных туниках, которые доставали им до пяток. Они резво подняли меня на ноги и отвели к большой, квадратной ванне.

Я не сопротивлялась. Я помнила этих девчушек. Когда я только попала сюда, именно эти рабыни отмывали меня от стойких ароматов корабля и моряков. Как только на мою кожу упали первые горячие капли, я почувствовала, как уходит напряжение, а страх постепенно растворяется.

Девочки быстро и профессионально наносили на мое искалеченное тело гель для душа и резво терли мягкими мочалками. Больше всего времени у них заняло мытье моей головы и расчесывание застарелых колтунов. Но умелые руки молодых рабынь быстро справлялись с любыми сложностями, и мне даже не было больно. Это поражало и умиротворяло меня одновременно.

После водных процедур я думала, что девочки оставят меня одну и просто принесут чистую одежду, но нет. Они в три пары рук вытерли меня полотенцами, высушили волосы.

Одна из рабынь быстро одела меня в шелковое, полупрозрачное белое платье. Оно было больше похоже на тюль и прикрывало лишь интимные места.

Как мне вспомнилось, такое одеяние носили рабыни в древнем Риме. На шее был кожаный толстый ремень, к которому крепилась ткань. Она, в свою очередь, прикрывала грудь, и плавно переходила в короткую прозрачную юбку, держащаяся лишь на тонких звеньях металлического ремешка.

Вторая девушка аккуратно укладывала мои волосы в замысловатую прическу. По движениям ее рук я поняла, что она крутит мне локоны, крепит их невидимками и фиксирует все лаком для волос.

Третья рабыня наносила на мое тело ароматические масла. Они увлажняли мою многострадальную кожу и заставляли ее сиять в лучах ярких ламп.

Закончив с маслами, девушка взяла в руки косметичку и начала делать мне макияж. Судя по ярким тюбикам, мелькающим в ее тонким пальчиках, макияж у меня был яркий, я даже сказала, «сучий» или «шлюший».

Спустя полчаса я была готова. Девушки обступили меня и придирчиво осматривали плоды своего труда. Затем, одна из них удовлетворительно кивнула, говоря остальным, что работа выполнена хорошо. И они, не сговариваясь, покинули ванную комнату, низко опустив головы и сцепив руки внизу перед собой.

Я лишь непонимающе смотрела им в след. Впервые за все время плена меня так качественно готовили. В голову начали закрадываться тревожные мысли. Вдруг дверь отворилась, и в ванную комнату зашел араб, который меня привел. Он осмотрел меня с ног до головы, кивнул и махнул рукой, говоря жестом, чтобы я следовала за ним.

Мне ничего не оставалось делать, как повиноваться. Я находилась в каком-то заторможенном состоянии и не понимала, что вообще происходит.

Араб снова повел меня по коридорам. На секунду мне показалось, что он отведет меня в мою камеру, но нет. Спустя несколько поворотов мы вышли к витиеватой лестнице, которая вела наверх. Поднявшись по ней, мы оказались в просторном зале.

Комната была поистине огромной, песочные, прозрачные ткани свисали с потолка и колыхались от дуновения ветра. Посередине было что-то наподобие фонтана, в котором танцевали полуголые рабыни.