Страница 19 из 21
–Смотря о каких документах идет речь, но думаю, да, сэр, -у меня и раньше не было привычки разбрасываться голословными обещаниями, а сейчас я и вовсе с трудом представляла фронт работы, особенно с учетом предательского чувства, что Майкрофт толкает меня на служебные махинации, и если вдруг что-то пойдет вразрез с его планом, я первая попаду под раздачу.
–Спасибо, энсин, – авансом поблагодарил меня капитан, – простите, что отрываю вас от отдыха, но вам необходимо приступить немедленно. И о нашем разговоре никто не должен знать, даже адмирал Тер-Шелл.
Глава
XXII
Капитан явно хотел добавить: «Особенно, адмирал Тер-Шелл», но, по всей видимости, в последнюю секунду посчитал, что это и так яснее ясного, и без лишних уточнений завершил сеанс связи, оставив меня терзаться дурными предчувствиями. Времени на сборы Майкрофт мне не предоставил, и чтобы немного взбодриться и настроиться на рабочий лад, я захватила с собой стаканчик кофе из пищевого агрегата, но первый же глоток, сделанный по дороге к турболифту, вызвал у меня приступ разочарования. Вот уж правду говорят, что лучшее – враг хорошего: если бы мои вкусовые рецепторы не хранили воспоминания о божественном напитке, который я недавно имела удовольствие отведать в Командном Центре станции Бирс-Гардем, я бы и поныне свято веровала, что пищевые агрегаты на «Этернуме» варят вполне приличный кофе, однако, теперь я не понимала, как могла целых четыре месяца подряд довольствоваться столь откровенной бурдой. Да что там четыре месяца – я за всю жизнь не пробовала амброзии, подобной той, что мне довелось продегустировать на секретной базе Спецкорпуса Х, и в сравнении с ранее испытанным наслаждением ощущения от местного кофе были, мягко скажем, посредственными. Причем посредственными до такой степени, что меня невольно посетило желание отправить чуть пригубленный напиток прямиком в утилизатор. Вот интересно, это наша устаревшая техника «не тянула» такие изыски, или просто пищевые агрегаты на звездолете были откалиброваны по принципу «съедобно и ладно»? Я бы еще поняла, если бы меню для гурманов не предусматривалось в каютах младшего офицерского состава, но ведь и на мостике, и даже в кают-компании, где регулярно собирались за столом высшие чины, кофе был не менее дрянного качества! Ну, ничего, как только действие седативных препаратов закончится, адмирал Тер-Шелл с энтузиазмом примется наводить на «Этернуме» свои порядки, а судя по тому, что Глава Спецкорпуса был в корне чужд строгому аскетизму, реформами в числе прочих аспектов корабельного быта будет с большой долей вероятности затронута и сфера общественного питания.
Пока я могла лишь строить предположения, что за авантюру задумал капитан, но на душе у меня уже сейчас было муторно и неспокойно. Не то, чтобы служебный подлог был для меня в новинку – на пару с Рэндом мы насовершали такое количество должностных преступлений, что по нам обливался горючими слезами Трибунал, но тогда, в Шартаронской Туманности, я оправдывала нарушение Устава чрезвычайной ситуацией на борту, а на этот раз всё выглядело как попытка Майкрофта оградить себя от неудобных вопросов. При всем своем двояком отношении к капитану я не допускала и мысли, что он способен жестоко подставить кого-то из членов экипажа, но определенный страх у меня однозначно присутствовал, да и играть с огнем, а любые попытки обвести вокруг пальца всемогущую «Контору» мне именно так и представлялись, я инстинктивно побаивалась. Возможно мне стоило сразу отказать Майкрофту в категоричной форме, но то ли я не осмелилась возразить капитану, то ли во мне некстати проснулось любопытство…
Под нужды бортового администратора на «Этернуме» адаптировали тесное помещение на средней палубе, где даже, не будучи обладателем внушительных телес я постоянно упиралась локтями в стену. Мой пост был оборудован достаточно мощным, чтобы обрабатывать огромные потоки информации, компьютером, но на голодисплее в Космофлоте решили сэкономить и без зазрения совести выдали мне древнюю модель, по моим подозрениям, давно подлежавшую списанию. С одной стороны, было логично, что успешно отображать колонки с цифрами и датами под силу даже самому архаичному монитору, но с другой – разве не обидно, когда Командование в открытую дает понять, какая ты бесполезная, в сущности, единица, не заслуживающая комфортных условий труда? Но если прежде я не воспринимала всерьез слова адмирала Беггсора, утверждавшего, что на бортовом администраторе завязаны все основные процессы на звездолёте, то после того, как идти ко мне на поклон были вынуждены сначала старпом, а затем и сам капитан, я на собственном примере убедилась в значимости своей позиции. И мне бы увидеть в этом повод для тихого злорадства, но текущая обстановка не располагала к низменным эмоциям, и я не испытывала даже малой толики мстительного удовлетворения.
После всего случившегося для меня было странно и неожиданно вернуться к рутинным обязанностям, и что, наверное, самое удивительное, мне вдруг отчего-то стало крайне неуютно даже в родном кресле, как если бы я утратила былую связь со своим рабочим местом. Всё вокруг выглядело чужим и бутафорским, словно декорации для спектакля, и я горечью осознала, что единственный уголок на звездолете, где я неизменно чувствовала себя в своей тарелке, отныне потерял для меня прежнее очарование. Мой мир лежал в руинах, и, боясь по неосторожности оступиться, я в смятении бродила среди груды обломков, скрывающей под собой разверстую пропасть жуткой неизвестности. Пусть медленно и неохотно, но накатившая было паническая атака понемногу сошла на нет, стягивающий виски обруч с треском лопнул, а затаившиеся во тьме призраки дружно бросились врассыпную, как только окружающее пространство озарилось ярким электрическим светом.
Я задумчиво покрутилась в кресле, машинально смахнула осевший на столе слой пыли и решительно вызвала виртуальную клавиатуру. Обычно я каждое утро в поте лица разгребала колоссальные завалы входящей корреспонденции, но сегодня мой почтовый ящик был практически пуст. Создавалось впечатление, что в мое отсутствие электронный документ на корабле безнадежно замер, и мне даже представлять не хотелось, какой непочатый край работы предстоит мне в отдаленной перспективе, когда по возращению к нормальной жизни Командование затребует ежедневную отчетность о состоянии дел на звездолете. Честно говоря, я даже не была уверена, что капитан скрупулезно вел записи в бортовом журнале – когда на корабле творится такая чертовщина, экипажу резко становится не до бюрократии, и на этом фоне стремление Майкрофта соблюсти формальные процедуры навевало определенные подозрения. И как вскоре обнаружилось, интуиция меня не подвела, и передо мной в очередной раз встал сложный моральный выбор.
Капитан отправил файлы на мой личный почтовый ящик, и доступ к данной информации имелся сейчас лишь у нас двоих, будто бы я и по сей день занимала на «Этернуме» пост старшего помощника. Указанное обстоятельство здорово напоминало злую шутку, и я всё чаще замечала, что судьба взяла обыкновение надо мной ехидно подтрунивать. И я бы нормально отнеслась к невинной насмешке или тонкой, остроумной иронии, но грубый, оскорбительный сарказм причинял мне физическую боль – такую пронзительную и острую, что у меня всё сжималось внутри от осознания своей ничтожности. На что я годилась, кроме фальсификации документов по негласному распоряжению капитана? В эти самые минуты коммандер Рэнд умирал от радиации, а я листала страницу за страницей и не могла ответить на вопрос, готова ли я во второй раз поставить под угрозу незапятнанную репутацию Административного Корпуса.
Глава
XXIII
Уже неоднократно упомянутые выше файлы были напрямую связаны с чередой событий, произошедших на «Этернуме» с того момента, как звездолет совершил прыжок в гиперпространство и вопреки всем законам не только физики, но и элементарной логики, внезапно оказался совершенно не там, где изначально планировалось. Согласно Уставу Космофлота от капитана требовалось в обязательном порядке зафиксировать все свои последующие действия в бортовом журнале, что Майкрофт, в общем-то и сделал, однако, подвох заключался в содержании данных записей, которое в определенных аспектах шло вразрез с реальным положением вещей, а кое в чем и вовсе от него в корне отличалось. Одни детали капитан предпочел опустить, другие – изрядно приукрасить, а в изложении третьих – прибегнуть к полной отсебятине, так что в конечном результате итоговый процент достоверности с трудом дотягивал даже до пятидесяти.