Страница 16 из 17
Палаты не были рассчитаны на такое количество людей, поэтому часть раненых перенесли в школьное общежитие, здесь оставляли только самых тяжелых. Михаилу удалось лишь узнать, все ли необходимое есть у медперсонала. Оказалось, что пока запасы лекарств есть, но остро не хватает самих врачей, да и вообще людей опытных, умеющих сделать укол или перевязку. Вопрос о питании был уже решен, за это дело взялась поселковая столовая. Бойкич вышел на крыльцо, там он наткнулся на стоявших рядом Ирину Мелентьеву и Дмитрия Рыченкова, крепкого паренька из команды Степана Карпова. Они стояли, обнявшись, и о чем-то тихо переговаривались. Атаману пришлось громко хмыкнуть, чтобы привлечь к себе внимание.
– Михаил Петрович, – смущенно протянула Ирина. Под глазами у нее были темные мешки, лицо выглядело уставшим и иссушенным.
– Как вы, Ирина? – Михаил пристально посмотрел на женщину, та выдержала взгляд и напускно бодро ответила.
– Нормально, вот вчера был настоящий ужас. К вечеру просто с ног валились. Сейчас дали немного поспать, чай принесли, завтрак. Вот вышла малость свежим воздухом подышать, – она оглянулась по сторонам. – Странно, вокруг весна, солнышко светит, птички поют, а у нас там смерть и страдания, – они немного помолчали. Затем Ирина продолжила. – Самое страшное, когда детей понесли. Одна девушка прямо на операционном столе умерла. В других условиях, в городской клинике да с опытными врачами можно было бы спасти, а здесь… У наших студентов истерики после этого начались, хорошо мама моя сумела привести их в чувство. Самые тяжелые раны, как ни странно, у гражданских. Ополченцы все сплошь бронежилетах, там больше поломанных ребер и ушибов от попаданий. Ну и руки, ноги, – женщина взглянула на атамана. – Мужчины, вообще, у нас молодцы, женщин и детей первыми на перевязки пропускали. Сами зубами пакет разорвут, и кто кого может бинтует, по той жизни больше иных примеров было. В общем, справляемся, атаман, тяжело, но терпимо.
– Слышал, Анечка Корзун ранена?
– Да, раненых выносила, и пуля попала прямо под бронежилет.
– Там целая история вышла, – вступил в разговор Дмитрий, – уже к концу дело шло, к крайней улице мы выдвигались. Один из местных сунулся вперед без команды и пулю схлопотал в ногу, артерию пробила, кровищи… ужас. Ну, Аня и побежала к нему, там и самой прилетело. Снайпер бил, больно точно попадал. И не сунуться, бандиты вдоль заборов залегли, сильный огонь вели. У нас, как назло, ни выстрелов к РПГ, ни «Мух» не осталось. И, значит, Серега Носик, вылетает с пулеметом на середину улицы и прямо с колена начинает поливать длинными очередями. Мы Анечку быстренько подхватили и бежать. И представляешь, командир, у Серого ни царапины! Вот что значит любовь!
Бойкич выразительно посмотрел на собеседников:
– Тогда недели через две будет еще одна свадьба. Вы-то как сами, надумали?
Ирина смущенно взглянула на Дмитрия и промолчала.
– Как так, командир? Завтра похороны, какие тут свадьбы, еще сорок дней, – крепыш развел руками.
– Смерть, смертью, а жизнь, жизнью! – отрезал атаман. – Раз вы живы остались, надо и дальше о будущем думать. Времена другие, правила новые. Не так нас много и осталось, чтобы о каждом горевать бесконечно. Целый мир помер, а нам жить суждено оказалось.
– Наверное, так, – задумчиво протянул озадаченный Дмитрий.
– И еще, раз Степан погиб, принимай, Дима, бригаду, – Михаил попрощался с парочкой и двинулся дальше.
В последующие два часа он объехал мехдвор, пилораму, потом заглянул к Туполевой. С людьми старался общаться по делу, сантиментов не разводить. Лишние нервы никому сейчас не нужны были. Около школы он наткнулся на Ольгу Шестакову. Очень обрадовался, долго тискал ее, затем огорошил новостью о предстоящей свадьбе. Девушка даже не нашлась, что в этот раз ответить атаману, хотя никогда обычно за словом в карман не лезла. Зубастая девка! Вообще, идея со свадьбой отчего-то стала для атамана в этот час чрезвычайно важной. Хотелось противопоставить пришедшему ужасу смерти и страданий что-то яркое и радостное для всех.
Там же Михаил приметил белобрысую голову Артема Ипатьева, парень проходил мимо по улице. Он окликнул пацана, но тот только чуть повернул голову в его сторону, лицо его было заплаканным, и двинулся дальше по дороге, подметая пыль сандалиями.
– Что такое с ним? – огорошено спросил Михаил у сидевших рядом на крыльце ребят.
– Девушку у него убило, – ответил серьезным тоном голубоглазый паренек лет двенадцати. – Светку с Должи. Их бандиты в доме вместе с бабушкой порезали.
Михаил чуть не завыл волком от такого страшного известия, но при детях как-то смог сдержаться. Подождал немного, чтобы успокоиться, потом резко встал и, не прощаясь, пошел к машине. Ольга задумчиво посмотрела ему вслед. От цепкого взгляда снайпера не ускользнуло то, что глаза старшего друга неожиданно полыхнули в этот момент странным мистическим светом. Девушка еще долго сидела на месте, ощущая вокруг себя некий холодок. Она не боялась тогда, когда вчера убивала людей. Но сейчас ей стало как-то не по себе. Кто он на самом деле их атаман?
К вечеру Михаил смог, наконец-то, добраться до дома, в нем никого не было. Положив рацию на стол, он занялся немудреным ужином. Нашел на полке консервированного цыпленка и разогрел его с красной фасолью, не забыв добавить специй и маринованных овощей. Вышло очень даже неплохо. Затем он поставил на огонь чайник и занялся растопкой камина, вечера еще были холодными. Да и ужасные события последних двух дней вызвали в организме некий непреодолимый озноб. Он понимал, что это нервное, но огонь ведь всегда помогает согреть и тело, и душу. Есть какая-то таинственная взаимосвязь между пламенем и человеком, необыкновенно древняя дружба между ними, еще, наверное, с пещерных времен. Когда зачастую только тонкая стена огня служила для людей границей между жизнью и смертью.
Пока он занимался камином, на крыльце послышались шаги, и в гостиную вошла Нина. Не здороваясь, она скинула с себя ветровку, обувь и присела на кресло перед камином.
– Чай будешь? – спросил осторожно Михаил. Женщина кивнула.
Он молча налил большую кружку свежезаваренного чая и пододвинул к креслу журнальный столик, чуть позже добавил туда две тарелки готовой еды, хлеб и столовые приборы. Они молча ели, затем он все-таки решился:
– И как жить будем, Ниночка?
– Как? – она повернула к нему лицо, запавшие глубоко глаза болезненно горели. – Ну а как нам жить после всего этого?
– С чистого листа. Былого не вернешь, а жизнь продолжается.
– Да, жизнь продолжается, – согласилась она, потом уронила чашку на стол и разревелась, глухие рыдания сотрясали женщину, плечи дергались от всхлипов. Михаил сразу оказался рядом и крепко обнял жену, и неожиданно для себя сам заплакал навзрыд. Таких бурных слез не было у него с похорон матери. Они сидели рядом и чувствовали, что вместе со слезами уходит все черное и злое, засевшее намедни в их души. Минут через десять успокоившиеся, они просто сидели рядом, крепко обнявшись, как будто боялись потерять друг друга навсегда.
Михаил предложил что-нибудь выпить, и они оба дружно выбрали обычную водку. Бойкич покопался в кладовке и нашел подаренную кем-то бутылку кристалловской «Столичной». Сам он водку не любил и пил сей напиток редко. Махнув по полстакана горькой, они закусили огурчиками из банки, потом начали разговаривать.
– Какой вчера был ужас, Миша! Понесли раненых, и сразу много! Юрку привезли, кисть болтается, сам бледный, а все шутить пытается. Его Ингвар из-под огня вытащил, говорит из какого-то бардака их обстреляли. Это что такое?
– Бронемашина такая. Попал бедный Юрка, но наши, вроде как, все живые?
– Да, под конец Толика Рыбаков привезли, пуля по шее чиркнула, я зашивала. Шрам будет глубокий, еще бы сантиметр и все, – она неожиданно замолчала. – Налей, Миш, еще.