Тариф на любовь

Терминатор в вечернем костюме медленно и показательно загораживает собой соболиную даму. Выразительно смотрит на итальяшку, слегка приподняв бровь. Вот честное слово, любовалась бы и любовалась! А еще самую чуточку жаль, что нет возможности записать для памяти на видео, как Бруно при виде внушительных мышц трусливо поджал хвост. Только на слабых и способен нападать, мерзавец.

Последняя мысль заставила опомнится. И я, торопливо выхватив из сумочки ключ, молниеносно оказываюсь в номере. Только заперев за собою дверь, я наконец-то выдыхаю. Повезло.

Глава 7

Впервые с того момента, как я повторно, уже осознанно надела на себя Ключ, вернулись кошмары. Всю эту ночь я, то тонула, то всплывала в вязком жутком мареве. Мне бесконечно что-то снилось. Липкие жуткие сновидения затягивали с головой, не отпускали. Лишь на пару секунд мне удавалось избавиться от очередной извращенной картины моего больного сознания, открыть глаза, осознать, что я по-прежнему нахожусь на сбитой постели в темном номере почти в центре Милана. Перевести дух, восстановить сбившееся дыхание. И снова провалиться в очередную мутную картину, где я одновременно выступала в роли главной жертвы и зрителя.

Ко мне попеременно приходили Бруно Пеларатти, та рыжая дрянь, которой я в прошлом году в кафе надела на голову тарелку с десертом и моя покойная тетка. При чем самой страшной для моего сознания была картина с итальяшкой – мне долго, раз за разом, виделась одна и та же сцена. Бруно неведомым мне образом отпирает двери моего номера, входит, запирает их за собой, проходит ближе к кровати, гнусно ухмыляясь мне в лицо, демонстративно-медленно стаскивает с себя одежду. Всю абсолютно, оставляя только черные шелковые носки со зловещей красной полоской. И наваливается на меня сверху.

Сколько раз за ночь Бруно насиловал меня в моих кошмарах, я сбилась со счета. Но когда в моих снах мерзкого итальяшку сменила моя тетка, стало еще хуже. Потому что родственница издевалась не над телом. Она насиловала мозг. От ее бесконечных, пропитанных ядом презрения нотаций хотелось выброситься в окно.

Под утро ко мне пришел… Алекс. Наверное, мироздание задумало этот визит, как очередную пытку для меня. Но когда вампир вынырнул из темноты и, бесшумно подойдя к кровати, прилег рядом со мной поверх скомканных простыней, я неожиданно успокоилась. Под родным внимательным взглядом я неожиданно расслабилась. Алекс не шевелился, ничего не говорил. Только смотрел. А внутри меня разливалось тепло. Я была рада, что, хотя бы так, но я вновь нахожусь рядом с любимым. Хотя бы во сне.

Закономерно, утром я встала не выспавшаяся и разбитая. Болела каждая клеточка, каждая молекула моего многострадального тела. С трудом добравшись до зеркала в ванной, я скривилась. Из зеркальной глади на меня смотрело измученное, помятое, почерневшее существо со всклокоченными волосами.

Пол часа под прохладным душем несколько поправили положение. А макияж и прическа внешне почти сделали из меня человека. Но плохое самочувствие никуда не делось. И я уже начала всерьез задумываться над тем, чтобы сегодня остаться в номере, когда ко мне прибежала, сверкая глазами, переводчица Танечка.

Я как раз стояла посреди номера в одном белье, держала в руках тот самый ужасный костюм тускло-коричневого цвета, в тон моему настроению, и решала трудную задачу: рискнуть, и пойти на переговоры? Или лучше закрыться в номере и переждать это кошмарное состояние? Когда раздался дробный и задиристый стук в двери.

Я вздрогнула, едва не выронив одежду. Сердце в груди екнуло. Кто? Бруно? Вчера итальяшка еще с полчаса скребся в мои двери. Пока я не услышала чью-то гневную отповедь на итальянском. В коридоре хлопнули двери. И все стихло. Видимо, мерзавец помешал чьему-то отдыху. И ему чем-то пригрозили, вынудив ретироваться.

Подкравшись к двери, я прислушалась. Из вне не доносилось ни звука. И я рискнула осторожно поинтересоваться:

– Кто?

– Ань, открой, помощь нужна!

Задорный, возбужденный голос Танечки успокоил. И я отперла замок, распахнула дверь.

Танечка влетела в номер словно первый весенний шмель: шумная, взбудораженная, чуточку неуклюжая. Она заметалась по комнате и тут же принялась меня тормошить:

– Ань, ты уже почти готова? Отлично! Одевайся! Быстро перекусим, и готовить документы! Позвонил сын синьора Диарелли! Сегодня подписываем контракт! – И без всякого перехода мне: – Что за ужас ты собралась на себя нацепить?

Танечка подскочила ко мне и, бесцеремонно выдернув из рук комок коричневой ткани, швырнула ее на кровать.

– Где тот шикарный костюм, в котором ты была позавчера? Мы – победители! И должны выглядеть победителями! Быстро его надевай! И губы подведи поярче! – Танечка прищурилась, и словно только сейчас впервые увидела меня по-настоящему:

– Слушай, подруга, ты чего такая бледная? Словно с креста снятая!

Я усмехнулась глупому сравнению и неожиданно для самой себя приняла решение:

– Спала плохо, кошмары снились. Сейчас кофейку выпью, и все будет нормально.

Танечка подозрительно прищурилась. Совсем как Борисыч:

– Точно нормально? Или лучше останешься в номере?

– И пропущу наш триумф? – Я фыркнула. – Вот еще! Не зря же я страдала от выходок мерзавца Бруно.

Танечка задумчиво прикусила губу:

– Это да. Гадкий племянничек синьора Джузеппе попортил тебе крови. И показать ему свое превосходство – это отличная идея. Только…

– Никаких только! – Я решительно натянула на себя узкую юбку от брендового костюма ядовито-оранжевого цвета и вжикнула молнией, застегивая ее. – Расскажи лучше, какого рода помощь тебе нужна.

Танечка тут же позабыла про неприятного итальяшку и погрузилась в пересказ своего диалога с сыном Джузеппе. Нам предстояло внести правки в первоначальный вариант договора и все подготовить к десяти часам, к началу заключительного раунда переговоров.

В ресторане было еще пусто. Но нам быстро принесли горячий кофе, свежую, распространяющую одуряющий аромат вокруг, выпечку, масло и фрукты. И я даже что-то сжевала. Впрочем, совсем не чувствуя вкуса. Не смотря на запах, пища для меня на вкус была мало отличима от, скажем, упаковочного картона. К счастью, Танечка, поглощенная набором договора, не обратила внимание на то, что и сколько я ем.

Когда Борисыч, Миша и Ипатов появились в переговорной, мы с Танечкой уже заканчивали раскладывать распечатанные экземпляры договоров. Танечка сразу бросилась под ноги шефу, фонтанируя энергией и на ходу отчитываясь о внесенных правках. Слушая переводчицу, шеф хмуро меня оглядел. И я почувствовала себя неуютно.

Еще позавчера апельсиновое чудо дизайнерского искусства обтягивало меня как перчатка. А сегодня в бедрах неожиданно обозначился запас в пару сантиметров. Юбка еще не висела на мне, как на вешалке. Но и вид уже был не тот. Я стремительно теряла в весе. И шеф, кажется, это заметил. А может, просто все мои усилия по сокрытию следов тяжелой ночки не увенчались успехом. И сейчас Борисыч пытался решить, выдержу ли я переговоры.

Не знаю, чем бы в итоге закончились эти смотрины, если бы в этот момент не распахнулись входные двери, впуская в переговорную уже пришедших итальянцев. Я украдкой покосилась на часы. Нервничают наши потенциальные партнеры, раз явились почти на тридцать минут раньше. Или просто пытаются таким нехитрым способом деморализовать нас. Я положила возле Миши последний распечатанный экземпляр и выпрямилась, готовясь приветствовать будущих партнеров по бизнесу.

И тотчас же почувствовала, как положенная по протоколу улыбка судорогой сводит мое лицо, насмерть примерзая к губам. Нет! Этого просто не может быть! Я все еще сплю, и вижу сон. Кошмарный сон. И мне нужно срочно проснуться. Ну не может мироздание быть настолько жестоким!

Прямо на меня, словно в замедленной съемке, шел и что-то тихо говорил мрачному и злому Бруно на ухо… Алекс.

Переговорная, словно взбесившись, завертелась вокруг меня жуткой каруселью.