Страница 1 из 3
Дим Темнюк
Порнотипия. Цикл лекций по юридической сексологии для обучающихся по курсу «Правовая сексология»
Настоящая лекция ректора Санкт-Петербургской академии правовой сексологии Sexology.Legal Д.Д. Темнюка продолжает цикл его лекций по юридической сексологии для обучающихся курсов «Правовая сексология».
ПОРНОТИПИЯ
После моей лекции «Порнономия» теперь вы знаете, что порнография бывает фольклорная, литературная, изобразительная, драматическая, музыкальная, философская, политическая и т. п.
Итак, начнем по порядку.
Граффити. В контексте порнографии так принято называть настенные рисунки и надписи непристойного содержания. Граффити берут свое начало еще с доисторических времен, о чем свидетельствуют археологические раскопки. Уже начиная с античной древности смысл и содержание граффити не изменились и по сей день. Традиционные места их «экспозиции» – заборы, наружные стены домов, арки, подъезды, общественный транспорт, а особенно – общественные туалеты и уборные, где сексуальная тематика находит свою подсознательно-ассоциативную взаимосвязь с естественными отправлениями и, я бы сказал, религиозным трепетом перед языческими богами Фаллосом (Лингамом) и Йони. Шахиджанян в своем комментарии к книге Клейна «Другая любовь» /407/ пишет: «При всем однообразии подобных надписей, порой встречаются оригинальные. Я собрал около двухсот, как я из называю, туалетных лозунгов. Некоторые из них войдут в книгу «Я+Я». А рисунки! Абсолютное большинство пошлость, грубость, да и по технике рисунками назвать нельзя. Но встречаются и произведения искусства. Точность линий, оригинальность подхода, эротичность…». Авторы таких рисунков и посланий всегда анонимны, но достоверно известно, что это дети и подростки, а также лица, подверженные эротографомании (навязчивому стремлению писать и изображать непристойности).
Таким образом по субъектному составу (субъекты «преступления» не деликто- и/или дееспособны, да и умысел кого-либо сексуально возбудить – отсутствует), граффити объективно не могут являться предметом уголовно преследуемой порнографии и, следовательно, – объектом моего дальнейшего исследования (тем более, что их большой поклонник, Гитин В.Г. /250/, уделил им достаточно внимания в своей книге).
Так же, как и граффити, фольклор не является предметом уголовно преследуемой порнографии, так как устное народное творчество эротического и непристойного содержания исторически имеет свободное распространение без оглядок на какие бы то ни было цензурные запреты и официальные этические нормы. Как пишет Гитин В.Г. /250/, «фольклор, в отличие от упоминаемых выше граффити, имеет открытые, публичные формы выражения, […] но при этом неуязвим»… эти тексты «представляют собой некую объективную данность, существующую независимо от оценочных реакций каких бы то ни было государственных и общественных институтов. […] Эротика фольклора непременно облечена в юмористическую форму.» А «матерные слова и выражения являются не ругательствами, а простыми и наиболее емкими обозначениями детородных органов человеческого тела и напрямую связанных с ними физиологических процессов».
А как утверждает немецкий ученый и писатель Эрнст Фукс (1870-1940) /566/, в южных странах, где жаркое солнце заставляет кровь струиться быстрее и горячее, где чувства более пламенны, требовательны и ненасытны, там истинный облик руководящего закона предстает открыто и ярко. В особенности в крестьянском быту и в слоях населения, мало покрытых еще лаком культуры, этот закон проявляется на каждом шагу с такой вулканической силой, что нужно быть совершенно глухим или слепым, чтобы его не заметить. Здесь эротика находит выражение в самых откровенных словах и поступках, здесь не пользуются фигуральными выражениями, здесь ее, как самую естественную вещь в мире, называют своими именами, здесь не скрывают того, что она в то же время и самое ценное и важное в мире. То, что характеризует мужчину, его потенция, находится в центре всего мышления и чувствования. Это величайшая гордость зрелого человека, этим он открыто и громко кичится. Возлюбленная, невеста, молодая женщина и печальная вдова открыто и громко называют это центром всех их чувств, желаний и счастья. […]
Сложнее дело обстоит, когда устное народное творчество документируется на бумаге, превращаясь тем самым в литературное произведение или в комикс.
Лубок – [прототип комикса, – прим. авт.] народная гравюра, или разрисованный оттиск с деревянного клише – появился в России во второй половине XVII в. и вплоть до начала нынешнего столетия оставался самым массовым видом изобразительного искусства и литературы. Первый исследователь «простонародных изображений» И.М. Снегирев писал: «Так называемые лубочные картинки составляют у простолюдинов в России картинные галереи и письменность; потому что в них слово соединено с образом, и одно другим объясняется». Эти картинки три века назад можно было встретить и в избе самого нищего мужика, и в царских покоях (однако постепенно «высший свет» перестал интересоваться мужицкой забавой). Лубки мог купить кто угодно за грош на первой попавшейся ярмарке. В Москве мастера по изготовлению лубков жили на Лубянке, то есть там, где после революции свили гнездо представители органов госбезопасности. /767/
Сюжеты лубка были самыми разнообразными: от сказочных до религиозных. Однако особой народной любовью пользовались картинки, как выразился крупный специалист по лубкам профессор Ровинский, «неприличного содержания» [как видим, на Святой Руси языческую порнографию любили больше православия, – прим. авт.]. Поэтому лубки с фривольными картинками и нецензурными подписями производили в больших количествах. Правда, в 1839 году с ними расправилась цензура: с деревянных клише стерли матерщину, а те лубки, где дело было не в тексте, а в рисунке (например, «Женская баня»), и вовсе запретили. Тем не менее, некоторые «старинные комиксы» до нас дошли. Как вам понравится такой вот лубок. Картинка: жена встречает мужа, пришедшего домой. Текст под картинкой гласит: «Муж спрашивал жену: «Какое делать дело? Нам ужинать сперва или …тъся начинать?». Жена ему: «На то ты сам изволь избрать, но суп еще кипит, жаркое не поспело». – И на колени к нему села». /767/
Одним же из самых популярных в народе был лубок с изображением девицы, пекущей блины, и пристающего к ней парня. Вот какими репликами они обмениваются: Блинщица: «Пожалуй, поди прочь от меня, мне дела нет до тебя. Пришел, за ж… хватаешь, блинов печь мешаешь. За ж… хватать не велят, а то блины подгорят. Я тотчас резон сыщу, сковороднем хвачу…». Парень ей на это отвечает: «Твоя воля, изволь бить, дай только за п… схватить… Только любовь надо мной покажи, вместе с собою в постелю спать положи». /767/
Рисовали и анекдотические сюжеты на темы: старый муж и молодая жена; молодая невеста и пьяные гости. Издевались также «художники» над женщинами без комплексов, которых тогда (слыхом не слыхавшие ни о какой политкорректности) наши предки попросту именовали б…ми. /767/
А еще на Лубянке продавались лубки с виду приличные, но надписи… Например, вот такая картинка: сторож поймал вора, забравшегося в сад за яблоками. Пойманный, сидя на яблоне, произносит следующую речь: «Отойди прочь, сам видишь, что невмочь. Если штаны спущу, то всего тебя обд…у. Не отойдешь – увидишь, как уберу, тебе в шляпу нас…у. Когда не хочешь прочь отстать, вынужден тебя скоро обос…ть". И т.п. /767/ Но это уже по части непристойности, а не порнографии.
Но и с литературой не все так просто. Основой литературы является текст и национальный язык. Таким образом, чтобы прочесть литературное произведение, нужно как минимум быть носителем языка и уметь читать на этом языке. В развитых странах навык чтения дети приобретают в возрасте 4-7 лет. Но мало уметь читать, – нужно еще и осмысливать прочитанное (а иногда и домысливать), т.е. иметь воображение, абстрактное мышление, интеллект.