Пленница Дикаря

– Убери руки! – я шлепаю по его наглой руке и раздражённо отдергиваю её от себя.

У него в мыслях есть хоть что-нибудь кроме сексуальных домогательств!?

– Встань и повернись спиной! – командую я, но моя решительность начинает таять, когда из груди Конора вырывается раскатистый смех, который он явно не может сдержать. Даже несмотря на то, что этот смех причиняет ему дискомфорт.

– Я сказала что-то смешное? – рычу на него, не скрывая своего раздражения. – Так, моему терпению пришёл конец! Либо ты разворачиваешься и я обрабатываю твою спину, либо я ухожу…

Но договорить я не успеваю. Его руки ловко обвивают меня за талию, и в следующее мгновение я оказываюсь у него на коленях. Замираю, неотрывно глядя на его жесткие губы, а когда он их облизывает, невольно сглатываю. И, чтобы не утонуть в ненормальном желании прикоснуться к ним, я вздёргиваю подбородок, пытаясь вложить в свой взгляд холодное безразличие. Сейчас он изрядно пьян, и, чтобы не спровоцировать его, я судорожно прикидываю варианты в голове, как мне аккуратно выбраться из объятий этого взрывоопасного мужчины.

– Я устала и хочу спать…

– Уачин уо [А я хочу тебя], – пылко шепчет Дикарь и, сдернув рубашку с моего плеча, впивается грубым поцелуем в ключицу, вырывая из моей груди стон. Господи, я когда-нибудь закончу эту чёртову перевязку?! Это какой-то эротический кошмар, из которого я уже сама не хочу выбираться. И всё из-за него. Он будто околдовал меня, опоил зельем, и сейчас я снова на грани исступления. Конор так страстно вжимает меня в себя, клеймя горячим языком по коже, что отнимает своим жаром последнюю возможность сохранить шаткое самообладание… Я неосознанно начинаю ёрзать на коленях Конора, и, упершись в его каменную эрекцию, ощущаю, как каждый рецептор в моем теле мгновенно пронзают тысячи электрических разрядов. Он издевается надо мной, дразнит, мягко прикусывая зубами и слегка оттягивая кожу. Уже сама выгибаюсь навстречу его ласкам, больше не в силах сдерживать участившееся дыхание. С каждым вздохом во мне все ярче вспыхивает желание, что мучительно разливается внизу живота приятной истомой.

– Я не думала, что ты воспримешь мои слова в таком смысле, – голос бабушки Тисы окатывает меня, словно кипяток. Я тут же отталкиваю Дикаря и спрыгиваю с его коленей.

– Деточка, ему нужно окрепнуть, прежде чем поддаваться плотским утехам.

Я пытаюсь выдавить хоть слово в свою защиту, но в груди так сперло, что я молча сгораю со стыда. Лишь мои щеки пылают огнем, и теперь единственное, чего я хочу, – провалиться сквозь землю…

Не дожидаясь моего ответа, Бабушка Тиса выходит из комнаты, но легче мне от этого не становится. В груди разливается неприятное жжение… И, кинув тряпку в лицо Конору, я пулей вылетаю следом за ней.

– Закончила перевязку? – как ни в чем не бывало спрашивает Тиса.

– Бабушка Тиса, то, что вы видели… – я запускаю пальцы в волосы. – Это…

– Деточка, о чем ты? Я ничего не видела, – старушка продолжает возиться на кухне.

Я непонимающе смотрю на Тису, пытаясь разгадать причину её странного поведения.

– Доделай перевязку и уложи своего спасителя на боковую, я сегодня устала, – равнодушно продолжает бабушка.

– Х-хорошо…

В растерянности, я бреду обратно в комнату… к этому развратному животному. И, заметив довольного Конора, распластавшегося на кровати, я мгновенно вспыхиваю от яркого чувства злости к нему.

– Вставай! – выпаливаю я, даже не стараясь скрыть своего раздражения. Он поставил меня в неловкое положение. Ещё и перед кем! Несносный зверь с повышенным либидо, а я идиотка, позволившая ему овладеть собой!

Я подхожу ближе и, подняв тряпку, выжидающе упираю руки в бока, всем видом показывая ему своё недовольство, на что уголки его губ подрагивают и лениво поднимаются вверх. Но Дикарь выполняет мою просьбу и медленно присаживается на край кровати. Я тут же приступаю к обработке ран. Не церемонясь, дезинфицирую израненную грудь и спину, а затем начинаю перевязывать бинтом, не обращая внимания, как из его мощной груди вырываются редкие стоны.

– Потерпишь! Как в постель тащить, так ты здоров, а как боль потерпеть – скулишь, – бурчу себе под нос, смахивая с лица выпавшую прядь волос. Замечаю, как он смотрит на меня с затаенной усмешкой. Но хотя бы руки больше не распускает. – Меня здесь держит только то, что ты спас мне жизнь… Как только отблагодарю тебя, я вернусь домой! Ты понял меня? – заканчиваю перевязку и отстраняюсь от него.

Молчит. Только густые брови искажают лицо хмурой гримасой. А в следующее мгновение он хватает меня руками и заваливает на кровать.

– Истима йо [Спать], – прибивает он своим хриплым басом. И, только приняв горизонтальное положение, я понимаю, насколько устала. Cил отбиваться больше нет.

Почувствовав мое расслабление, он с шипением устраивается на боку поудобней и, притянув меня ещё ближе, зарывается в мои волосы.

Чувствую, как локоны цепляются за его жесткую бороду, а затылок опаляет жаркое дыхание Конора, отчего мне становится немного не по себе. Шея и затылок мои самые слабые места, а уж с таким необузданным мужчиной все ощущения усиливаются во сто крат. Но последние события вымотали меня до изнеможения, и я отдаюсь во власть сна…

Глава 18

От удушающего жара я не могу даже пошевелиться, дыхание даётся с трудом и каждый вдох отдается паникой в моём сознании. Ощущение, что я в самом пекле вулкана. Но чужие хриплые стоны и шероховатая ладонь на моем бедре прогоняют остатки тяжёлого сна.

Я с трудом выбираюсь из рук Дикаря и отскакиваю на край кровати. Судорожно хватаю ртом воздух, который мне жизненно необходим после горячих объятий, и замечаю, что рубашка на мне влажная и прилипла к телу. Подбегаю к окну и, раздвинув плотные шторы, жмурюсь, когда спальню заливает яркий солнечный свет.

Проморгавшись, я оборачиваюсь, чтобы осмотреть Конора, но потрясённо замираю, разглядывая его пальцы с запекшейся на них кровью, которыми он с силой сжимает простыню и стонет, стискивая зубы до скрипа. На измученном лице выступают крупные капли пота, а на влажных бинтах кое-где заметны бурые пятна просочившейся крови.

Подойдя ближе, я вижу, что он насквозь мокрый, и всё, что касалось его тела,– тоже, включая мою рубаху… Дотрагиваюсь до его лба и тут же отдергиваю руку. Кипяток. С такой температурой обычно люди не выживают.

Не медля ни секунды, я выбегаю в главную комнату и кричу:

– Бабушка Тиса!

Тишина.

Вот когда она нужна, ее нет! Бегу на кухню – и там никого. Хватаю первую попавшуюся тряпку и, намочив ее холодной водой, возвращаюсь в комнату.

Прикладываю ко лбу Конора, чтобы хоть как-то облегчить его состояние. Думаю, если сейчас поставить градусник, то он закипит как чайник, а ртутный столбик мгновенно взорвется. Нужно срочно найти бабушку Тису.

Я поднимаюсь с кровати, но Дикарь слабо хватает меня за руку… и останавливает хриплым голосом:

– Не уходи…

До меня не сразу доходит, что я понимаю его речь, но когда осознаю это, сердце болезненно сжимается, словно острые, как иглы, шипы прокололи его насквозь.

В полной растерянности, я сажусь на край кровати и стискиваю его влажную ладонь руками.

– Что ты сказал? – переспрашиваю, чтобы убедиться, не сошла ли я с ума.

– Я хочу… – он сглатывает и с усилием продолжает, – чтобы ты осталась. – Его глаза закатываются, словно в бреду, и он снова отключается.

Я незаметно высвобождаю свою руку. У меня нет сил наблюдать, как человек пропадает от лихорадки. Ему нужна помощь и как можно скорее. А шаманские способности Тисы – единственное, что сейчас спасет Конора.

Выбегаю на улицу, жадно хватая ртом свежий воздух. Вид у меня, конечно, непрезентабельный, но мне нужно найти старушку.

– Бабушка Тиса! – кричу с крыльца, оглядываясь по сторонам, потому что не знаю, куда податься. – Конору плохо! – не прекращаю кричать в надежде, что меня хоть кто-нибудь услышит, но всё тщетно.