Пленница Дикаря

– Маленькая, Конор не изверг. С этим волком у них отдельная история. Этот самец не признает его вожаком стаи. Конор просто воспитывает… своими методами. Минимальное количество пищи он ему давал, чтобы не издох. А женщинам неповадно лезть в такие дела. Ты подрываешь его авторитет, и, поверь, если волк объявится – жди беды. Конор выпустит всю злость на него! И в этом будет только твоя вина! Не зря тебя Шима невзлюбила сразу…

– Это та белая волчица?

– Она мать. Главная волчица в стае. Но даже она не лезла в их разборки!

Я молчу.

– Зачем ты убежала? Ты что, не знаешь, какие опасности поджидают в лесу?!

– Знаете, бабушка, главная опасность на тот момент была в глазах Конора. Он убил бы меня сам, если бы я не сбежала…

– Но в итоге он чуть не погиб, защищая тебя? – старушка удивленно вскидывает бровь. – Очень странно ты рассуждаешь. Если бы он желал тебе зла, разве принёс бы тебя сюда, когда ты поранила ногу? Подставил бы свою грудь под лапы медведя? Если бы он хотел причинить тебе вред, ему было бы ни к чему всё это!

Мне нечего ей ответить, понимание того, что старушка права, заставляет меня задуматься ещё больше. И, прикусив губу, я нервно кручу в руках чашку, не глядя на Тису.

– То-то же! Будешь впредь думать, как рассуждать о том, чего не знаешь!

– А что я должна знать?! Что он держит меня силой и обращается со мной как с вещью?!

– Сейчас тебя никто не держит. Ты спокойно можешь уйти. Тебя никто не остановит.

Я поднимаю на нее усталый взгляд.

– Милая девочка, если бы ты хотела сбежать от него, поверь, ты бы не сидела здесь и тем более не сидела с ним там, в лесу.

– Я человек в первую очередь, и мне присуще чувство сострадания. Не нужно переоценивать мой поступок.

– Раз так, вот тебе бинты, тряпки и вода, – старушка показывает в сторону самодельной раковины. – Иди и делай ему перевязку. И пока не поставишь его на ноги, не уйдешь отсюда. А как закончится твое сострадание, будешь свободна на все четыре стороны. Сострадание у нее, видите ли, мои глаза не обманешь, – ворчит себе под нос старушка и уходит, жестикулируя руками в воздухе. Но буквально сразу возвращается с бутылкой из мутного стекла.

– Как придет в себя, дашь ему попить. А жидкостью, – она трясёт тот самый бутыль в руке, – промой открытые раны, это хороший природный антисептик.

Вручив все необходимое, бабушка Тиса выходит на улицу.

Дурдом.

В голове каша из тревожных мыслей, которые разрывают меня на части. Выживет ли он? Смогу ли я за ним ухаживать? Насколько я теперь здесь застряну? И как сообщить своим близким, что я жива?.. Ни на один вопрос у меня нет ответа. Но одно я знаю точно: чем быстрее я поставлю его на ноги, тем быстрее вернусь домой. Отбросив размышления в сторону, я допиваю чай, беру тазик с водой и тряпками и направляюсь к Конору. Времени прошло прилично – надеюсь, он пришел в себя.

Глава 16

В комнате тишина, лишь треск камина и танцующее пламя огня оживляют помещение. А в следующее мгновение я ахаю, когда замечаю сидящего на кровати Конора. Опершись локтями о колени, он болтает в руках полупустую бутылку с тем же настоем, что мне дала Тиса. Дикарь запрокидывает голову, поднося горлышко к губам, и тут же содержимое закручивается воронкой и с бешеной скоростью вливается ему в горло, отчего острый кадык судорожно дергается на его широкой шее.

Я осмеливаюсь подойти и вырвать у него бутылку, к которой он присосался словно младенец к пустышке. В нос ударяет резкий запах табака. Неужели он еще и курил здесь? Пару часов назад он вообще не был способен ни на какое действие… Шаманские проделки начинают меня пугать.

Конор сурово сдвигает брови и хочет отобрать бутылку обратно, и я едва успеваю увернуться от него. Но радоваться не спешу, видя, как мой поступок приводит Дикаря в ярость. Издав устрашающий рык, он выпадом хватает меня за шкирку и возвращает на место…

Большие сильные руки так крепко держат меня, что я даже не принимаю попыток вырваться. Громадный, с искажённым от злости лицом, с глазами, полными всесокрушающего пламени. Его мускулы как сталь, но, несмотря на всё это, Дикарь неуверенно стоит на ногах, а с его пересохших губ изредка слетает болезненное шипение.

– Я тебя очень прошу успокоиться, Конор, и выслушать меня! – с паникой в голосе выпаливаю я, едва сдерживая учащённое дыхание. – Прости… – уже более спокойно шепчу, испуганно уставившись на побитого варвара. – Я не хотела, чтобы ты…

Но он не дает мне договорить и, обхватив горло грубыми пальцами, впечатывает меня в стену. Зелье бабушки Тисы походу совсем одурманило его разум, и даже придало немного сил. Хватит, чтобы придушить меня…

Бутылка мгновенно выпадает у меня из рук, и я вцепляюсь ногтями в его крепкую кисть, пытаясь хоть немного привести Дикаря в чувство. Такой агрессии он ко мне ещё не проявлял, и это пугает меня и лишает любой надежды на спасение…

За считанные секунды мой взгляд затуманивается, и я вижу лишь две черные точки, которые становятся всё больше и говорят о том, что я скоро умру. Из-за нехватки кислорода, совершенно не отдавая отчёта своим действиям, прикрываю глаза и бессознательно дергаю руками в воздухе.

И только когда из моего рта начинают вырываться сиплые, рваные звуки, Дикарь резко расцепляет свои руки, и я падаю на пол, судорожно хватая ртом воздух, чтобы унять внутреннюю дрожь. Сердце колотится, как бешеное, каждый вдох отдается болью в легких, а горло раздирает непрерывный кашель.

Будто сквозь вакуум я слышу яростный рев Дикаря, который вынуждает меня вернуться в реальность… Я настолько испугалась, что перед моим взором до сих пор лишь его глаза… черные, пропитанные ненавистью и болью…

А когда Дикарь начинает крушить комнату, я окончательно прихожу в себя и сильнее вжимаюсь в стену от представшей передо мной картины. Не смотря на весь ужас ситуации, сейчас я испытываю некое облегчение оттого, что он нашёл способ иначе выместить свою злость, но, видимо, травмы берут свое, и Конор падает на колени, роняя сдавленный стон.

С минуту он не двигается, только его широкие плечи неровно вздымаются и опускаются от быстрого дыхания. Кажется, что я даже дышу в унисон вместе с ним. И, вопреки логике и здравого смысла, мне отчаянно хочется узнать, что происходит у него в голове?.. О чём он думает?.. Что он чувствует?.. Ведь помимо злости в его взгляде было что-то ещё, но как мне понять этого мужчину?! Ведь мы даже поговорить не можем…

Конор делает глубокий вздох и, успокоившись, он неспешно поднимается и шаткой походкой возвращается на кровать. Постепенно его прерывистое дыхание выравнивается, а искажённое лицо сменяет усталость.

Я растираю шею, которая все еще неприятно саднит после его жестокой хватки. Я не оправдываю Конора, но сейчас он имеет полное право ненавидеть меня, во всем произошедшем есть моя вина… если бы я только знала, чем все это обернется… если бы могла повернуть время вспять и исправить свой необдуманный шаг…

Под гнётом тяжёлых мыслей, я аккуратно поднимаюсь на ноги и, взяв в руки стоящий у дверей тазик, направляюсь к моему подопечному. Поставив всё на пол у кровати, слегка отжимаю тряпку и, убрав запястьем упавшую прядь волос с лица, несмело опускаюсь перед Дикарём на колени.

Почувствовав терпкий запах алкоголя, я немного настораживаюсь, но попыток уйти не предпринимаю. Как бы мне этого ни хотелось, поступок, который он совершил, не может оставить меня равнодушной. И самое малое, что я могу для него сделать, – это поухаживать.

Глава 17

Конор не смотрит на меня, его голова опущена. А моим вниманием мгновенно завладевают глубокие и сильно кровоточащие раны. Я неаккуратно дотрагиваюсь до его искалеченной груди, и лицо варвара тут же болезненно искажается. Но, подняв поникший взгляд, он всё же расправляет свои плечи, позволяя мне обработать увечья от схватки с медведем.