Пленница Дикаря

– Конор… – неосознанно срывается с моих губ его имя…

Дикарь замирает, опаляет своим жаром, а после резко отстраняется от меня и уходит. Оставляя на моей коже лишь фантомный след своих прикосновений, а в голове – рой мучительных мыслей. Я не могу понять этого мужчину… и не знаю, стоит ли вообще о нем думать…

Я откидываюсь на спину, обхватывая лицо дрожащими ладонями, пытаясь унять свои пульсирующие мысли: это всё нереально… И этого всего не должно было случиться…

От внезапно охватившей слабости, веки начинают тяжелеть, и, глубоко вздохнув, я снова погружаюсь в сон…

***

Меня будят крики на неизвестном мне языке. Я медленно присаживаюсь на краю кровати и аккуратно спускаю ноги на пол, неуверенно касаясь раненой стопой твердой поверхности… Но ожидаемой боли не последовало. Будто и не было ранения. А в следующий момент я напрягаюсь, осознав, что полностью обнажена.

Мой разум заторможен, словно после наркоза, и я не могу выстроить в своей голове логическую цепочку происходящего…

Осмотревшись вокруг и не найдя своей одежды, я беру первое, что мне попадается на глаза, – простынь. И, укутавшись в нее, с опаской выхожу из комнаты.

В холле я застаю вождя. Рядом с ним стоят несколько молодых индейцев, которые тут же устремляют взгляды своих раскосых глаз прямо на меня, пока бабушка Тиса не фыркает на молодняк, и те опускают глаза.

Своего Дикаря я замечаю не сразу. Но лучше бы и вовсе не замечала: он в ту же секунду бросается в мою сторону.

– Конор! – пытается остановить его Тиса, но он будто ничего не слышит. И, грубо подхватив меня под руку, заволакивает обратно в комнату.

– Мне больно! – рявкаю я и, вырвав свою руку из стальной хватки, тут же делаю шаг назад.

Дикарь шагом преодолевает мизерное расстояние и одним движением срывает с меня простыню.

Его глаза осуждающе впиваются в мое тело. И, проследив за его взглядом, я тут же замираю…

Моё тело покрыто множественными гематомами, которые светятся на бледной коже, словно фонари. Поворачиваю голову и заглядываю за спину… Кошмар. Меня будто протащили по асфальту… Спина и ягодицы все в ссадинах. Но почему-то должной боли я не ощущаю… Наверняка это всё проделки того странного зелья от старушки.

Я спускаюсь взглядом по своей руке и замечаю на запястье чернеющие отметины от его пальцев… Такие же следы на ногах и животе – то ли от его грубых рук, то ли от падений… В любом случае причина всех моих травм стоит передо мной.

Дикарь тягостно вздыхает и вновь приближается ко мне, оттесняя к стене.

– Не подходи! – едва не рычу я, отступая назад. – Тебе мало того, что ты со мной сделал? – от его разъедающего взгляда мне становится совсем неуютно, и я скрещиваю на груди руки, чтобы защититься от него.

Но он не обращает внимания на мои слова и продолжает надвигаться, а я – отступать. И Дикарь всем видом показывает, что это его раздражает.

Он рывком сокращает последнее расстояние и прижимает меня к стене, уперев руки по обе стороны от моей головы. Дыхание спирает в груди, но я насупливаю брови и гневно смотрю на него исподлобья.

– Уходи! Я не хочу тебя видеть!

Мои слова действуют, и Дикарь слегка отстраняется, испуская продолжительный вздох, будто он зашел в тупик. Лицо мужчины меняется и становится каким-то блеклым… А в глазах… сожаление?! Нет. Чушь. В его крови течет жестокость, и чувство раскаяния ему вряд ли знакомо. Мои размышления прерываются, когда Конор снова прислоняется к моему виску и что-то хрипло, неразборчиво шепчет мне на ухо, обдавая кожу жарким дыханием.

От такой близости я вжимаюсь в стену еще сильнее. Он требовательно касается моего тела, очерчивая синяки шероховатыми пальцами, но я тут же отбрасываю его руку от себя.

Тусклый взгляд варвара мгновенно меняется – вспыхивая черным золотом, а челюсти сжимаются до противного скрипа.

Дикарь резко отстраняется и молнией вылетает из комнаты. Испепеляющий жар сменяется холодом. Слишком вспыльчивый… у него разгон до бешеной зверюги происходит за мизерную секунду.

Я неуверенно поднимаю простыню с пола и оборачиваю её вокруг себя. Выходить из комнаты сейчас не лучшая идея…

В моей голове пульсирует множество вопросов, но я не решаюсь их озвучить и присаживаюсь на кровать, погружаясь в собственные мысли…

Неужели он думает, что после всего, что он сделал, я буду спокойно его подпускать к себе?.. Позволять дотрагиваться до себя?.. Нет. Если он и раскаивается в своих деяниях, пусть оставит это при себе. Мне плевать. Со мной еще никто не позволял себе подобного обращения. Меня, конечно, радует, что он стал более сдержанным… но я совсем не понимаю его действий. За что он опять обошелся со мной как с вещью? Чувствую себя второсортным продуктом… Даже если я не должна была выходить из комнаты, для чего эта грубость?! Я же видела, как он общается с другими людьми… почему со мной все иначе? Я для него как красная тряпка для быка. Как появлюсь перед глазами – ему напрочь тормоза выбивает.

– О чем задумалась, маленькая? – мягкий голос старушки возвращает меня в реальность, и я едва не сокрушаюсь от подступивших слёз…

– Бабушка Тиса… – шепчу дрожащим голосом и хватаю её за руки, – не отдавайте меня ему! Прошу вас! Я не хочу…

– Успокойся, маленькая, Конор не тронет тебя. Он дал слово бабушке Тисе. Но и ты прикуси язычок. Ни один волк не выдержит, если его колоть ножом под ребра.

«Я бы этот нож в горло ему вставила», – в моей голове загорается злополучная мысль, но я решаю промолчать, сглатывая образовавшийся ком в горле.

– Я пойду принесу тебе одежду и обувь, чтобы ты прогулялась. Тебе сейчас нужен свежий воздух. – Выказав свою заботу, бабушка неспешно направляется на выход.

Делаю глубокий вдох и резко выдыхаю, освобождая себя от слёз, что мгновение назад были готовы вот-вот пролиться.

– Нога и правда больше не болит… – голос всё ещё дрожит, но я скрываю это громким покашливанием. – Что вы мне дали?

Она останавливается и слегка оборачивается в мою сторону.

– Секрет бабушки Тисы, – подмигивает чудная старушка с разноцветными перьями в волосах.

– Я была в каком-то трансе… со странными видениями. И слабость еще чувствуется до сих пор…

– Это действие пейота, не переживай. Он уже вышел из твоей крови, и скоро силы окончательно к тебе вернутся.

После этих слов Тиса уходит. А через какое-то время мне приносит одежду маленькая девочка. У нее голубые глаза, обрамленные длинными ресницами, – на контрасте с загорелой кожей они светятся, как топазы.

Девочка протягивает мне одежду и я принимаю ее помощь. Но малышка не уходит – ерзая на месте, она с любопытством разглядывает меня.

Я тяну к ней руку и бережно касаюсь её темных волос. Маленькие губки цвета спелой вишни тут же расплываются в улыбке. И под звонкий смех она убегает вприпрыжку.

Природа одарила это маленькое чудо очаровательной внешностью.

Я надеваю длинное платье-тунику с прорезями для рук. Пальцами пытаюсь привести свои волосы в порядок, но получается не очень. Натягиваю кожаные мокасины и покидаю комнату.

Глава 10

В уютном холле пусто. С минуту я стою на месте и прислушиваюсь, стараясь уловить хоть какой-то звук, но в ответ лишь тишина.

Тогда я решаю выйти на улицу, где застаю картину, которая вынуждает моё сердце забиться чаще. Конор в окружении стаи волков возится с детьми. Усаживает их на громадных псин и катает. Ребятня весело и звонко кричит, а их маленькие ручки тянутся к Дикарю, как к солнышку. Меня поражает, как детки наслаждаются его обществом. Говорят, что дети и животные способны разглядеть чистую душу человека; похоже, только я здесь считаю его неотесанным мужланом… Но для этого у меня есть не одна веская причина. За детской возней наблюдает бабушка Тиса, а с ней рядом та самая белая волчица. Прямо-таки семейная идиллия.