Европейский сезон

Хотелось есть. Кофе и безумное количество "успокоительной воды" отвратительно булькали в пустом желудке. Общаться с полицией оказалось жутко утомительным делом. Флоранс с легкостью умела плакать и выглядеть слабой. Но сейчас это делать было противно как никогда. Хотелось врезать полицейскому по щеке, заорать, — да где же он сам, сукин сын, был той ночью? Почему глупые мальчишки остались беззащитными, почему над ними издевались и по ним стреляли? Но мэтр Моммзент абсолютно прав, — нужно полностью держать себя в руках. Хорошо, когда заранее знаешь, где найти специалиста способного тебе помочь в трудную минуту. Мэтр — адвокат старой школы, — похоже, мальчишку он полностью вывел из-под удара.

К черту. Флоранс остановилась у метро, нагнувшись, пролезла под ограждением. В последнее время штрафовать за остановку в неположенном месте перестали. Всем уже не до правил уличного движения. Город деградирует на глазах. Сплошные забастовки, автобусы не ходят, мусор не вывозят. Даже в благополучном Лиласе уже дважды отключали электричество.

Купив ход-дог и бутылку минеральной воды, Флоранс поспешно вернулась в машину. Маленький "Рено" создавал пусть иллюзорную, но защиту. Надоело слушать гнусные намеки и замечания насчет своей задницы и оскорбительно белой кожи. Расизм вывернутый наизнанку. Опасно. Всё здесь стало опасным и противным.

Даже сосиска какая-то подозрительная. Впрочем, это вы, мадам Морель, зажрались. Уже много лет уличными лакомствами брезгуете. Поправиться все боялась, идиотка. Сейчас юбку приходиться наскоро булавкой закалывать. Хорошо, что Мышка помогает. Талия у мадам Морель стала как у девочки. Даже стыдно.

Флоранс с наслаждением прожевала последний кусок булочки, вытерла салфеткой испачканные в кетчупе губы. Докатилась. Хорошо хоть жакет не закапала.

Чем девочку кормят в тюрьме?

Нет, думать об этом нельзя.

Коротко звякнул телефон. Даже смотреть не стоит, — опять шакалы пера и объектива. Хорошо, что современная техника дает возможность отсеивать нежелательные вызовы. В первые дни набиралось больше двух сотен звонков. Сейчас чуть меньше, но все равно скучать не дают. Раньше Флоранс и не предполагала, что журналисты могут быть так навязчивы. Четыре дня полиция выставляла пост в Лиласе. Обитателей тихого дома подстерегали съемочные группы, за ограду неудержимо лезли наглые фоторепортеры. Как будто нечем заняться в полуразгромленном городе.

В обороне от папарацци неоценимую помощь оказал Цуцик. Флоранс боялась, что ее привлекут к ответственности за увечья, нанесенные псом, но Цуцик проявил себя мудрым охранником. Страдала исключительно одежда непрошенных гостей. Зато с каким удовольствием песик портил брюки и куртки! Даже Жо повеселел, наблюдая из-за штор, за издевательствами Цуцика над двумя фотографами, неосмотрительно забравшимися на задворки дома. В общем, когда дымчатый хаски продолжил и ночами патрулировать у забора, желающих получить эксклюзивные кадры сильно поубавилось. Нужно отдать ему должное, — Цуцик не сделал ни единой попытки выбраться за ограду и навести порядок на улице. Честно говоря, Флоранс была удивленна. Пес ей всегда казался существом юным, ехидным и озорным.

От других журналистов, куда более серьезных и воспитанных, отвязаться оказалось сложнее. Жуткая вещь, — "удачный" телевизионный сюжет. Флоранс получала предложения об интервью от таких изданий, что даже оторопь брала. И суммы обещанных гонораров тоже шокировали. Послать к черту безупречно вежливых и настойчивых людей не получалось.

Осталось только зарабатывать, продавая подробности о жизни сына и подруги.

Между прочим, милый друг Жан так и поступил. Флоранс бегло просмотрела пространное интервью со своим бывшим любовником, узнала интересные подробности о собственной личной жизни. Правда, про Кэт говорливый господин Лотье поведать публике смог не слишком-то много. Спортсменка, неуравновешенная особа, и прочая ерунда. Немного вранья про детство девушки, проведенное на Диком Западе. Как же, — вульгарная американка, любящая палить куда попало.

Вот, Жан, вонючка. И как можно было с таким спать? Благо хоть серьезная газета не рискнула добавить побольше откровенного вранья. Впрочем, этим делом с удовольствием занимались другие издания.

Но, как ни странно, личность девушки в маске, стрелявшей из двух пистолетов прямо в телевизионную камеру, так и не была официально установлена и подтверждена полицией. Упорно молчала секретарша отдела муниципального строительства, которую Кэт с Жо вытащили из мэрии. Невразумительные показания давали спасшиеся бывшие заложники. Некоторые из бывших на площади демонстрантов заверяли журналистов что лично видели высокую девушку, разговаривающую с акцентом, еще до стрельбы и взрыва и даже говорили с ней, но особого доверия эти расказни не вызывали даже у самых "желтых" изданий.

Болтал, как сто лет молчавшая Шехерезада, бедняжка Поль. Вот уж у кого открылся дар истинного рассказчика. Жо, скрипя зубами, клялся, что если бы знал, сам бы удавил товарища по взводу. Впрочем, истории рассказанные Полем, звучали весьма сказочно и особого доверия у полиции не вызывали. Мальчишка, (в отличие от симулянта Жо), пережил настоящий шок, что, несомненно, сказалось на его мыслительных способностях. От общения с прессой бедняга был изолирован, поэтому его болтовня дальше полицейских протоколов и комментариев в психиатрическом заключении не шла.

Так что особа в маске, и девушка приехавшая поступать в один из старейших университетов Европы, вполне могли оказаться совершенно разными людьми.

Неожиданно прилично повели себя мужчины, — полузабытый отец Жо и Эдвардс Гален. Отец Жо позвонил, пожаловался на одолевающих репортеров, заверил, что никаких интервью о сыне и бывшей жене давать не собирается, и отбыл на рыбную ловлю куда-то на Новую Каледонию. Флоранс искренне надеялась, что хоть он неплохо проведет время. Эдвардс Гален серьезно помог с адвокатом. Флоранс, естественно, не могла нанять защитника для Катрин напрямую, и помощь пришлась как нельзя кстати. Лишних вопросов недолгий любовник Кэт не задавал, и вообще вел себя безукоризненно. Флоранс поймала себя на чем-то весьма похожем на ревность. Похоже, посмотрев телевизор, Эдвардс по-настоящему оценил, характер дикой амазонки побывавшей в его постели. Во всяком случае, он лишь мягко намекнул, что в состоянии сам оплатить услуги адвоката, и Флоранс на этот счет может, совершенно не беспокоится. Тем лучше, — осталось лишь сообщить нанятому известному юристу, то немногое, что просила передать Катрин перед расставанием. Адвокат действительно был прекрасным специалистом, репутацию имел потрясающую, но, тем ни менее, Катрин вот уже две недели была за решеткой.

В тюрьме.

Флоранс заставила себя не сжимать руль так судорожно. Только без истерик. Кэт просила ждать и быть спокойной. Она выдержит, и ты должна выдержать.

Сидящий за воротами Цуцик оглядел машину и одобрительно фыркнул. Почему-то, в отличие от дикарки-хозяйки, пес к автомобилям относился лояльно. Флоранс отперла ворота, коротко потрепала пса по пышному загривку:

— Ну, страж порядка, все спокойно?

Пес слегка прищурился, в смысле — все не только спокойно, но даже и скучно, — и не торопясь, направился к дому. Флоранс знала, что он предпочитает, чтобы его чесала Мышка. Маленькие вольности, неодобряемые отсутствующей хозяйкой. Очевидно, Найни получала за это баловство по понедельникам. Каким санкциям подвергался пес, Флоранс так и не узнала.

Как же плохо без тебя, Кошка. Всем плохо.

Мышка ждала на ступеньках:

— Привет. Как прошел допрос?

— Тошнотворно. Но вполне возможно это был мой последний визит в комиссариат. Как там Жо?

— Хорошо, — Найни улыбнулась. — Читает. Спрашивал, что будет на ужин.

— А он на тренажерах был? Если нет, то пусть идет и зарабатывает ужин, — постаралась быть суровой Флоранс. — Я сейчас переоденусь и приду.

Идея с тренажерами принадлежала исключительно самой Флоранс. Катрин на этот счет никаких указаний не оставляла. Но мальчика было необходимо чем-то занять. В первые дни он был сам ни свой, и мать справедливо рассудила, что физические нагрузки парни будут полезны. Как впрочем, не повредят они и прочим обитателям дома, за исключением Цуцика, пока что исполняющего бодрящие обязанности дневной и ночной стражи.