Европейский сезон

"Ягуар" пришлось загнать в тесный промежуток между домами. Здесь уже прятался какой-то микроавтобус и крошечная японская малолитражка. Катрин притиснула "зверя" к стене, в очередной раз поцарапав крыло, и, не без некоторого облегчения покинула машину.

Одежда на спине промокла от пота. Катрин никогда не считала себя хорошим водителем, этим же, чудным праздничным вечерком даже профессиональному гонщику вряд ли пришлось бы легко. Хм, — вот навыки механика-водителя пришлись бы кстати. На какой-нибудь "тридцатьчетверке", можно было подкатить к самой мэрии. "Скока-скока?" — как говорил одесский классик. Нет, не помогло бы, — и танк бы спалили возбужденные народные массы. С воодушевлением бы пожгли. Катрин по опыту знала, — более глупого и бесстрашного противника, чем обнаглевшие от безнаказанности революционеры, — еще поискать нужно.

Действительность начинала не на шутку пугать. То, что контроль над обстановкой государственные силы порядка утеряли, стало понятно еще днем. Но было трудно предполагать, что в приличной, и, в общем-то, обеспеченной стране найдется столько желающих вывалиться на улицу и активно протестовать против собственной уютной жизни. Насколько поняла Катрин, на улицах оказались и студенты, и какие-то социалисты, и "зеленые", и еще черт знает кто. Сидя за рулем, было трудно вникать в подробности, но флагов и лозунгов девушка видела превеликое множество. Даже красно-черные стяги анархистов, так хорошо знакомые Катрин по одной из операций, мелькали у набережной генерала Леклера. Но куда больше было юных вертких типов в трикотажных масках или накинутых на голову капюшонах. И почти все с рюкзачками. Некоторых и в руках совершенно открыто тащили длинные свертки. И всегда кто-то из "пригородных" охранял собранные в табунок мотоциклы и скутеры. Слаженно действуют, сукины дети. Дисциплинированно. Что-то еще будет.

Пока Катрин возилась у багажника, кто-то с топотом пробежал по темной улице, с кем-то столкнулся. Из выкриков и громкого разговора девушка ничего не поняла, кроме пары ругательств. Говорили на "новоязе" предместий, — в этом винегрете из нескольких языков и криминального сленга, и добропорядочные горожане понимали-то одну треть.

Хрен с ними. Катрин закончила упаковывать рюкзачок. Давно с ним не ходила, а вот пригодился. Может быть, никогда не нужно готовится к чрезвычайным обстоятельствам, тогда они и не наступят? Очень может быть, — только в жизни Катрин все бывало с точностью наоборот. Девушка поправила под одеждой все норовивший сползти пистолет и еще раз оценивающе посмотрела на свои ноги. Сейчас надеть кроссовки или попозже? В туфлях на каблуках выглядишь горожанкой, втянутой в революционную бурю. В кроссовках и в невнятной смеси одежды, станешь похожа на одну из инициаторов этого самого безобразия. Еще подол дурацкий. Ладно, не воевать же собираешься. Пока имеет смысл оставаться культурной горожанкой.

Постукивая каблуками, Катрин обогнула машины и выглянула из тупичка. Короткая улица была пуста, только несколько распотрошенный картонных коробок валялось посреди мостовой. С левой стороны улицу перегораживали три легковые машины, явно не случайно выстроившиеся поперек проезда. С правой стороны на перекрестке густо мелькали люди, слышалось неразборчивое скандирование, мелькали плакаты. Похоже, — студенты. Движутся в сторону набережной. Ну и ладно. Катрин нужно было свернуть направо. Там улица Шайлот, и соответственно, мэрия VIII округа.

В небе по-прежнему стрекотали вертолеты. Ближе к центру города многоголосо завывали сирены, сквозь вой доносился неразборчивые голоса мегафонов. Иногда слышались отдельные хлопки выстрелов. Ничего страшного, — скорее всего, пуляют резиновыми пулями или газовыми гранатами.

В конце концов, здесь не война, а просто гражданские беспорядки. Катрин ускорила шаг. Если ты уже изловчилась добраться сюда на четырех колесах, то уж на двух ногах завершить дело особого труда не составит. Вообще-то, машину можно было оставить и раньше, но если вытаскивать Жо, то лучше на колесах. Мальчишка наверняка устал и перепугался.

Проходя мимо машин загородивших проезд, Катрин поморщилась от резкого запаха бензина. На капоте золотистой "Тайоты" валялись осколки бутылки. Видимо кто-то тренировался в применении кустарной версии "коктейля Молотова". К счастью, — безуспешно. От гари и так нечем было дышать.

Катрин рысцой пересекла улицу. Каблуки для такого способа передвижения не слишком подходили. Клацаешь как плохо подкованная лошадь. Катрин присела на ступеньки в тени подъезда, сверилась с планом. Угу, — дом № 18. Правильным путем идем, товарищи.

Улица как будто вымерла. Не светится ни единого окна. Все заперто, окна плотно зашторены. Быстро обыватели уловили тонкость момента. Катрин шла вдоль стены. На тротуаре попались обломки мобильного телефона, дальше темнели пятна крови. Кстати, нужно бы домой звякнуть, — узнать как дела, да и успокоить.

Телефон показывал усердный и безуспешный поиск сети. Понятно, — полиция, наконец, посчитала что "равнозеленые", студенты и прочие любители уличной свободы, вполне наговорились друг с другом, и отключила антенны сотовой ретрансляции. Катрин сунула телефон в карман, — со звонком придется повременить. Да и утешать ли ты хотела, или просто узнать благополучно ли добралась Фло до дома?

Улица уткнулась в площадь, и Катрин издалека увидела помпезное здание мэрии VIII округа. Четырехэтажный особняк в стиле позднего ампира просто сиял, шикарно подсвеченный десятками прожекторов. На площади перед кованой оградой кишела толпа, торчали какие-то нелепые сооружения. На толпу и транспаранты Катрин глянула мельком. Куда больше внимание привлекло близкое полицейское заграждение, перегораживающее выход к площади. Вернее, наоборот, — цепочка полицейских препятствовала проходу митингующих на улицу Шайлот. Две полицейских машины с включенными "мигалками" развернулись поперек тротуара. Центр обороны занимал грузовик с водометом. Десятка два полицейских спецназовцев упакованных в черные, весьма фотогеничные латы, выстроилась позади машин. Нельзя сказать, что улица была так уж широка, но кучка полицейских производила довольно неубедительное впечатление, — по сравнению с бурлящей площадью сил правопорядка было явно маловато. Похоже, в самом лучшем случае, полицейские способны выполнить лишь функции наблюдателей.

Катрин покосилась на появившуюся из подъезда фигуру и снова принялась разглядывать карту. Старикан вышедший из дома, целеустремленно подковылял к девушке, волоча на поводке сонного спаниель.

— Не волнуйтесь, их сметут, как сметает весеннее половодье накопленный зимой мусор, — гнусаво провозгласил старикан.

— Кто кого? — поинтересовалась Катрин, в двадцатый раз пряча бесполезный план.

— Продажной полиции не устоять, — собаковладелец, обличающе простер артритную длань к площади. — Они никогда не могли устоять против воли народа. Ни в 1830 году, ни в 1848 году, ни в 1870. И в 60-х мы им показали кто хозяин в этой стране.

— О, так вы во всех этих событиях учувствовали? — восхитилась Катрин.

— Мадмуазель иностранка? — догадался старикан. — Вам повезло — вы являетесь свидетельницей исторических событий.

— Да, приехала посмотреть на праздник, и вот теперь не могу попасть в гостиницу.

— В Гранд-Отель? — мнение старика о незнакомке явно ухудшилось. — Едва ли вы сейчас туда попадете. Полиция перекрыла все подходы к площади и набережной. Всех выпускают, но никого не впускают. Бояться взрыва возмущения. С минуты на минуту президент должен объявить о своей отставке. Если он не уйдет, тогда, — помяните мое слово, — мерзавец и в самом деле окажется на фонаре. Его ведь предупреждали… — в голосе старикана слышалось явное злорадство.

— Значит, на площадь не пройти? — спросила Катрин, наблюдая, как аполитичный спаниель наваливает на тротуар ароматную "кучку".

— Нет, полиция стоит со всех сторон. Только что по телевизору говорили, да мне и самому из окна видно, — старик ткнул рукой куда-то вверх. — Здесь один из центров Сопротивления. Долой президента! — говорит вся страна.