Present simple

И это признание далось ему нелегко. Видела я, как заходили желваки на щеках.

– Мне все равно, – равнодушно пожала плечами. – Ревность – это недоверие. А любые отношения без доверия не имеют под собой крепкого фундамента. Секс может временно его заменить, но быстро потянет на разнообразие.

– Мне многое нужно тебе рассказать, – прикрыл глаза он. – Но сейчас не время. Пока еще не время.

– Отчего же? – иронично хохотнула я. Куда уж затягивать? Ждать, пока рак на горе свистнет?

– Я хочу уладить все вопросы. Чтобы закрыть эту страницу жизни раз и навсегда, – выпалил он, взъерошив волосы на голове. – Пойми, я не хочу, чтобы ты пострадала.

– Жаль, что ты не хочешь спросить у меня, чего же хочу я, – склонила голову набок, наблюдая за реакцией. Однако ее не последовало.

Вадим, казалось, был настолько погружен в свои мысли, что до конца понимал, где находится и с кем разговаривает.

– Скажи, у тебя с Глебом все? Нет больше никаких связующих? – вдруг спросил он.

– Их и не было. Не знаю, что ты себе там придумал, но Глеб для меня давно закрытый гештальт, – улыбнулась я.

Ну да, конечно! Закрытый. Вот разберусь с ним, а после может быть закрою.

– А мужчина, который был рядом с тобой утром? – осторожно спросил Вадим.

– Если так выглядит твоя ревность, то это очень мило, – увильнула от ответа я. – Прости, мне надо поспать. Голова вообще не соображает, да еще и перемерзла сильно.

– Тебе набрать горячую ванну? – подскочил Вадим.

– Чтобы я в ней уснула и утонула? Нет, а ведь неплохой вариант разом решить все мои проблемы, – рассмеялась я.

– Думаешь, что говоришь?

– Нет, конечно! Я же говорю: голова не варит совсем. Спать хочу, – пояснила я и поднялась из-за стола.

Хотя идея с ванной не казалась мне такой уж плохой. Намерзлась, пока искала такси. Плюс, у частника была старая, потрепанная жизнью тарантайка, в которой ветер задувал из всех щелей. Печка была выключена. Как сказал водитель на ломанном русском языке: нечего вхолостую гонять горючку.

Да и в квартире температура не была комфортной. Зима внезапно свалилась на голову и теплосеть только к завтрашнему дню раскочегарит свою печку. Или что она там кочегарит, чтобы батареи были обжигающими?

Потопала в комнату, и переодевшись в теплую пижаму, нырнула под одеяло, накрывшись им с головой. Было холодно. Свернулась калачиком и мечтала об одном – согреться. Выходило плохо.

В какой-то момент я стала проваливаться в сон, несмотря на то что по-прежнему зуб на зуб не попадал. И почувствовала спасительное тепло, которое словно укутало меня со всех сторон. Повернувшись, уткнулась носом в грудь Вадиму и сладко засопела.

Да, пусть он и козел, но спать рядом с ним удобно: тепло, уютно и спокойно. Решено: буду использовать его в кровати. Бэд-бой… Я прыснула, представив, насколько двусмысленно это прозвучало. То ли кровать-мальчик, то ли плохой мальчик. Однозначно, и то, и другое звание ему подходило шикарно.

Проснулась я посреди ночи. Очень хотелось пить. В носу неприятно покалывало, как и в горле. Кажется, я все-таки добегалась до простуды. Громко и неожиданно для самой себя чихнула и испуганно уставилась на Вадима. Нет, кажется, не разбудила.

Свесила ноги с кровати и снова повернулась к мужчине. Собственно говоря, у него что, своего дома нет? Чего он в моей кровати спать повадился?

Нахмурилась. Решив, что разберусь с этим утром, потопала в кухню. Лика сидела на подоконнике у открытой форточки и курила. Сонно взглянув на меня, потушила сигарету в пепельнице и как-то неуверенно пожала плечами.

– Не спится, – тихо проговорила девушка, посильнее кутаясь в халат.

– Тоже, – хмуро кивнула я, наливая в стакан воду. – Я сегодня займусь поиском жилья.

– Жилья? Зачем? – испуганно спросила Лика.

– Думаю, наши пути давным-давно должны были разойтись. Просто почему-то раньше я медлила, не думала об этом, – пожала плечами я.

– Что изменилось, Тань?

– Хотелось бы сказать, что все, но нет. Я изменилась. Я больше не доверяю тебе, – глядя в глаза, честно ответила я. – Мне нужно время, чтобы обдумать все.

– Прости, если я тебя чем-то обидела или зацепила, – опустила голову Лика. Нет, вы посмотрите, актриса драмы, не иначе. Так натурально сыграть сожаление… Станиславский оценил бы.

– Не говори мне никогда слово «прости», – попросила я. – Оно для меня не имеет никакого значения. Сначала делать то, что хочется тебе, и плевать, что кому-то будет больно, а потом «прости». Знаешь, это как подорожник к рваной ране приложить и надеяться на его целебные свойства.

– Мне кажется, что ты утрируешь, – фыркнула Ликуська. – Я искренне попросила прощения.

– А я искренне пожелала тебе оставить прощение при себе. Бог простит, если нужно будет, – зло ответила я. – А с меня всепрощения достаточно. И давай больше не поднимать эту тему. Иначе закончится это плачевно для всех.

Какая муха меня укусила? Непонятно. Как и непонятно, почему же у меня в груди не осталось никаких чувств, кроме злости и желания делать больно в ответ. Наверное, мама была права: всему есть свой предел, после которого мы просто возвращаем в люди то, чем нас наполнили. Ведь если в бутылку налить воды, а потом вылить обратно, то выльется только вода, а не вино, как многим хотелось бы. Меня наполнили болью, предательством и злостью. Значит и избавляться мне придется именно от этих чувств. А как избавляться? Вопрос третий. И ответа на него у меня пока что нет.

Да и вообще, слишком много вопросов, которым суждено остаться без ответа. И мне это определенно не нравится.

Забравшись под одеяло, я снова прижалась к Вадиму. Он сонно повернулся и приобнял меня рукой. Двоякие чувства внутри. И вроде хочется забыть все, что было, чтобы насладиться этими моментами, когда рядом любимый человек. А с другой стороны хочется разбудить его и бить: руками, ногами – неважно. Захлебываться слезами и требовать рассказать мне всю правду. Ведь если бы он сам мне все честно рассказал, то многое можно было бы изменить. Возможно, эта правда могла бы спасти нас.

Возможно…

Глава 3

Прошла неделя. Я с сожалением смотрела на остаток на своем счету. Деньги, которые я откладывала на черный день, стали вложением в новое жилье – маленькую квартиру-студию, в одном из жилых комплексов на окраине Москвы. Квартирка была хороша. Несмотря на свои микроскопические размеры.

– Ну что, это не хоромы в центре города, зато свое, – подбодрила я себя, проходя внутрь.

В квартире было все необходимое для комфортного обитания, за исключением мебели, конечно. Мысленно прикинув, в какую копеечку мне влетит сейчас покупка этой самой мебели и обустройство жилища, я едва не стала жертвой своей внутренней жабы. А та меня душила с таким остервенением…

Радовало, что кафе сегодня осталось полностью на Лике. Бывшая подруга не стала возражать, когда услышала, что мне нужно по делам. Лишь как-то тяжело вздохнула и с натянутой улыбкой заверила меня, что будет все в порядке. Мне даже смешно стало. У меня жизнь не в порядке их стараниями, а они меня подкармливают непонятно чем. Какими-то заверениями о том, что все будет хорошо.

Вздохнула и вышла из квартиры. Внизу ожидает такси, которое я арендовала на несколько часов. Нужно сейчас поднять вещи наверх, а после ехать в ближайший мебельный. Вроде, где-то на Ленинградском шоссе видела такой. Или лучше сразу в ИКЕА? Вроде там недорогая мебель, правда собирать придется самой. Но на первое время мне всего-то нужен диван раскладной, пару тумбочек, да стулья высокие. Кушать можно и за барной стойкой, которая отделяет импровизированную кухню от комнаты. Заодно, в том же торговом можно и в магазин техники зайти. Недорогой холодильник посмотреть.

Вновь подавила вздох и приказала своей жабе сидеть молча.

Назвав водителю торговый центр, я устало откинулась на спинку сидения и прикрыла глаза.