Страница 3 из 5
Человек без Бога не только резко глупеет, но и деградирует. Его личность полностью подчиняется телу, а тело возбешается. В притче сказано, что младший сын жил блудно. То есть довел свое тело до бешенства – полной охваченностью бесами – и стал как равный со свиньями. Без Бога человек непременно становится свиньей или еще хуже, потому что и свиньи не творят того, что творит грешный человек. Лучше сказать, такой человек обретает сатанинский чин гада.
Гордым часто попускаются блуд и лютые болезни; Бог позволяет блудному бесу вселиться в гордую душу ради того, чтобы гордый, увидев свою беспомощность и свинство, пришел к умозаключению, что его гордость беспредметна. Или духу немощи – чтобы гордый познал свое бессилие.
Был один Константинопольский патриарх святой жизни. Люди ему говорили:
– Ты уж точно наследуешь Царство Небесное!
А он отвечал:
– Не знаю, но после три дня смерти вонять буду!
– Как так?
– Я славу принимал.
Так и вышло. Вот эта плотская вонь и есть признак гордой души.
Это великая ошибка постмодерна – искать себя в себе. Нас в себе нет, мы не есть мы, а только отражение Бога. Я – это Бог внутри моего сердца. Мы – ипостась Божественного бытия, развернутого в мире, и больше ничто.
Святой сказал, что Бог создал этот мир не для нас, а для Себя. Более того, Он нас создал не для нас, а для Себя, и мы без Бога не имеем жизни. Мы без Бога не личность, а просто биологическая масса. Страдающая, бессмысленная и слепая. Чисто гад. Родня сатане. И страдания, как у сатаны: то жгучий жар ненависти, то ледяная тоска уныния. Или, от чего сохрани Боже, паническая атака.
Любовь и свобода – неразлучная пара. Если человек пьет, блудит, обижает людей и нет в нем покаяния – его не спасти. Но иногда находятся дамы, к которым приходит дух искушения – кого-нибудь спасти. Они выбирают себе венец святости и берут в мужья пьяниц или дураков. И пропадают.
Слышал историю. Пришла дама в детский дом. Читает дело усыновленного ребенка. И видит, что брали его за границу и привезли обратно. Брали свои и не справились. И даму кусает муха греха честолюбия и ложной святости – она-де спасет. Взяла восьмилетнего пацана домой. Он вмиг затравил других детей, всех ловко и умело перессорил, вычислил все слабости семьи и закрутил в доме беду, как опытный драматург. И наконец объявил:
– Мы с папой уйдем от вас и будем жить сами!
Папа, всегда духовно трезвый, сказал жене-спасительнице:
– Света! Я не против твоей святости. Можно, я, грешный, уйду из семьи, с двумя девочками? А ты спасай хоть самого черта!
И Света очнулась от своего честолюбия. Точно так пришла в ум, как блудный сын. Очнулась и поняла, что в поисках «себя» она сжигает семью и несет горе любимым, чью любовь и личность вменила ни во что. Ослепленная эгоизмом, она чуть не разрушила семью – малую церковь. Ум подсказал ей, что по своей дури и страсти она пролетает мимо спасения.
Блудный сын – это не виртуальная история. Ему не давали свинских рожков – это плоды рожкового дерева. Из них изготовляют полезный напиток – нечто среднее между какао и цикорием, но какой такой цикорий, когда есть хочется?
И вот, унижение, голод, срам, жизнь среди свиней, грязь достучались до сознания: «Надо вернуться туда, где было сытно!» Не туда, где его любили. Не потому, что отец плакал о потерянном сыне. Не по любви. Чисто по расчету:
– Там даже наемников сытно кормят.
Как-то подло. Таким расчетом он унижал отца, меряя своей меркой: все, что делается, делается с мыслью, как бы с кого чего урвать. Отец любил его… А сын так изуродовался грехом, что не понимал – любовь все терпит, на все надеется, все прощает, не радуется неправде (ср. 1 Кор. 13)…
У нас проповеднический перехлест: блудный сын – хороший и спасается, старший – злой и примет погибель. Младший еще не спасен, а старший еще не погиб. Телец не тронут никем.
Расчетливый сын возвращается к отцу, и мы обмираем от радости: точно так же Бог примет и нас. Вот тебе сапоги на ноги, вот тебе одежда парадная, вот тебе целый телец упитанный! Упитанного тельца можно было есть вместе с отцом и братом полгода.
Нет-нет-нет. Тонкость вот в чем: блудный сын осознал, что восстановление связи с Богом не в покаянии. Покаяние – это еще не спасение, а условие и момент возвращения к Богу.
У нас покаяния полно. Мы каемся легко и просто, и на исповеди говорим:
– Батюшка, да что сказать, грехи одни и те же. Аз есмь в грехах сущий. Прости!
Грехи те же? Значит, Бог тебе не простил грех. Значит, ты причастился попусту. Если за покаянием нет труда, все это просто лукавство и сон души. Нужно восстановить в себе образ Божий и трудиться Богу.
Бедный отец. Старший сын отца только терпит, радость его с друзьями, вне дома, в любви не к отцу, а к шашлыку. Младший пришел заработать на нем денег и насытиться. И никто не любит отца.
История подготовки к Великому посту повторяет сотворение и падение мира. В Рождество мы как бы вошли в мир. В Неделю мытаря и фарисея мы должны были, приняв изобилие сплошной седмицы, устыдиться щедрости Церкви и заметить в себе начало фарисейского лицемерия и мытаревой пустопорожней сентиментальности. Картина падения человечества многократно усугубляется в притче о блудном сыне. То, что ранее было слегка намечено, становится настоящей драмой: сыновья не любят друг друга и отца, к которому у них один только корыстный интерес.
И так мы падаем, неделя за неделей, пока не достигнем самого дна – воскресенья об изгнании Адама из Рая. А постом воскресаем по рецепту Церкви, восстанавливая в себе любовь к Богу.
Это ведь и есть суть Пасхи – торжество любви.
Любовь сладка. Любовь светла. Любовь божественна.
Но ощутить ее животворность и божественность мы можем вполне, только пройдя огонь, воду и медные трубы всех недель поста. Всех тех процедур восстановления души, которые реанимируют наше настоящее «я». Радость Пасхи – от восторга божественной любви, в которой мы становимся сами собой по-настоящему.
Нам необходимо планомерно, неделя за неделей, проходить реанимационные процедуры. Первую неделю подготовки к Великому посту мы должны были прожить, устыжаясь милости и щедрости Церкви, ввиду нашей мытаревой корысти и фарисейского бездушия. В неделю о блудном сыне нам стоит думать о нашей нелюбви и о том, как она может вернуться. Думать и просить Бога оживить нас хоть через сапоги, хоть через перстень на руке, хоть через тельца упитанного, переживая о том, что главное не сапоги, а наше неумение любить ни Бога, ни брата. Размышляя о том, что это неумение является не только источником нашего обнищания, страдания, скотства, горя, но и сулит нам смерть среди свиней.
Для начала достаточно и простого расчета поживиться за счет Бога:
Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его (Лк. 15: 20).
Господи, помоги нам войти в ум, полный любви, и в любовь, полную ума!
Верни нас самим себе
Пришло такое время, когда рожки блудного сына можно купить в Рязани в виде порошка. Его разводят водой, и получается напиток, похожий на цикорий, называется «кэроб».
Теперь такое время, что, если захочет блудный сын поесть рожков, ему не нужно ехать ни в какую страну далече. Все рядом. И рожки, и грех, и наше Божественное наследие, и Бог.
И уйти от Отца не значит сидеть в храме, видеть Бога, а потом уйти играть в карты или гулять в кафешантане. Теперь все проще и нам все открыто.
Наследие Отца, которое получил блудный сын, – это Божественные дары: любовь, таланты, сила, здоровье, ум или красота. Тратить Божественное наследие означает менять Божественную любовь на блуд. Блуд – от слова «блуждать». В этом смысле человек, любящий себя больше всех, блудит душой от Бога.
Тратить Божественное наследие – означает менять Божественный ум на добычу капитала или на дурное дело, менять Божественные таланты бога на таланты бесов. Для этого не нужно ехать никуда. Наши бесы рядом. А если и уедем, и тогда они будут рядом. Им гражданство не нужно. А от себя не убежишь.