Страница 29 из 40
А для этого нужно что? Правильно! Вдохновение!
И оно пришло. Я смешивала то, что уже успела соединить благодаря подглядыванию, засыпала орехи, которые прежде немного потолкла в ступке, и теперь думала над тем, чтобы использовать единственное заклинание, которое знаю, чтобы заморозить свой кулинарный шедевр.
Но стоило мне только произнести заклятие, как вдруг воздух рядом со мной словно сгустился, а я сама совершенно отчетливо услышала:
— НИЗЯ!
— Кто здесь?! — выпалила я.
— Ха-ха-ха… Дур-ра! Дур-ра!
Вначале я подумала, что звуки издает мороженое. Но, оказалось, что нет. Со мной говорила… БАНКА С ЗУБАМИ ГНОМА! Того самого. Который грешником был. Видимо, очень страшным грешником, потому что смех его был просто…
— А-а-а-а-а! — заорала я в надежде, что хотя бы кто-нибудь откликнется и придет мне на помощь.
Но нет… Сердечко не дрогнуло ни у кого. У меня только. Я уже ближе к клинической картине была. К инфаркту то есть!
— Чего ты хочешь от меня, злой демон?! — вырвалось у меня, а зубы гнома захохотали еще более зловеще.
— Я — твое единственное замораживающее создание! Без меня у тебя не получится приготовить этот превосходнейший, наивкуснейший десерт!
Подняла руки вверх:
— Сдаюсь! Сдаюсь! Не буду готовить! Не могу…
Зубы снова злорадно захохотали:
— О не-е-е-е-ет… Ты не сможешь покинуть это место, пока не заморозишь мороженое! А для этого тебе нужно кое-что вспомнить… Кое-что сделать…
— Но что?! — взмолилась я. — Пожалуйста, скажи мне!
— Это ты мне… хе-хе… скажи! Назови все мои грехи! Все до единого, до последнего вшивого грешочка! Тогда я отпущу тебя и вознагражу таким десертом, что все удавятся от зависти… Хе-хе… Мне на радость!
В душе заскреблись некоторые сомнения.
— Удавятся от зависти в прямом смысле или в переносном?
— Во всех! Аха-ха-хах! Давай! Называй грехи мои!
Приехали. Интересно, в подсказке, что давала мне Визар, об этом что-нибудь было сказано? Не помню. Хотя я ее и дочитать-то толком не успела. А девочки как? Знают грехи гномов? Или они заучивали их на практических занятиях? И учебники для этого дела были… С иллюстрациями… А-а-а-а! О чем я думаю?!
— Прости, но я даже и не знаю, чем вы, зубы, могли нагрешить.
— Мы, зубы, здесь представители великого Хрумхрямкуса Пришибленного! Гнома-изобретателя! Открывателя! Географикуса! Алхимикуса и историукуса! Так что можешь обращаться ко мне на «ты». Поняла?
— Угу, — пискнула я.
— Называй. Можешь угадывать. Только за каждый твой промах будем в банке менять твой зуб на мой.
Захотелось заплакать и позвать мамочку. Но я этого не сделала. Стоически вынесла все угрозы и подключила думалку. В конце концов, смогут же мне маги восстановить испорченный прикус, если вдруг проиграю.
Руки задрожали, но на лице у меня отразилась самая милая из всех моих улыбок — попробую гнома не злить. Наоборот — задобрить.
— Ой, я даже и не знаю, чем же ты мог нагрешить, дорогой алимикус… Думаю, что с такими регалиями за тобой вряд ли водились сильные прегрешения… — начала я издалека.
— Ты че несешь? Да я самый матерый грешник!
— Убийца? — в ужасе предположила я.
— Не, не настолько.
— Прелюбодей?
Зубы польщенно захихикали:
— Есть немного… Самую капельку…
— Отлично! Угадала же? Значит, давай сюда свою заморозку для мороженого, — потребовала я.
Но в ответ получила лишь новый смешок:
— Ишь че захотела! Давай остальные грехи называй! Или зубы выкладывай… Мне как раз не хватает чистеньких да беленьких для коллекции!
Я захныкала, но довольно быстро успокоилась, понимая, что слезами горю не поможешь, а потому продолжила строить догадки:
— Воровал?
— А как же! Было дело… Я вообще в разбойничьих кругах был хорошо известен. А еще этим был… Как его. Медвюжатником!
Отлично… Прелюбодей, вор-медвежатник. Наверняка еще грехи найду у такого «тропического фрукта»!
— Обманывал.
— Да!
— Сплетничал?
— А как же!
— М-м-м-м… Чревоугодничал?
— Каюсь, люблю сладкое. Тортики там, пончики, эклеры. Конфеты шоколадные, опять же…
— Осуждал?
— Осуждал? Аха-ха! Э, нет, девица, вот этого греха у меня нет! Чего осуждать людей, если они всегда во всем виноваты?!
Я засмеялась.
— Ну да. Логично.
— А раз логично, то давай зубы!
Я задрожала, как осиновый листик. Ровненькие мои. Беленькие. Ухоженные… С пломбочками. Не дам!
Вот взяла да так и сказала. Что не дам. А гном, вернее, представители гнома, снова заржали:
— Да ладно тебе, дева, не ссы!
— А я не того… Ну вы поняли.
— Заморожу я тебе твою жижу. Тебе с любоф-ф-ф-фным эффектом, али как?
Какое облегчение!
— С тем, что вселяет вдохновение, радость и прочую мишуру. Короче, что остальные девочки там готовят, то же и мне.
— Ладно, получай…
Пожалуй, это было слишком просто… Даже очень просто. Скажу прямо. В этом таился какой-то подвох, и, когда ширма вокруг меня рассеялась, а на столе осталось оно… мороженое, я поняла какой именно. По визгу леди Визар.
— Ива Фокс! Какого дьявола вы опять творите?!
Глава 18
Мороженое «Осенний вальс! в моем исполнении было эпически шедеврально. Сей шедевр отлично подошел бы на Хеллоуин или в подарок лютому врагу, которого хочется поразить в самую пятку и заставить заикаться до конца его бренных дней.
Передо мной была замороженная статуя сморщенной девы в миниатюре. Во рту у этой девы, нереально большом, словно у рыбы-пеликана, покоились зубы гнома-грешника, посверкивающие довольством.
Глаза счастливицы Осеннего Вальса были навыкате — грецкие орешки в обрамлении какой-то зеленовато-бурой гадости. Остальное в деве было скажем так… Ню! Сморщенное, бородавчатое, но ню! Так сказать, почти античная архитектура. Вернее, лепка. Из замороженной дряни. Потому что оно все еще и воняло. Я так подозреваю, воняли зубы. Не чищенные…
У остальных девочек на блюдах были цветочки, вишенки, башенки, пони… Розовые и не очень. А у меня — вот это.
— ФОКС! — заорала Визар.
— Леди Визар… Ваше чувство стиля… Мне кажется, я нащупала тонкую нить, которая связала наш с вами творческий потенциал.
Женщина запыхтела, словно чайник, а из ее ушей разве что пар не пошел.
Ника подошел ближе. Усмехнулся, чуть покачав головой. Тут же подошел Пуппи.
— Я с этой леди…
— А раз вы, то вы и пробуйте, лорд, — хмыкнул Ника. — Смелее! Уверяю вас, вкус потрясет вас точно так же, как и запах. Незабываемое угощение!
Отчего-то мысль, что Пуппеночек может пострадать, не давала мне покоя.
— Он же слабенький. Худенький… Ему может стать плохо… — начала я издалека.
Ника нахмурился.
— Хуже уже не будет.
— Почему?
— Потому что к нему гости пожаловали.
— Гости?
И именно в этот момент в дверь зала, где проходило наше испытание, кто-то постучал. Тихонечко так. Почти поскребся. А потом усилил натиск. И несчастная дверь уже готова была слететь с петель.
— Ч-что это?! — заикаясь, спросил Пуппи.
— Как это что? Вы же девушек угощали вчера.
— Девушек? Вчера? Каких?
Ника загадочно улыбнулся и щелкнул пальцами, открывая дверь. Визар, увидев, кто именно пожаловал на очередное испытание отбора в качестве гостей, завизжала так, что у меня заложило уши. Потому что к Пуппеночку, разрывая мою грудь безудержной ревностью, шла толпа куртизанок в таких фривольных нарядах, что невольно хотелось их чем-нибудь закутать, чтобы не мерзли.
Но на этом сюрпризы не закончились. Потому что все эти девушки, словно сошедшие с ума нимфы любви… да чего уж там — словно зомби, шагали стройными рядами, вытягивая руки к лорду Пуппи.
— Любовь наша!
— Бледный грибочек!
— Лорд Пуппи, взгляни на меня, моя любовь!
Лорд Пуппи, ошалев от такого внимания, неловко пятился назад. Одно случайное движение — и мороженое в виде душещипательно-привлекательной карги с зубами гнома-грешника полетело на пол. Эх, не увидать мне сегодня его чарующего эффекта раскрепощения!