Бандитская россия

Похожий сюжет использовал и Стивен Кинг в своем романе «Зеленая миля». Правда, там вертухай раздавил мышку на глазах её приговоренного к электрическому стулу хозяина. Этот поступок вызвал шквал негодования и едва не привел к непредсказуемым по своей опасности последствиям.

По мнению экспертов, убить в тюрьме животное без повода может позволить себе только человек, явно превосходящий всех своим авторитетом и очень жестокий. В противном случае он серьезно рискует.

Простой пример: идут налетчики, на счету у которых много преступлений. Бежит котенок. И вдруг один из налетчиков бьет его ногой. Мало того, что обидчик животного получит подзатыльник, так остальные ещё и непременно подумают: опа, что-то в нем не то… Стоит ли иметь с таким человеком дело?.

У людей, вступивших в конфликт с законом, тоже есть свои нравственные ценности: щенки, дети… Поэтому ситуация, когда один сиделец убивает животное другого, - малореальна. Сделавший это мгновенно противопоставляет себя общественному мнению. Поэтому коты по «Крестам» расхаживают очень вольготно: они никого и ничего не боятся, привыкли видеть толпы ног. Если предположить, что в камеру по какой-то ситуации ворвется «Тайфун», то даже в этой ситуации кот не пострадает. Сотрудники ГУИНа относятся к питомцам подследственных лояльно. Зачем на ровном месте делать конфликт? Чтобы прижать того или иного подследственного; есть много иных вариантов, за которые можно наказать официально: наличие в камере вилки, бритвы, карт. Изымая же меньшого брата, гуиновец противопоставляет себя не одному сидельцу, а всему сообществу.

В одной уральской колонии был такой случай. У одного осужденного, майора с Украины, жил кот. Очень известный в колонии кот, которого все любили. Однажды между майором и режимником возник конфликт. Режимник вынес кота за пределы лагеря и выкинул его. Атмосфера в колонии накалилась. Производственники, которые работали на предприятии, начали своеобразную забастовку. Если человека о чем-то просили, он отвечал: секундочку, а у меня нет масла. Техника безопасности не допускает работу на станке без масла. Литейщики говорили: а где наши очки? А почему у нас не те робы? В общем, производство встало. Тогда начальство колонии приняло решение - срочно найти кота. А вот если бы режимник отобрал у зэка порнографическую открытку или радио, ничего подобного не произошло бы.

Осужденный или подследственный имеет определенные права, которые зачастую нарушаются. Скажем, каждому положен час прогулки. На деле подследственных много, охранников мало. Поэтому где-то прогулка длится 40 минут, где-то полчаса. И будет совершенно законно, если заключенный напишет жалобу прокурору, что его прогулка была в два раза короче положенной. Прокуратура будет обязана разобраться. А если все начнут писать жалобы, пусть даже относительно прогулок? Однозначно последует прокурорская проверка, которая какое-нибудь нарушение да выявит Нужна администрации такая проверка? Вряд ли. Поэтому статус-кво поддерживается. Именно в поддержании этого статус-кво и заключается грамотность, опытность сотрудников тюрем и зон. Они знают, что животные в камере несут позитивный заряд. Чем больше внимания уделяется кошке, собаке или хомяку, тем меньше конфликтов, меньше поножовщины.

Тюрьма - место скорбное, и, по идее, плохих людей там должно быть больше, чем хороших, однако, как показывает практика, отношение к животным там лучше, чем на воле.

Как они воспитывают детей. Когда сын растет уродом…

Если сын растет уродом, то и для неимущего отца, и для могущественного - это боль. (Обязательное условие, что это отцы, а не факты регистраций в загсе.)

Что такое урод? Легче почувствовать, нежели сформулировать. Скорее всего, избалованный лентяй, считающий, что мир ему должен. А в богатых семьях это бывает чаще. И говорил ему отец правильные вещи, и злился на него… Но чтобы создать большие деньги, нужно много времени. И никому не под силу замедлить вращение Земли - все 24 часа в сутках получается. То есть папы дома постоянно нет.

Наша история - о недоросле, сыне очень финансово серьезного человека. И об отце, который не захотел, чтобы газета назвала его в открытую, хотя он поступил так, как многие хотели бы, но не могут. Не могут по сотням нюансов. Но он на нюансы наплевал.

Исповедь отца

Понимаешь, когда сыну 17 лет, а последние пять ты с ним борешься, то либо плюешь, либо рубишь сплеча. Когда испробовано все: и в спортзалы отдавал жестким тренерам, и в летние лагеря какие-то туристические направлял, и так и сяк! А в результате - хрен да лука мешок. Трутень! Трутень, да ещё с апломбом! Я родился в бедной семье, ныне на цены в магазинах вообще не смотрю, но этот-то повзрослел в роскоши. В чем моя вина? Я никогда высокомерно не говорю о бедных. А этот мне заявляет, что в Москве такие, как он, свою личную охрану имеют! Эти разговоры и намеки постоянные. Я не выдержал. Врезал. Сломал себе мизинец о его голову. Думаю, все: ещё немного и убью! Испугался, честное слово!

Это дословный разговор нашего знакомого, с которого и начался рассказ о «перековке».

А как вы нашли людей, взявшихся за перевоспитание, почему им поверили?

- Никого я не искал. Я просто плакался своим друзьям. А друзья у меня не только банкиры. И вот один старый кореш предложил отдать Сергея в руки его сослуживцев - профессиональных военных. Но не в армию, через военкомат, а на пару месяцев в воинскую часть. Там, короче, научат родину любить.

- Похоже на правильные мысли за бутылкой, извините…

- Похоже. А мне деваться было некуда. Куда я его дену? Проплатить высшее образование? Нет проблем! Пристроить? Нет проблем! И либо не думать, что его держат из-за меня, либо малиновым от стыда ходить. И я встретился с неизвестным тогда мне капитаном (сейчас мы товарищи), и тот мне объяснил, за что я заплачу большие деньги.

- Большие?

- Большие, большие! В общем, есть в Ленинградской области часть с пятизначным, как и полагается, номером. А в ней - коллектив единомышленников, который перевоспитывает зажравшихся сыночков. Перевоспитание заключается в создании атмосферы: «Не хочешь - заставим». Но все в рамках десантно-штурмовой бригады. Это не значит, что выделили раскладушку в казарме и приставили злого «калмыка». Денно и нощно рядом проверенные бойцы и отцы-командиры. Убежать невозможно. Возможно лишь понять, что такое мужской труд. Косвенно в этом задействовано много народу, ведь воинская часть большая и это не вылазка ночью, посему и деньги серьезные. А результат обещают. Я капитану недоверчиво сказал: «А если с истерикой упрется и…» Капитан хмыкнул и посмотрел на меня, как на олигарха, оторвавшегося от земли. Многое мы с ним оговорили. И я согласился…

- Сами ездили предварительно в часть?

- Был грех.

- Почему - грех?

- Хотел лично убедиться, куда любимого сынулю отдаю.

- И как?

- Вопросов нет. Там я и составил некий полуюридический документ, или договор: сам, мол, отдаю на таких-то и таких-то условиях. Все, кроме денег, разумеется. Предвидя вопрос, объясняю: некие нарушения у офицеров в этом есть, но не как похищение, насильственное удерживание, как физическое насилие…

- А с последним оговаривали?

- На бумаге - нет, а на словах гарантировали, что в челюсть и по ребрам не бьют, чтобы не сломать.

- М-да…

- …Мне тогда так тошно было за его будущую жизнь, что… Сяду с ним поговорить, а он - только о ночных клубах и новых мобилах! Тошно, понимаешь?

Я его понял прекрасно, но не терпелось поговорить с непосредственным учителем, который взял не только крупную сумму, но и ответственность.

Вводная капитана. С капитаном я созвонился и встретился. Прочный такой капитан - характерный и не бедствующий (а стране такие и нужны). Особенно он ничего секретного мне не поведал, да я расположение части и не выведывал. Он мне объяснил, что сам, мол, взрослый человек, понимать должен: «Мы приказы этим многие нарушаем. Посему даже если всех излечим, то особый отдел со штабом будут обязаны нашу лавочку прикрыть с вытекающими последствиями». И они правы.