Страница 5 из 9
Совсем немного внимания он уделял своей ежедневной жизни, в частности ее материальной составляющей. Борис Львович приехал на Тайвань сразу после распада Советского Союза и стал одним из первых на острове людей из-за «железного занавеса». Госпожа Чэнь также рассказала, что академик, как и очень многие советские граждане, во время перестройки потерял почти все свое состояние, хранившееся в государственном банке. На Тайване он вел довольно простой образ жизни, в которой практически не было развлечений, кроме занятия наукой. Его единственным и весьма своеобразным «хобби», по воспоминаниям Чэнь, было ожидание в очередях, причем ему было совершенно безразлично, за чем были эти очереди. Он объяснял своим тайваньским коллегам любовь к очередям советским прошлым, ведь в Советском Союзе, в отличие от Тайваня, для покупок почти всего требовалось отстоять длинную очередь. Поскольку очереди на Тайване встречались довольно редко, когда он их видел, обязательно в них вставал, будучи неспособным оставить старую привычку. Конечно, тогда, в условиях сложной международной политической обстановки, тайваньские спецслужбы первое время следили за деятельностью российского ученого. Но, обнаружив, что он ведет простую жизнь, они вскоре прекратили слежку [Гэ, 2016, с. 202].
В 2011 г. Б. Л. Рифтин дал интервью журналу «Тайваньская панорама», в котором изложил свои впечатления от первого посещения Тайваня и последующего пребывания на острове: «Когда в 1991 г. я получил приглашение от Даньцзянского университета приехать с коротким визитом для чтения лекций, я, как и все россияне, практически ничего не знал о современном Тайване. Я стал думать о том, на что похож Тайвань, – на Гонконг или на континентальный Китай. Оказалось, ни на то, ни на другое. У Тайваня свое лицо. Многое от традиционного китайского общества, но одновременно и новейшая компьютерная техника. <…> Я приехал второй раз в 1992 г. и пробыл на острове шесть лет в качестве профессора нескольких университетов, читая тайваньским студентам курс китайского фольклора и руководя научной программой “Сбор и сравнительное изучение фольклора аборигенов Тайваня”. Я ездил по горам и записывал чрезвычайно архаические мифы и предания, знакомился с бытом и верованиями. Так я увидел жизнь не только тайваньских китайцев, но и народов цоу, бунун, тайя и некоторых других, перешедших теперь к современной жизни. <…> Я часто с удовольствием вспоминаю свою тайваньскую жизнь. За проведенные на острове годы я повидал много интересного, познакомился со многими приятными и умными людьми и, благодаря хорошей организации научной работы и прекрасным библиотекам, особенно в университете Цинхуа и Академии Синика, написал столько научных работ, сколько никогда не писал раньше» [Тайваньская панорама, 2011, с. 36].
В заключение мы можем сказать, что академик Б. Л. Рифтин за шесть лет пребывания на Тайване провел огромную научную работу, которая ценна для развития не только российской синологии и общих типологических исследований фольклора, но и для тайваньской науки в целом, в том числе для истории гуманитарных исследований, истории российского китаеведения, изучения судеб работавших в России и на Тайване советских ученых, стойко переживших сложные годы перестройки и не оставивших науку. Открытость и серьезный подход Б. Л. Рифтина к исследованиям помнят все, кого научная судьба свела с ним, а сам Б. Л. Рифтин стал примером настоящего ученого для последующих поколений.
Гэ Цяо-юань. Элосы ханьсюэцзя Лифуцин дэ шэньхуа янцзю [Исследование мифов российским синологом Рифтиным]: дис… магистра филол. наук. Тайбэй: Гос. ун-т Чжэнчжи, 2016.
Рифтин Б. Л. Гуань-гун чуаньшо юй «Саньго яньи»» [Предания о Гуань-гуне и роман «Троецарствие»]. Тайбэй: Изд-во Ханьян, 1997.
Рифтин Б. Л. Цун шэньхуа дао гуйхуа: Тайвань юаньчжуминь шэньхуа гуши бицзяо яньцзю [Мифы и рассказы о злых духах: сравнительное исследование мифов и сказок аборигенов Тайваня]. Тайчжун: Изд-во Чэньсин, 1998.
Российское китаеведение – устная история: сб. интервью с ведущими российскими китаеведами XX–XXI вв.: в 3 т. Т. 3 / отв. ред. В. Ц. Головачёв. М.: Институт востоковедения РАН, 2018.
«Тайваньская панорама» выходит в свет в 100-й раз! // Тайваньская панорама. Тайбэй: Изд-во Гуанхуа, 2011. № 1. С. 36.
Фотографии
В гостях у высокопоставленных лам в монастыре Гандан. Улан-Батор, 1973 г.
У ворот монастыря Гандан. Улан-Батор, 1973 г.
На развалинах Каракорума. Уверхангайский аймак, Хархорин, 1973 г.
«Натурные съемки». Среднегобийский аймак, Лус-сомон, 1976 г.
В экспедиции: рабочий момент. Слева – сказители Номунхурд и Сайнулзий. Справа – участник экспедиции Ч. Догсурэн. Среднегобийский аймак, Лус-сомон, 1976 г.
Со сказителем Сайнулзием – расшифровка записи. Среднегобийский аймак, Лус-сомон, 1976 г.
Со сказителями Номунхурдом и Сайнулзием. Среднегобийский аймак, Лус-сомон, 1976 г.
На III Международном конгрессе монголоведов. Слева – Ш. Гаадамба, Д. Цэрэнсодном, Э. Таубе. Улан-Батор, 1976 г.
Встреча в степи. Центральный аймак, 1976 г.
На III Международном конгрессе монголоведов. В центре – У. Загдсурэн, В. Хайссиг, 2-й справа – В. Франке. Улан-Батор, 1976 г.
На III Международном конгрессе монголоведов. Справа – К. Загастер. Улан-Батор, 1976 г.
На III Международном конгрессе монголоведов. Слева – М. Татар. Улан-Батор, 1976 г.
После III Международного конгресса монголоведов. Слева – Д. Цэнд. Улан-Батор, 1976 г.
С удзумчинским сказителем Д. Цэндом. Улан-Батор, 1978 г.
Восток – Запад: диалог культур
Символика в картине Сиба Ко:кан[1] (1738/1747–1818) «Встреча трех мудрецов Японии, Китая и Запада»
Е. К. Симонова-Гудзенко
Памяти В. С. Сановича, друга и учителя
Статья посвящена исследованию малоизвестного свитка японского художника XVIII в. Сиба Ко:кан. Рассматриваются провенанс свитка, причины его слабой изученности. Основное внимание уделено анализу истории свитка и символики трех элементов изображений на нем: волны, триады и пламени-пожара. Эти три элемента являются важными составляющими японского культурно-художественного кода, формируя его с древних времен, изменяясь с течением времени, они сохраняют свое значение и в современной культуре. Многозначность символики изображений на свитке позволяет предложить по меньшей мере две возможности его интерпретации: как отдельного и самостоятельного произведения и как иллюстрации к дневнику-памфлету художника, написанному им в конце жизни. В статье мы разбираем по преимуществу первую возможность.
1
Здесь и далее двоеточие после гласной обозначает ее долготу, которая в японском языке является смыслоразличительным фактором.