Партизаны Столетней войны.

А направился наш герой прямиком к лесу, где весь этот день ждал остальной наш отряд, во главе с Диланом. И…Жан д'Аркур. Да, да! Сюрприз! Я до последнего не хотел вам рассказывать, чтобы сохранить интригу. И капитан Ле-Мана тоже был не один. С ним прибыли еще четыре сотни всадников. Правда, рыцарей там было всего около сотни. А остальные конники — это легкая и средняя кавалерия. Оруженосцы, латники, конные слуги. Маловато, конечно. Но это все, кого Жан д'Аркур смог быстро собрать. А действовать то надо было очень быстро. Я, конечно, отморозок еще тот. Но даже я прикинул все и понял, что одни мы не справимся. Мы, просто, эпично крутые партизаны. Но даже нам не справиться с армией, осаждавшей Лаваль. А там по рассказам пленных было сейчас около двух с половиной тысяч англичан. Для нашего героического отряда это было многовато. Не справимся мы одни. Только слегка понадкусаем. А это не то, чего я хочу. Для меня это уже стало личным. Не люблю, когда убивают женщин и детей. И мирных граждан. А солдаты из армии сэра Джона де Моубрея это делали. Мы на следы их деятельности натыкались постоянно. И от этого я все больше зверел. Мишка тоже не выглядел образцом всепрощения. Я хотел нанести этой армии моральных уродов такой ощутимый урон, чтобы они, наконец-то, сняли осаду и убрались нафиг из графства Лаваль. Для меня это стало навязчивой идеей. И вот мы с Гризли посоветовались и решили попросить помощи у Жана д'Аркура. В принципе, больше нам и некого было просить. Только его мы настолько хорошо знали, чтобы просить о таком. Да, и только он тут сможет быстро собрать войско в несколько сотен бойцов. Он же здесь королевский наместник. Высшая власть в этом районе. И кроме того, он нам постоянно жаловался во время дружеских попоек, что ему надоело исполнять импотентский приказ дофина о налаживании обороны. Душа этого храброго французского вояки жаждала битв и сражений. Он хотел, наконец-то, гордо и смело ринуться в атаку на злобных англичан. Но дофин Карл в своих письмах ему рисковать запрещал. А иногда, так хочется нарушить такие запреты. Что аж мочи нет! Вот на этом мы и решили бравого капитана Ле-Мана подловить. Он хочет подвигов, о которых будут петь менестрели. Пожалуйста. Их есть у нас! Мы предоставим ему такую возможность.

Мы с Гризли бедного д'Аркура разводили по всем правилам мошенников двадцать первого века. Рассказали ему про письмо, про нашу задумку. Посетовали на недостаток сил для этого. И тут же сказали, играя отмороженных героев, что мы все равно не боимся и пойдем громить англичан. И при этом скорчили такие дебильно-героические морды. Совсем как супергерои в голливудских фильмах. Вот здесь Жан д'Аркур и поплыл. Сломался граф и с ходу заявил, что он тоже хочет поучаствовать в этой грандиозной авантюре. И заметьте, не мы ему это предложили. Он сам к нам пришел и попросил взять его с собой. Его даже не смутило то, что мы с Гризли будем притворяться какими-то мутными итальянцами. Слава яйцам! Хоть тут я ему мировоззрение подправил. Он даже не заикался больше об уроне рыцарской чести. Полностью приняв мою концепцию, что англичане — это варвары. А значит, против них все средства хороши. Даже не самые честные и правильные. Впрочем, ему то свою рыцарскую честь пятнать низким притворством не пришлось. Жан д'Аркур должен был со своими и нашими людьми ждать в засаде нашего сигнала к атаке на вражеский лагерь. О том, что мы его позвали с собой я не пожалел ни разу. Жан развил такую бурную деятельность и всего за день собрал аж четыре сотни бойцов, готовых выступить в поход вместе с ним. Причем, я еле уговорил его, не сообщать никому о цели нашей экспедиции. Это я так подстраховался. Шпионы то англичан здесь в Ле-Мане, наверняка, есть. И что будет, если они узнают, куда мы направляемся? Вот то-то и оно. Секретность в нашем деле будет совсем не лишней.

Самым трудным было, пройти незаметным для англичан. Так чтобы в армии, осаждавшей замок Лаваль, никто про нас не узнал. Пришлось идти лесными тропами и проселочными дорогами. А где и просто через лес. Прикиньте теперь. Четыре сотни всадников д'Аркура и шестьдесят шесть бойцов нашего отряда. И пять повозок. Большая толпа, однако. Такую трудно спрятать и протащить по бездорожью. Но мы справились. Мы скрытно дошли до леса, рядом с замком Лаваль. Хорошо, что Ги де Лаваль знал эти места. Он то нас туда и вывел. Затем после короткого отдыха мы отправились героически внедряться в ряды врага, а Жан д'Аркур и Дилан остались ждать с тихой грустью.

И сейчас я отправил к ним одного из шотландцев, чтобы, значит, выдвигались поближе к осадному лагерю англичан, занимали позиции и готовились атаковать его по нашему сигналу. А уж посигналим мы им от души. Англичане этот сигнал надолго запомнят. Это я вам гарантирую.

Гризли

Я этого самоубийственного порыва Андрея понять не могу. Да, ему тяжко пришлось после смерти жены. Он же все время смерти ищет. Вот и сейчас сунулся в самое пекло, не раздумывая. Мне этот его план никогда не нравился. Но я то видел, что он отступать не будет. Если надо, то один попрется прямиком в лапы англичан. Штирлиц недоделанный. Решил, блин, поиграть в разведчиков. Фильмов про них в детстве пересмотрел что ли? В общем, как я ни старался, но отговорить Рыка от этой опасной авантюры не смог. Он как то письмо английского герцога увидел, так и загорелся этой дурной идеей. Эх, я то знаю почему он такой стал на всю голову отмороженный. Это все бабы. Все зло от них. Вон Ирен де Поншато даже после смерти его не отпускает. За собой тянет за кромку, зараза блондинистая. Но как я ему это объясню? Никак. Сам то прекрасно помню как голова отказывает во время любовного гона. У меня такое тоже было. Была у меня одна школьная любовь. Крутила мной, как хотела, стерва рыжая, мать ее. А потом бросила и ушла к другому. Более перспективному мажорику из богатой семьи. Выдрала сердце из моей груди и предложила остаться друзьями. Чё, серьезно? Друзьями? Иногда бабы такими дурами бывают. Ну, какая после этого дружба? Ох, и тяжко мне тогда было. Поэтому я командира хорошо понимаю. Это только с виду я большой и страшный. Но страдал то я тоже как и он. Но я пережил. И Рык переживет. Кстати, позывной "Рык" это я Андрюхе придумал. Он, бывает, как рявкнет в бою, когда что-нибудь скомандует. Что аж в ушах звенит. Вот я его в шутку Рыком и обозвал как-то. А потом это прозвище превратилось в позывной, с которым Андрей по всем войнам шастает. Вот как-то так! И теперь я вижу, что он мучается. Смерти ищет. Поэтому я сейчас здесь вместе с ним. Тусуюсь в этом проклятом английском лагере, чтоб он сгорел. Присматриваю за командиром, чтобы он каких-нибудь самоубийственных глупостей не натворил. Он же мне как брат. Хотя, нет. Он и есть мой брат. Я уже давно отношусь к нему как к брату. Настоящему. Родному. Только не надо путать это с повадками выходцев с Кавказа. Вот те всех своих знакомых братьями называть готовы. По любому поводу и без повода. Однако, они не вкладывают в это понятие то, что значит для меня это слово. Для кавказцев это пустой звук. Они же тебя могут братом называть и тут же за твоей спиной подлости против тебя делать. А то и ножом исподтишка ударить. Разве братья так поступают? Тут поневоле вспоминаешь слова из кинофильма "Брат". Про "не брат ты мне…" и далее по тексту. Вот я кого попало братом не назову. Только самого родного человека. В принципе, такой человек у меня только один. Это Рык. За него я любого готов порвать на британский флаг и сказать, что так и было. И я знаю, что ради меня он сделает то же самое. Но сейчас Рыку тяжело. И от этого он по краю ходит. Значит, я должен за ним присмотреть. Прикрыть в случае чего. Похоже, что только один я тут понимаю, какая нешуточная опасность над нами нависает. С братишкой моим все понятно. Он в режиме "банзай" действует. А вот шотландцы меня удивили. Эти кадры, вообще, кайфуют от всего этого. Их такая смертельная игра бодрит. И в глазах у них у всех ни искры страха или неуверенности. Шальные и веселые у них глаза. Чертовы адреналиновые наркоманы! Я то думал, что это мы с Рыком одни такие особенные. Но эти горцы такими же отморозками оказались. Им по кайфу ходить по краю. Меня то тоже изредка захлестывает. Но я должен сохранять трезвый ум и холодную голову. Хотя бы один из нас это должен делать. А то мы все тут поляжем. Такие игры со смертью опасны тем. Что в них можно заиграться. И сейчас я должен об этом помнить.