Страница 6 из 14
– Ты смотри, вот мы попали. Точно, это Александр Пархоменко, командующий частями Красной армии, которая брала Екатеринослав, – зашептал Саша. – А тот, кого он застрелил, – Максюта, правая рука атамана Григорьева. Максюта перебежал к Григорьеву от Махно, – зашептал Саша своему брату.
Сергей только кивнул, внимательно следя за происходящим. Потом повернулся к брату:
– Что делать будем? Выходим?
– Ну, выйдем, бой уже закончился, не шлёпнут. Пошли. Только «лимонки» оставь тут, – ответил Александр и вышел из-за будки.
Следом за ним, прикрывая интимное место, вышел и Сергей.
– Товарищи, не стреляйте! Мы свои, – крикнул Саша на всякий случай.
Красноармейцы, как по команде, вскинули винтовки, а Пархоменко, моментально развернувшись, направил на братьев свой маузер.
– Какие такие свои? Свои ныне, паря, по городу голышом не бегають! Чего срамота такая, без порток тут мудями трясёте? – выкрикнул один из красноармейцев, стоявший ближе к командиру в папахе.
Шофер Пархоменко подскочил к братьям, держа перед собой наган.
– А ну-ка, ребятки, ручки покажите… Да не стыдитесь, не стыдитесь, стыдно тому, у кого не видно, а у вас, поди, от девок отбоя нет, – затараторил матросик, на бескозырке которого была надпись «Иоанн Златоуст».
Братья нехотя подняли руки, к ним подошли один из красноармейцев и сам усатый командир. Он опустил свой маузер, но всё ещё недоверчиво осматривал неожиданных пленников. Красноармеец, повесив свою винтовку на плечо, скороговоркой доложил:
– Товарищ Пархоменко, стало быть, у авто был найден портфель, в ём якись бумаги, чи то списки, чи то карты – хрен разберёшь, а ишо – фотографические карточки и деньга царская, целые кучи.
– Товарищ Пархоменко, мы – простые студенты, приехали на каникулы к родным, а тут война, еды нет, пошли рыбу ловить, а тут бандюки какие-то нагрянули, одёжку всю забрали, с документами, со всем, – быстро стал пояснять командиру Сергей.
– Тихо-тихо, господа студенты, – зашикал на него шофёр-матрос, обходя сзади. – Шо у вас всё забрали, мы видим и с пониманием внимаем. Но вот вопрос до вас есть: а какого лешего вы попёрлись рыбку ловить, когда стрельба по всему городу идёт?
Обернувшись к командиру, он добавил:
– Товарищ Пархоменко, надо бы тут осмотреться, а то вдруг эти молодчики решили просто от атамана дезертировать, как увидели, шо ему конец приходит?
Командир неожиданно ответил густым басом:
– Та не, товарищ Чубенко, не того это полёта птицы, пацанва – сам не видишь? Для бандитов слишком уж у них лица городские, интеллигенты, мать их за ногу.
– Так, товарищ Пархоменко, не могли ж их до исподнего разоблачить, шо ж, отак всё сняли? Ну, портки, там, рубашку – енто да, сапоги – понимаю, а кальсоны сымать – это ж даже бандюки не стали б на такое иттить. Григорьевцы и так прибарахлились за эти дни, шо им та одёжка? Шлёпнуть – шлёпнули б, а пошто раздевать? – вмешался в спор красноармеец.
Тем временем матросик спустился к воде и стал внимательно разглядывать то место, откуда появились Саша и Сергей.
– Товарищ Пархоменко, мы только рыбу ловили, родные в село уехали, пропитание добывать, а у нас хоть шаром покати, только хлебца малость, – включился в разговор Саша.
И тут появился товарищ Чубенко, как назвал своего шофёра в бескозырке сам Пархоменко.
– Хлебушек, говорите, имеется? Вот этот? – Матросик держал на раскрытой ладони пару «лимонок», которые Сергей оставил на берегу. – Вот, товарищ Пархоменко, какие игрушки у этих вот мальчиков. На бережке мирно себе таки лежали, видать, рыбку собирались глушить, да? – проговорил сквозь зубы Чубенко, обращаясь в конце своей речи к братьям.
Пархоменко прищурился.
– Ну и как вы это поясните, хлопцы? – спросил он.
– Так правильно сказал ваш товарищ, рыбу глушить хотели. А чем нам её словить? Мы ж не рыбаки, сетей нету. Раньше, вон, возле Амурского моста собирали, её там много было, когда пушки садили по вокзалу и пригородам. А потом там такая пошла жара, что как бы самим не попасть на сковородку. Вот сюда и пришли. Ну и тут нас прищучили, как говорится, – с улыбкой ответил Сергей.
– Ты гляди, шкет, а ведь он, товарищ Пархоменко, нас не боится, – восхищённо цокнул языком Чубенко. – Не боишься, шо мы тут вас и шлёпнем? Григорьевцев вона десятками стреляли, под горячую революционную руку и вы сойдёте.
– Погодь, товарищ Чубенко. Ну сам видишь, на бандитов они никак не выходят. Если бы мы белых выбили, то ещё могли бы быть юнкерами сопливыми, да откуда тут щас юнкера? Сынки буржуйские – это да, вона какие гладкие. Не похоже, щоб голодали. И руки у них белые та чистые, ремеслом не торкнутые. Ладно, везите их на бандитском автомобиле в тюрьму, – распорядился Пархоменко. – Только накиньте на них одёжку какую, вон, пусть с бандитов снимут портки и всё, что там надо. Чубенко, отвезешь, бери себе одного бойца, вот, Сидорчука, а мне надо срочно в штаб.
– Слыхали, барчуки? – Красноармеец постарше толкнул Сергея в спину по направлению к бандитскому автомобилю. – Идите, прибарахлитесь, да потом убитых складайте на дно антамабиля. И поедем.
– Куда? – все же спросил Саша.
– Куды-куды! На Кудыкину гору. Вон туды, в арестантские роты, тама у нас тюрьма, григорьевцев туда всех посадили. Мож, увидите тама ваших обидчиков, шо одежонку у вас умыкнули, коли не брешете! – красноармеец развеселился.
– А точно, Сидорчук! Глядите, ребятки, а вдруг увидать сведётся со своими обидчиками? Мы там бандюков много собрали, не заскучаете. А там ваши мутные личности проверим. Ежели вы то, что тут нам расписали наглядно, правда – так гуляйте морем, только голышом больше не бегайте по городу, – засмеялся матрос Чубенко.
Братья стали стягивать с убитых одежду и, брезгливо морщась, напяливать на себя чужие штаны, рубахи и сапоги.
До тюрьмы доехали быстро – арестантские роты находились недалеко, на том месте, где в будущем Днепропетровске располагались областной Совет и областная администрация. Так что проехались практически по улице вверх несколько кварталов. Во дворе братьям снова пришлось выгрузить трупы, которые подскочившие личности, видимо, из арестантов, сноровисто куда-то унесли.
А Сергея и Сашу завели в старое двухэтажное здание и, записав их фамилии и имена в какую-то амбарную книгу, проводили по коридору в одну из многочисленных камер. Дверь за ними захлопнулась, и они, повернувшись, поняли: их первый день в прошлом начинается очень даже специфически.