Дурной глаз

Казалось, этому не будет конца.

«Остановите это!». Олег подумал, что именно эти слова стоит произнести, что они правильные, что за ними последует развязка. Он так подумал… и промолчал.

Развязка наступила и без его слов.

Илья в очередной раз поднял распухшее, точно Луна в немых фильмах, лицо и невидяще уставился перед собой. Его кожа покрылась испариной, словно скверна просачивалась через поры. В следующее мгновение глаза Ильи лопнули, выстрелив всё той же жёлтой гнилью. Он рухнул. Его голова столкнулась с полом – звук удара был как у брикета замороженного масла, выпавшего из морозильника. Дрожь покидала тело.

Покинула.

Не Жаждущий, не Илья, а труп.

Состав из мыслей в голове Олега остановился – где-то на запасном пути, в заброшенном тоннеле, полном паутины, летучих мышей и запрещающих знаков.

– Предвечный Творец, Зодчий Плоти, Ваятель Грёз, Пастух наш, как всегда, уберёг Круг от лжеца, – объявил Глашатай Давид торжественно. В его голосе зазвучали басовитые нотки. – Хвала Предвечному Творцу!.. Уберите это.

Из-за портьеры за спиной Глашатая выскочили двое насупленных, напоминающих секьюрити, парней в спецодежде и перчатках. Они проворно затолкали измочаленные останки в прорезиненный мешок и уволокли за занавес. Затем один из парней вернулся, чтобы накрыть тряпкой лужу скверны. Глашатай в это время брезгливо топтался с краю. Он не казался Олегу ни шокированным, ни сочувствующим.

«Ты по-прежнему считаешь это постановкой?», – спросил себя Олег. Он решил, что поразмыслит над этим, когда всё закончится. Способность думать возвращалась к нему, но мысли по-прежнему путались. Неизвестно, что за газ распылили в воздухе, но его действие усиливалось. Олег видел, как меняется лицо Глашатая. Кости его черепа плавились под кожей, принимая форму, далёкую от человеческих черт. Глаза почернели и выкатились. В них появились маслянистый блеск и бесстрастное выражение паука-птицееда.

– Сонмы Предвечных блуждают в бесконечных Пространствах! – возобновил проповедь Глашатай. Его баритон превратился в жужжащий бас. Но самая пугающая перемена произошла с его зубами. Они исчезли, и теперь из-под губ виднелись края грязно-серого мясистого клюва. Эта метаморфоза сделала речь Глашатая невнятной, а её туманный смысл вызвал у Олега лёгкую панику. – Древнее самого Времени! Они начали свой Путь до рождения Вселенной. Они продолжат Путь после её конца! Что движет ими?!

– Голод! – рявкнул зал. Олег вздрогнул.

– Чего же они алчут?

– Нести Истину!

– Благословенны те, кто впустит Истину в свои умы и сердца, ибо очистятся они от Греха и Плоть их будет процветать вовек. Плоть же нечестивых будет растерзана и употреблена! Да, вот, что их ждёт. Таков завет Предвечного Творца! Горе им! Ма-ах-лах!

– Ма-лах!

– У лжеца множество личин. – Глашатай подался вперёд, держась за края аналоя. Он полностью владел аудиторией. Даже Олег стал ощущать на себе это влияние. – Но ему не скрыться от пронзающего взора того, кто осенён Благодатью, ибо то – взор самой Истины.

Глашатай наклонился ещё ниже. Его одеяние распахнулось, оголив грудь. Увидев её, Олег понял, что сойдёт с ума, если не закричит.

Кожа на груди Глашатая была полностью покрыта влажными пурпурными волдырями с пятирублёвую монету каждый. Они не оставляли на груди живого места, поглотив даже соски. Вздутия надрывно пульсировали. Из каждого, как из тухлой виноградины, выглядывала головка червя; различив это, Олег впервые пожалел, что у него безупречное зрение.

Он не закричал.

– Я чую запах, – сказал Глашатай тихо и проникновенно. – И это запах Греха. Он душил меня на протяжении всей мессы. Среди нас нечестивец, друзья. Я слышу, как шуршат его лживые мысли. Как бегают его плутовские глаза.

Ладони Олега взмокли. Тело начало стремительно наливаться свинцовой тяжестью.

– Вы тоже чуете? – молвил Глашатай с бесконечной печалью.

Теперь головы поворачивались в сторону Олега одна за другой, и внезапно он поверил во всё: и в Предвечных, ведущих свой нескончаемый поход через Пространства, и в их пронзающий взгляд, и в вечный голод.

Олег отступил на шаг. Он казался себе персонажем собственного дурного сна. На него смотрел уже весь зал. Десятки бледных окаменевших лиц.

Он развернулся и побежал.

Члены Круга Неразмыкаемого ринулись следом, как футбольные болельщики, преследующие одинокого члена соперничающего спортивного клуба, который забрёл на чужую территорию.

– Сердце и помыслы грешника нечисты, – посылал Глашатай вдогонку свои напутствия. – Ма-ах! Но Плоть грешника питает осенённых Благодатью. Предвечный Творец заповедовал: вкусите Плоть нечестивца, лишь сердце и мозг вырвите и бросьте долой!

Олег взлетел по ступеням, надеясь, что узкий лестничный проход ненадолго задержит толпу. Так оно и вышло. Хлопнув за собой подвальной дверью, он помчался по коридору, подгоняемый гневными возгласами и топотом множества ног. Его голова была полна слов, невнятных и нецензурных, из тех, которые он никогда не использовал в репортажах. Среди них неожиданно промелькнула целая фраза: «Бомба, а не сюжет!». Он засмеялся бы, если бы на смех хватило воздуха – и веселья.

Его отделяло метров пять до прихожей, когда из неё навстречу Олегу вышел водитель, который доставил их с Братом Борисом в этот храм безумия. Настоящий здоровяк, задевающий плечами стены. Он двигался с медленной грациозностью. В его руке был шокер – против мини-камеры Олега. Олег резко затормозил, сумел сохранить равновесие и юркнул в первую попавшуюся дверь сбоку. Водитель перешёл на бег. Его обувь грохотала, как ботинки чудовища Франкенштейна. Олег навалился на дверь и успел защёлкнуть задвижку. В следующую секунду дверь с треском содрогнулась. Он отпрянул и осмотрелся.

Олег очутился в самой большой ванной комнате из всех, виденных им когда-либо, и здесь было самое маленькое оконце, которое можно представить. В него не пролез бы и школьник.

И, тем не менее, Олег попытался.

Он вскочил на унитаз, распахнул окно и выдавил сетку. Просунул наружу руку и голову, ободрав ухо о раму, но дальше этого предела не протиснулся – плечо упёрлось в край проёма. Над той его частью, что оказалась на свободе, распахнулось тёмно-синее небо с далёкими оспинами звёзд. Олег слышал лай собак, а ветер с запахом шиповника облизывал его горящие щёки озябшим языком. Другая часть предательски удерживала его в плену.

Олег расплакался.

Ванная наполнилась грохотом, и он почувствовал, как в ноги вонзается множество твёрдых пальцев. Возможно, среди них были новые пальцы Брата Якима.

– Помогите! – закричал в наступающую ночь Олег, срываясь на жалкий визг. Он безуспешно старался удержаться за раму одной рукой, продолжая сжимать камеру в кулаке другой. Его грубо и резко втащили назад, завертели, и он смачно приложился затылком о сливной бачок. Преследователи, обступившие Олега, смотрели на него сверху вниз. Он успел ощутить себя школьником, которого собираются избить старшеклассники, а потом, оттеснив других, над ним навис здоровяк водитель.

– Не надо, – панически взмолился Олег, увидев возле своей шеи шокер. Его дыхание рвануло вскачь. – Прошу. Прош…

Боль, которая последовала за разрядом, забросила все его мысли в наполненные молниями небеса.

***

Дальнейшее он осознавал смутно, как после нескольких стаканов виски. Его приволокли обратно в молельню. Сектанты, которые не участвовали в погоне, успели вытащить из-за занавеса громоздкую конструкцию в форме буквы П, грубо сколоченную из толстых деревянных брусьев. Её установили в центре помещения. В считанные минуты Олега примотали к ней за запястья и лодыжки при помощи кожаных ремней. Распяленный между перекладин, он напоминал вратаря, защищающего ворота. Закончив дело, сектанты отступили к дальней стене зала.

– Подношение! – воззвал Глашатай Давид, странно и бескостно изгибаясь всем телом. Слова клокотали в его глотке, как зелье в ведьмином котле. Тень от занавеса, которая накрывала Глашатая, не позволяла его разглядеть, что было даже к лучшему. Олег не желал видеть, каким станет его облик, когда метаморфозы закончатся.