Страница 27 из 34
Корабль 1–8. Рейс 013В6. Экипаж Ф. Ито.
Время до цели 41 сутки 2 часа. Цель не определена. Показания приборов повреждены.
На ленте корабельного журнала запись: «На поверхности планеты тяготение как будто превышает 2,5 П, но я собираюсь произвести высадку. Ни визуальные наблюдения, ни радар не проникают под облака из пыли и пара. Выглядит не очень хорошо, но это мой одиннадцатый вылет. Устанавливаю приборы на автоматический возврат через десять дней. Если к этому времени я со шлюпкой не вернусь, капсула, вероятно, отправится одна. Хотел бы я знать, что означают эти пятна и вспышки на Солнце».
Пилота не было на борту вернувшегося корабля. Ни артефактов, ни образцов. Посадочного аппарата также нет. Корабль поврежден.
Теперь Зигфрид рассердил меня по-настоящему. Он пытается вернуть меня к сну, а я собираюсь задать ему и страховой компании встряску за свои деньги. Это не прозвучало, но Зигфрид все понял и к моему уходу пообещал все поменять для моего следующего посещения.
Ухожу я чрезвычайно довольный собой. В сущности, Зигфрид приносит мне много пользы. Хотя бы потому, что я внутренне собираюсь, чтобы прийти сюда, и в какой-то степени это меня дисциплинирует. Возможно, что весь этот вздор полезен для меня, даже если у Зигфрида иногда и возникают вздорные идеи.
14
Я сражался со своим гамаком, стараясь убраться от колена Клары, и наткнулся на локоть Сэма Кахане.
– Прости, друг, – сказал он, даже не оглянувшись, чтобы увидеть, кому он говорит. Рука его по-прежнему лежала на соске двигателя, хотя мы уже десять минут были в полете. Он жадно изучал мигающие огоньки на приборной доске хичи и отрывался, только чтобы взглянуть на экран над головой.
Я сел, чувствуя изнуряющую тошноту. Потребовались недели, чтобы я привык к почти полному отсутствию тяготения на Вратах. Сила тяготения в капсуле – это нечто совсем иное. Она так же слаба, но не остается постоянной ни на минуту, и мое внутреннее ухо протестовало.
Я протиснулся в кухонную секцию, поглядывая одним глазом на туалет. Мохамад Тайе был все еще там, и я понял, что если он не выберется достаточно быстро, мое положение станет критическим.
Клара рассмеялась и протянула руку из своего гамака.
– Бедный Бобби, – сказала она. – А ведь это только начало.
Я судорожно проглотил таблетку, безрассудно закурил сигарету и попытался сосредоточиться на том, чтобы меня не вырвало прямо на пол. Не знаю, насколько это действительно была космическая болезнь, но думаю, что здесь больше было обыкновенного страха. Есть что-то очень страшное в осознании того, что между тобой и мгновенной ужасной смертью нет ничего, кроме тонкой металлической стенки, сделанной какими-то инопланетными умельцами миллион лет назад. И в том, что ты вынужден куда-то лететь, не имея никакого контроля над кораблем, а место, куда ты в конце концов попадешь, может оказаться крайне неприятным.
Я заполз обратно в гамак, погасил сигарету, закрыл глаза и сосредоточился на том, чтобы не замечать крайне медленного течения времени. А его должно было пройти немало. Средний рейс продолжается сорок пять дней в один конец. Но дело даже не в том, как, по вашему мнению, далека цель. Десять световых лет и десять тысяч – это, конечно, имеет определенное значение, но не такое принципиальное. Говорят, эти корабли непрерывно ускоряются и ускоряют степень ускорения. Дельта не линейна и даже не экспоненциальна, и никто этого себе не может представить. Очень быстро, менее чем за час, вы достигаете скорости света. Потом проходит довольно много времени, прежде чем корабль значительно превысит ее. Вот тогда вы двигаетесь действительно быстро.
Говорят, это все можно определить, наблюдая за звездами на верхнем экране, навигационном экране хичи. В течение первого часа звезды меняют окраску и перемещаются. Когда корабль достигает скорости света, вы узнаете об этом, потому что космические светила собираются в самом центре экрана, который находится в том направлении, куда летит корабль.
На самом деле звезды не сдвинулись. Вы воспринимаете свет от источников за вами или сбоку. Фотоны, ударившиеся о передний экран, были испущены день, неделю или сто лет назад. А через день-два они перестают быть похожими на звезды. И перед вами расстилается какая-то пестрая серая поверхность. Это похоже на голографическую пленку на свету. Впрочем, голофильм можно рассмотреть на пленке при помощи вспышки, но никто никогда не смог ничего разглядеть в грязной пелене на экране хичи.
К тому времени, как я дождался своей очереди в туалет, необходимость почти отпала, а когда я вышел, в капсуле осталась только Клара. С помощью теодолита она проверяла расположение звезд. Повернувшись ко мне, Клара кивнула.
– Ты теперь не такой зеленый, – одобрительно сказала она.
– Выживу. А где парни?
– Где им еще быть? В шлюпке. Дред считает, что нужно так организоваться, чтоб мы разделились. Какое-то время мы будем с тобой одни в шлюпке, а они здесь наверху. Потом мы поднимемся, а они спустятся.
– Гм, звучит неплохо. – Я вообще-то уже подумал, как же будет насчет уединения, но все решилось само собой. – Хорошо. Что я должен теперь делать?
Она потянулась ко мне и с отсутствующим видом поцеловала.
– Не попадайся мне на пути. Знаешь что? Похоже, мы движемся к северу Галактики.
Я воспринял эту информацию с серьезным видом. Но потом поразмыслил и спросил:
– А это хорошо?
– Кто знает? – загадочно улыбнулась Клара, чем надолго озадачила меня.
Я улегся в гамак и стал смотреть на нее. Если Клара и боялась, как я, а я очень боялся и был уверен, что она тоже напугана, Клара этого никак не проявляла.
Потом я стал вспоминать, какие из светил находятся на севере Галактики и, что гораздо важнее, сколько времени мы будем туда лететь. Самый короткий зарегистрированный рейс к другой звездной системе занял восемнадцать дней. Это была звезда Барнарда – абсолютно пустой рейс и ничего интересного. Самый продолжительный, вернее, самый долгий из известных – сто семьдесят пять дней в один конец. Экипаж вернулся мертвым. Но кто знает, сколько еще кораблей с погибшими старателями находятся на пути назад из туманности М-31 в Андромеде? Трудно сказать, где они были. На снимках ничего особенного не видно, а сами старатели, разумеется, ничего сообщить не могли.
Когда вылетаешь, бывает очень страшно, даже для ветеранов. Ты знаешь, что ускоряешься, и не ведаешь, сколько времени будешь ускоряться. Когда достигаешь поворотного пункта – пункта максимального ускорения, ты чувствуешь это всем своим существом. Ты точно знаешь об этом, во-первых, потому, что золотой провод, который есть на каждом корабле хичи, начинает светиться и никому не известно почему. Но ты уверен в том, что корабль поворачивается, даже без понимания причин, потому что небольшое псевдотяготение, которое едва заметно тянуло тебя назад, начинает тащить вперед. Низ становится верхом.
Никто из исследователей не понимает, почему хичи не использовали и для ускорения, и для замедления одно и то же устройство. Я этого не постигаю. Нужно быть хичи, чтобы понять это.
Может, потому, что все их оборудование для наблюдения установлено впереди. Или причина кроется в передней части корабля, которая обычно бронирована, даже на легких суднах. Скорее всего, как полагают специалисты на Вратах, это защита от столкновений с молекулами пыли и газа. Но некоторые из больших кораблей, несколько трехместных и почти все пятиместные, бронированы со всех сторон. Они тоже не разворачиваются в полете.
Итак, когда начинает светиться провод и вы чувствуете поворотный пункт – начало замедления, – вы знаете, что четверть пути благополучно пройдена. Но это не означает четверть всего времени рейса. Сколько у вас уйдет на исследование конечной цели и поиски артефактов, никто не ведает. Там вы принимаете решение самостоятельно. Но главное, экипаж прошел половину автоматически контролируемого пути.