Ветер в клетке

Оцениваю мужчину на признаки угрозы и опасности. Выглядит бесподобно. Костюм сидит на нем как влитой, движения выверены и отточены, словно он сто процентов всего времени держит себя под контролем. Обычно, так двигаются политики, осознающие, что находятся под прицелом внимания и камер.

– Иди ко мне, – смерив араба многозначительным взором, мужчина протягивает руку в моем направлении.

– Иди ко мне, – просто произносит он. Я не вижу его лица при таком освещении, но голос завораживает и успокаивает мой беспокойный ум.

Отрицательно качнув головой, стреляю глазами в араба.

– Иди ко мне, – повторяет незнакомец таким тоном, что ослушаться его невозможно.

Направляюсь к своему призрачному спасителю. Достигнув берега, не спешу протягивать руку в ответ. Он берет ее сам, когда я едва ли не падаю, ударившись пальцем об камень.

Слезы так и норовят брызнуть из глаз, но я лишь глухо скулю от боли.

Незнакомец помогает мне устоять на ногах, пока они подкашиваются…и виной тому его головокружительный парфюм и энергетика уверенного в себе мужчины, что пленит с первого вдоха.

– Абдул, Мирабелль – визажист. Не игрушка. Не товар, – медленно объясняет мужчина. – Не эскорт. Ты знаешь, чем грозит твоя настойчивость по отношению к девочкам за пределами предложений, – у меня мурашки бегут по телу от одного его голоса.

Абдул лениво поджимает губы, бросая на меня разочарованный взор.

– Я подумал, она просто играет в сладкую недотрогу, Оушэн. Что ж. Жаль. Очень жаль. Надо сказать Рене, чтобы привозила таких девочек, и побольше, – массирует висок двумя пальцами, явно теряя ко мне интерес.

– Прошу прощения. Я думал, что у вас было задание так хорошо отыграть, – Абдул холодно улыбается мне. – Добро пожаловать в Эмираты. Можете быть уверены, это очень безопасная страна. Для тех, кто не ищет приключений, – подмигивает, и, развернувшись, оставляет меня наедине со своим безупречным спасателем.

Первое, что вижу, когда поворачиваюсь к мужчине и впервые вижу его так близко – глубокие, синие глаза. Обещающие, манящие. Холодные, отстранённые, и в то же время обжигающие своим пронизывающим взглядом. Его глаза напоминают переменчивые воды океана. Или отражают то, что на поверхности и на глубине он совершенно разный.

– Спасибо, что спас меня…Оушэн? – слегка заикаясь, выдаю я.

– Оушэн – моя фамилия. Но ты можешь называть меня так, – каждое слово он произносит так спокойно и твердо, что создается ощущение, что я обкурилась и вступила в диалог с ожившей горой.

– А имя?

Оушэн игнорирует мой вопрос, глядя сквозь меня. Пронизывает до мурашек. По затылку стекает капля пота, пока я мучаюсь в ожидании.

– Что ты здесь делаешь? Это место не для тебя, – мазнув по мне взором с ног до головы, размеренно выносит свое заключение. Черт возьми, я просто теряюсь рядом с ним. У этого мужчины энергетика старца, прожившего на свете сотни лет, и в то же время столько тестостерона, что любой из арабов здесь нервно курит в сторонке.

– Ты про вечеринку?

– Я про Дубай, – с абсолютной уверенностью продолжает выражать свою точку зрения Оуэшен.

– Что ты имеешь в виду?

– Этот город тебя пережует и выплюнет, – несмотря на то, что он произносит эти слова тихо, они эхом отскакивают от стен моей души.

– Кажется, ты меня недооцениваешь. И про Москву также говорят, но я там очень неплохо выживала.

Оуэшен вздергивает бровь. Для него уже все сказано одним словом – «выживала». Он смотрит на меня так, будто говорит: «Дальше можешь не продолжать».

– Я сильная, – почему-то продолжаю доказывать ему я. – Могу сама о себе позаботиться! – скрестив руки на груди, вздергиваю подбородок. Мне почему-то хочется, чтобы он видел во мне сильную независимую женщину, с закаленным характером и каменной волей.

Я не такая, как многие здесь. Не ищу легких денег, не стремлюсь в содержанки, и вообще, я не хочу стараться ему понравиться.

Хочешь, Мира. Он зацепил тебя с первого взгляда. И сейчас ты делаешь все, чтобы сохранять трезвый разум, потому что все твои инстинкты самосохранения кричат о том, что от такого мужчины стоит держаться подальше. Он – «темная лошадка» и это лишь мягко сказано.

– Ты согласилась на легкие и быстрые деньги. Тебе не показалось это подозрительным?

– Почему это «легкие»? В моей профессии, учитывая масштаб и зарплаты Дубая, это не такие большие деньги, – что частично ложь, поскольку столько никогда в жизни не зарабатывала за один рабочий день. Я визажист не той весовой категории. – Мне показалось, что…неважно, я не должна оправдываться, – одергиваю себя. – Теперь я знаю всю правду о таких предложениях и найду себе применение в другом месте. Я не пропаду здесь. Я очень способная и схватываю все на лету, – из кожи вон лезу, чтобы выглядеть уверенной.

Оушэн слушает меня с легкой ухмылкой, словно видит меня насквозь и лениво наслаждается моей актерской игрой.

– И какое применение ты себе найдешь? – ровно интересуется он, без обесценивающего тона. – С дипломом визажиста? Знаешь сколько их тут? Работая в обычном салоне, ты не заработаешь на достойную жизнь в хорошем районе. Разумеется, всегда можно найти комнату в Дейере, но я сомневаюсь, что это то, что тебе нужно. Большинство женщин здесь сдают свои амбициозные и независимые позиции после месяца пребывания, и идут по пути наименьшего сопротивления. Дубай все равно будет брать с тебя в три раза больше, чем ты зарабатываешь. Скоро, ты поймешь, о чем я говорю. Это – настоящая ближневосточная черная дыра.

– Я пойду работать в магазин косметики. Или в хороший салон. Индустрия красоты развивается очень стремительно, ты зря ее недооцениваешь, – ментально бью себя в грудь я, пытаясь доказать незнакомцу, что он ошибается, подгоняя меня в рамки среднестатистических женщин. – Еще, я могу преподавать языки! Я знаю много языков, – расправив плечи, перечисляю свои достоинства.

И что я пытаюсь ему донести?

Зачем мне это?

– Какие? – в его глазах вдруг разгорается неподдельный интерес.

А знаете, это очень красиво. Сияющие голубые глаза Оушэна олицетворяют солнечный свет, растворяющийся в океане. Тот, который бывает перед закатом.

– Английский, немецкий, русский, французский – все, на уровне носителя, – выкладываю на стол все свои козыри. Я не тупая эскортница, съел, выскочка?!

Оушэн благосклонно кивает, склоняя голову на бок. Кажется, мне удалось его удивить. Ненавижу себя за радость, сопровождающую этот факт.

– А ты сколько?

– Английский и греческий.

– Кажется, я тебя сделала, – с превосходством бросаю я, дразня его высокомерным тоном. Осталось только язык высунуть. Развели тут детский сад.

– Сомневаюсь, – ледяным тоном отрезает Оушэн. – Так что ты делала тут? На берегу?

– Медитировала, – признаюсь я.

– Оу. Ты еще и медитируешь? – и вновь его глаза озаряет тот самый свет. Он завораживает, пленит, забирает в быстровращающуюся воронку бесконечного океана.

Единственную черную дыру, которую я здесь видела – это не Дубай, а его глаза, черт возьми.

– Частенько.

– И как это происходит? Как ты это делаешь?

– Ну, я…знаешь, делаю глубокий вдох и выдох. Делаю так несколько раз, пока окончательно не расслаблюсь. Потом я представляю огромный шар света в центре земли, который поднимается и проходит через все ее слои, пронзает меня через пятки. Наполнив меня до краев, он выходит из макушки головы и уносится далеко в космос. Пролетает миллиарды световых лет за считанные секунды, и летит ввысь до тех пор, пока не выныривает в крошечное окно, за которым нет ничего кроме абсолютно белого света. Я будто ментально оказываюсь там. В пространстве бесконечной и безусловной любви. В моей голове это выглядит как…, – мысленно подбираю, с чем бы сравнить свои ощущения. – Ты смотрел Гарри Поттера?

– Ну да. Кто не смотрел? – выслушивая мои эзотерические бредни, даже бровью не ведет Оушэн.

– Помнишь, в седьмой части, Гарри встречается с уже мертвым профессором Дамблдором на абсолютно белоснежной платформе? – к моему удивлению, он не смотрит на меня, как на дуру.