Выход на орбиту

Выяснилось, что отдых мы с Сандрой понимаем по-разному. Первым делом под её удивлённым видом принимаюсь за разминку в стиле аэробики.

— Чего ты валяешься? Ну-ка присоединяйся!

Протестовать она пробует, но недолго, всё-таки я её работодатель, фактически собственница. Кроме разницы в статусе, есть физическое преимущество. Набрасываюсь на неё, выкручиваю руки, хлопаю по попке. Мне всё равно, как тренироваться. Батманить у стула, — балетного станка тут нет, — или подружку кошмарить. Долго не получается, слаба она против сангсы морской пехоты.

Попеть не получилось, на наши голоса примчалась дежурная и попросила не шуметь. Наглость какая! Наши голоса шумом обозвать! Но вслух, разумеется, не высказываюсь.

И вот мы вламываемся в дьюти-фри. И кого же я вижу за прилавком?

— Глеб! Это ты?! — хорошенький мальчик, на которого положила глаз Борамка, когда мы в Париж летали.

Пять секунд пялится, только затем светиться улыбкой.

— О-о-о! А где… — он оглядывает пространство вокруг нас, затем поясняет вопрос забавным жестом, ставит горизонтально ладонь чуть выше пояса.

Покатываюсь со смеху, точнее и быстрее Борамку охарактеризовать невозможно. Разочаровываю парня.

— Так она же в Сеуле живёт и гастрольную работу прекратила. Всё. Не увидишь больше Борамку.

Глеб тоскливо вздыхает.

— Что, понравилась? — прямой вопрос уместен, времени на долгие пережёвывания нет. Глеб молчит, только снова вздыхает.

— Мне вот это, это и этого… две банки. Гляди за весом, больше двадцати килограмм не унесём, — нагружаю ошалевшую от впечатлений Сандру, набиваю свой рюкзак. Заранее им запаслась.

— Слушай, Глеб, — а почему и нет, думаю так про себя, — а ты женись на ней, если она тебе нравится. Она согласится, вот увидишь.

От неожиданности парень коченеет.

— Что? А как? Она ж в Сеуле, я-то москвич…

— Вот и узнаешь, что за МКАДом есть много чего интересного. Например, столицы побольше Москвы.

— Сеул больше Москвы? — сомневается Глеб. — В Москве так-то пятнадцать миллионов…

— В Сеуле — двадцать.

Не удаётся его уговорить всё бросить и лететь с нами в Корею. И паспорта с собой нет и вообще… — так он сказал. Оставляю ему адрес электронной почты, и мы уходим на регистрацию. Парень провожает нас задумчивым и затуманенным взглядом. Ему ещё надо осознать, что Москва, хоть и третий Рим, но в чём-то тоже провинция.

21 октября, пятница, время 15:10.

Сеул, окружной суд Намьянджу

— Хорошо, что вы сами явились, госпожа Агдан, — холодным взглядом судья будто высверливает во мне дырку. — У меня есть вопросы к вам лично.

— Буду рада удовлетворить ваше любопытство, господин судья.

Пришлось всё-таки сюда притащиться. Мой адвокат сияет так, что хочется его лимоном угостить, однако, чувствую, придётся премировать. Чего это судье приспичило увидеть меня наяву? Даже заседание перенёс, лишь бы моего авиарейса дождаться. Домой только пообедать успела заскочить.

— Вам не жалко простого человека, который вынужден будет выплачивать такую огромную сумму? Он же сразу станет нищим.

— И что я могу сделать? — недоумённо пожимаю плечами. — Как я могу идти против законов и традиций всего нашего общества?

Лукавлю. Иногда именно так и хожу, на что безмолвно, одной еле заметной улыбкой, намекает судья.

— Это в наших национальных традициях. Никого не интересует, что ты там можешь или не можешь, если нарвался на штраф — обязан заплатить, невзирая ни на что. Приведу в пример один случай. Восемь лет назад группа ГэнБойс поссорилась с руководством своего агентства, разорвала с ними контракт и покинула его. Агентство вчинило им иск на сумму… — тут мой голос становится злым и звонким, — в пятьсот миллиардов вон. Четверо ребят, все из простых семей, сумма иска была явно завышена во много раз. Ни одна группа за всё время своей карьеры столько не зарабатывала. Более того, ни одна группа не приносила таких гигантских прибылей своему агентству. Но суд утвердил этот иск.

Немного молчу, давая время присутствующим осознать удивительную ситуацию.

— Попробуйте ещё раз осознать эту сумму. Полмиллиарда долларов, которые даже в годовом бюджете всей страны не затеряются. Кого-нибудь взволновало, что там могут выплатить эти мальчики, которым к тому же негласно запретили работать по профессии. Ни одно агентство не взяло их к себе. То есть, имела место ещё и внесудебная расправа.

— Да, в нашем обществе есть некие жестокие традиции, и что? Когда-то и у меня был момент, когда президент моего агентства собирался выкинуть меня за ворота и повесить на меня долг в шестнадцать миллионов долларов. Мне пришлось бы расплачиваться лет десять, если бы он не передумал…

— Но всё-таки передумал? — переспрашивает судья.

— Он сделал это под давлением внешних обстоятельств. Получил известие из Америки, что меня номинировали на Грэмми. В итоге, как вы, наверное, знаете, я его получила. Вовсе не из жалости он меня оставил работать.

Делаю паузу, но не кушаю твикс.

— Почему меня, юную и наивную, совершившую ошибку в экстремальной ситуации, можно было наказывать гигантской неустойкой, а взрослого опытного мужчину, который просто обязан взвешивать все свои поступки, нельзя?

— Госпожа Агдан! — ХиГун, имеющий вид изрядно бледный и затравленный, вдруг вскакивает со своего места.

Судейский взгляд почти материальной силы не останавливает мужчину. Адвокату тоже не удаётся удержать. ХиГун делает пару шагов в мою сторону, — непроизвольно напрягаюсь, моей охраны здесь нет, придётся самой его останавливать, — и вдруг падает на колени.

— Госпожа Агдан! Пожалейте! Я всё отдам, только отзовите свой иск!

Это что за хрень? Я в полном изумлении, судья тоже. Адвокат всё-таки оттаскивает своего клиента, помогает окрик судьи. Без слов киваю судье на ХиГуна, судья кивает в ответ.

— Господин ХиГун, позвольте поинтересоваться, это что за цирк вы тут устроили? — моим голосом можно замораживать мясо, звякаю дальше таким металлом, что самой не по себе. — Господин ХиГун, мы же оба знаем, что платить придётся не вам. Зачем вы устроили это представление?

Поняв, что ответа от замкнувшегося ответчика не дождёмся, обращаюсь к судье. Извиняюсь за несанкционированное выступление уже обычным, достаточно мягким тоном. Судья секунду раздумывает.

— У меня возник новый вопрос, госпожа Агдан. Что вы имели в виду под словами, что платить придётся не ответчику?

— Полагаю, вы сами понимаете, вы — человек опытный. Не может простой человек тягаться с чеболями, не имея поддержки за спиной, — весь мой вид говорит об элементарности догадки.

Судья, по всему видать, до такой мысли всё-таки не додумался. На ответчика глядит с новым выражением лица, которое мне почему-то нравится.

22 октября, суббота, время 17:40.

Сеул, пентхаус элитной высотки.

ВанХи, вице-президент «Самсунга» входит в комнату своей любимой двенадцатилетней дочки ТуЛан. Симпатичная девочка с живыми глазами не сразу замечает отца. Отплясывает под неслышную из-за наушников музыку перед экраном ноутбука, где выделывает невероятные па какая-то женская поп-группа.

Кажется, Агдан там нет, — машинально отмечает ВанХи и морщится. Что-то слишком много её становится вокруг. Сегодня даже на завершающем рабочую неделю совещании на высшем уровне ей посвятили несколько минут. Начальник СБ доложил, что Агдан выиграла встречный иск к Ю ХиГуну, который ранее отсудил у неё сто миллионов вон. Агдан ударила намного сокрушительнее, теперь ХиГуну придётся платить два миллиарда.

— Агдан выигрывает с разгромным счётом, — заключает шеф СБ. — Нам надо решить, что делать: подавать аппеляцию или соглашаться. Ещё можно оставить ХиГуна разбираться с этой проблемой самостоятельно…

Президент хмыкнул, но ничего не сказал. И так ясно, клерк средней руки не сможет выплатить такую сумму. Если только лет за сто.