Застеколье

– Спишь? – поинтересовался генерал, сидевший рядом.

Приоткрыв один глаз, посмотрел на начальника. В отличие от меня, он был трезв, как стеклышко. Старая школа!

– Почти, – лаконично отозвался я.

– Леонид, когда за МКАД выедем, тормозни у какой–нибудь кафушки. Кофе будешь пить?

– Я бы водки выпил, – честно сообщил я. – Грамм сто. А лучше –двести!

– Ну, точно к наркологу отправлю, – пригрозил генерал. – Давай–ка кофе.

– Ох, товарищ генерал, – хмыкнул я. – Я вам сейчас трезвым нужен? Сами виноваты – не фиг подчиненного недопаивать. Если прикажете протрезветь, так и скажите. Прямо сейчас протрезвлею… протрезвею, то есть.

Странно, я был абсолютно уверен, что коли понадобится, протрезвею мгновенно. Только, зачем же тогда было пить? А с другой–то стороны – зачем мне это вообще нужно? Пить, маяться похмельем по утрам. Может, ну его?

– С вами все ясно, – вздохнул генерал. – Придется товарища майора допаивать!

В зеркале я поймал недоуменный взгляд водителя. Чувствовалось – осуждает. Меня, за то, что наглею, а генерала – за то, что потакает каким–то майорам.

На наших дорогах много таких местечек – бензозаправка, рядом кафушка, предоставляющая услуги дальнобойщикам – перекусить–помыться – поспать на нормальной койке. На стоянке стояли две фуры, из которых доносились веселые голоса. Когда наш «броневик» затормозил, генерал вышел и приказал водителю:

– Посиди пока. Будет желание перекусить – потом и тебя отпустим.

В тамбуре «забегаловки» три двери. На первой картинкас писающим мальчиком и буквы «МЖ» (ни разу не видел картинки с писающей девочкой!), за другой, опять–таки, с мальчиком, но уже моющимся, слышался шум воды. У подоконника, переминаясь с ноги на ногу, ждала очереди девица в драных джинсах, кроссовках, в некогда белой футболке и с огромной сумкой.

«Барышне» было на вид лет тридцать. Хотя, если приглядеться, то можно догадаться, что под слоем грязи и нездоровой синевы скрывается более юная особа. Не удивился, если бы она оказалась несовершеннолетней. Наверное, стоило поговорить с девушкой, прочитать ей лекцию, но я не стал. В лучшем случае – рассмеется в лицо, в худшем – пошлет подальше. От хорошей жизни в шлюхи не идут…

Смерив нас профессиональным взглядом, «плечевка» отвернулась. Либо не сочла нас за достойных клиентов, либо «обслуживала» какую–то из фур…

Третья дверь и вела в кафе. За прилавком (или, теперь надо говорить – за стойкой?) клевала носом пожилая продавщица. Завидев посетителей, встрепенулась.

– Девушка, нам по паре кофе, бутербродов с ветчиной, с горбушей – тоже по паре, – попросил генерал у буфетчицы и, доверительно улыбнувшись, добавил: – И по двести водочки…

Просьбу генерал сопроводил купюрой с памятником Ярославу Мудрому. «Девушка», меланхолично посмотрела на бумажку и вместо ответа указала на плакат – «Алкогольными напитками не торгуем!». Унгерн глянул на меня, а я безропотно выложил еще одного «Ярослава». Смахнув бумажки, продавщица вытащила из–под прилавка бумажный пакет, вручила его Унгерну. Выставляя тарелку с бутербродами, сказала:

– Пить – на улицу. Кофе позже принесу…

– Цены, однако, – проворчал генерал. – Покруче московских…

– Так – за ночное время, за риск, – заступился я за продавщицу, хотя и сам был немало смущен. С такими ценами – точно пить бросишь!

На улице несколько столиков и кресел, похожих на мыльницы. Чем не летнее кафе? Генерал вытащил из пакета бутылку и, удовлетворенно крякнул, обнаружив, что в пакете имелись пластиковые стаканчики. Все предусмотрено!

Генерал выпил, поморщился, буркнул: «Теплая…» и принялся закусывать. А я держал в руках свою порцию и принюхивался к запаху. Боже ты мой, какой же он омерзительный! В сто крат хуже, чем Ксюхина «паста».

– Ты чего? – удивился генерал, доливая свой стаканчик.

– Да я сейчас… – вякнул я, продолжая нюхать. Показалось еще гаже…

– Водка как водка, – удивленно принюхался генерал к своему стаканчику: – Не высший сорт, но не «палёнка». Ее не нюхать, а пить надо!

Унгерн выпил, доел бутерброд с горбушей, поискал что–то глазами. Не иначе – салфетку! Смирившись, что в «забегаловках» такую роскошь не подают, полез за платком. (Мне иногда казалось, что запасы носовых платков у генерала бесконечны!) Тщательно вытер руки и, лишь тогда перешел к разговору.

– Спрашивай, майор, – улыбнулся Унгерн. – Оценил твою сдержанность.

– Так не о чем пока спрашивать, – пожал я плечами. – Если о киллерах, так выживший говорить не может. Лежит в палате, с охраной.

– Верно, – кивнул генерал. – Личности устанавливаются. Выясним, кто нас с тобой заказал. Или – только меня. Про «крота» не хочешь поговорить?

– А что про «крота»? И так понятно.

– Ну–ко, что вам понятно, товарищ майор? – заинтересовался генерал. – И кто крот?

– Ксюха. То есть – старший лейтенант Неволина.

– А почему ты так решил? Сам же говорил – слишком очевидно, чтобы она была «кротом».

– Именно поэтому. Те, кто ее «подставлял», так и полагали – мы на очевидное не клюнем, начнем искать. А это потраченное время. Плюс – недоверие.

– Совести у тебя нет, Олег Васильевич, – покачал головой генерал. – Попользовался девушкой – и ее же обвинил.

– Именно. Вы, генерал, представляете себе дресс–код секретарши?

– Получше майоров, – с сарказмом отозвался Унрен. – А что не так? Белый верх, черный низ. Юбка – не мини, но выше колен. Туфли на шпильках, колготки.

– Последнее, – скупо обронил я.

– Хм… А ведь и верно, – задумался генерал. – Одевание ваше.. Ну, тебя–то я не видел, а вот у Ксюхи… По полу ползала, трусы искала… Трусы – точно помню! А вот колготок не помню. Может, ты их закинул куда? Я ж не с самого начала смотрел…

– Не было их, – твердо сказал я. – Уж такое бы я запомнил. Как бы вы сами сказали – какой вывод напрашивается?

– Теоретически, могла она вообще без колготок быть. Но я бы такое заметил! А так… Разыграла истерику, а сама, заранее подготовилась, – вздохнул генерал. – Насчет спектакля я с самого начала предполагал. Если человек хочет стреляться, так он берет пистолет – и, мозги на стенку! А ей, вишь, надобно было продемонстрировать свое желание, зная, что остановят. А дальше… Создать нужную ситуацию…. В Штатах, такая вот, Ксюша, из тебя бы до конца жизни деньги доила…

– А в «конторе глубокого бурения»? – поинтересовался я.

– Сейчас на такие вещи проще смотрят… На усмотрение непосредственного начальника, то есть – меня! Девушку, коли установит служебная проверка, что сама спровоцировала – увольнение. Если начальник принудил – тут уже другое дело. Можно и под суд. Ну, не под уголовный, а офицерской чести. Погоны бы с тебя сняли, да и с нее за компанию. Ксения, прекрасно знала, что за такие вещи у нас по головке не гладят, но рискнула. Самый старый и, заметь – самый надежный способ привязать к себе начальника, хоть и номинального. Тем более, знала–то она тебя по старому времени, как скромного интеллигента. Даже если бы не выгорело ничего – ты бы ходил и стеснялся. Но, видишь ли, то, что девочка решила тебя к себе привязать – это еще не факт. Только – аргумент. Колготки – тоже слабенько. Что еще?

– Камеры мне покоя не дают. Та, что над дверью, – уточнил я. – Что–то мне подсказывает, что не по чину секретарше кабинет шефа разглядывать…

– Вот тут согласен, – кивнул генерал. – Не должно у нее этой «картинки» быть. И не в том дело, что не положено, а я самолично проводок перерезал. Как только офис под полпреда получили, так сразу и перерезал. Я же не знал, сколько ты будешь в Застеколье болтаться – неделю, год… А лишний кабинет, без «жучков» – он всегда пригодиться может. А коли секретарь решила инициативу проявить – то будь добра, доложи.

– И где, интересно, обещанное кофе? – начал я проявлять нетерпение.

Словно услышав, появилась и продавщица. Поставила на столик стаканчики, положила две мятых сторублевки и молча скрылась обратно. Я по–честному разделил «сдачу» и взялся за кофе. Конечно, так себе, но все лучше, чем водка.