Страница 10 из 62
Глава 2
— Постой, — сказал Ник за мной, его голос дрожал. — Это твоя мама?
Я точно пронзила его жутким взглядом, потому что он тут же попятился.
— Просто она не выглядит достаточно взрослой, — быстро объяснил он, запинаясь об свои ноги. — Я думал, это была твоя сестра.
Моя мама послала ему ослепительную улыбку, и я закатила глаза. Но, в защиту Ника, женщина на моем пороге выглядела не старше двадцати пяти. Трюк был в использовании увлажняющего крема, лучшей пластической хирургии и порой настоящей черной магии. Люди часто путали ее с моей сестрой или кузиной, так было с тех пор, как мне исполнилось пять. Конечно, учитывая, как я выглядела сейчас — растрепанные волосы, мешки под глазами и слой засохшей слизи — я должна была радоваться, что Ник вообще заметил семейное сходство.
— Ты такая грязная, — сказала мама на корейском, окинув меня взглядом карих глаз, которые замечали все изъяны. — Но ты хотя бы похудела. Следовала диете, которую я тебе послала?
— Нет, мама. Голодала, — рявкнула я на том же языке. — Такое бывает, когда папа проклинает меня, мешая зарабатывать.
— Не будь непочтительной, — упрекнула она, глядя на меня как можно мрачнее, не хмуря брови, чтобы не появились морщины. — Это ты просила этого. Твой отец не хотел, чтобы ты жила как крыса в норе. Кстати о крысах… — она коснулась моей головы с возмущением. — Твои бедные волосы! Ты совсем не заботилась о них?
— При чем тут волосы? — заорала я, отталкивая ее ладонь. — Что ты тут делаешь? И что ты сделала с моей квартирой?
Я указала на гостиную, где было столько работников, что я не видела дальше двери.
— Я улучшила ее, — ответила мама без стыда. — Ты — Опал Дракона. То, что его дочь живет в таком месте — оскорбление для Великого Ёна, и я прилетела исправить это.
Я не знала, что она исправила, но моя маленькая квартира стала наряднее. Бежевый дырявый ковер сменили темным паркетом, который казался еще темнее из-за белых шелковистых обоев, покрывших бетонные стены. Потолок был в обычной шпаклевке, как и во всех дешевых квартирах, но теперь там была лепнина в форме волн вокруг новой люстры.
Но все это было только холстом. Кроме стен, пола и потолка, мама поменяла все внутри, начав с мебели в гостиной, состоящей из дивана в шесть футов длиной, двух кресел с прямыми спинками и широкого кресла. Я смотрела на него и не понимала, как она умудрилась втиснуть это в крохотную гостиную, но поражало то, что новая мебель была белой. Я была Уборщиком. Если какой цвет и не нравился мне, то это белый.
— Работы было так много, что было сложно решить, с чего начать, — продолжала мама, повернулась, чтобы улыбнуться шестерым рабочим, которые пытались установить гранитные поверхности в моей крохотной кухне. — И я решила все убрать и начать заново. От этого работы стало больше, и мы немного отстали от графика, но, как видишь, тут уже намного лучше.
Она развернулась с гордой улыбкой, ожидая, что я упаду к ее ногам, благодаря ее за прибытие и «исправление» моей жизни.
— Где мои вещи? — сказала я вместо этого, разжав кулак, чтобы указать на большую картину лилии на стене на месте остатков моей коллекции. — Что ты сделала с моими вещами?!
— Не переживай, милая, все тут, — она повела меня в мою спальню, которая изменилась, как все. Матрац на полу пропал, его заменила новая большая кровать со столбиками и гора декоративных подушек. Там было и новое трюмо, несколько новых зеркал, а еще куча косметики любимых брендов матери. Новых вещей было так много, что я даже не заметила освещенную подставку с моими сокровищами — все были вычищены — на стене над новой кроватью, пока мама не указала на нее. — Видишь? — я вздохнула с облегчением. — Все там, — она прижала ладони с идеальным маникюром к бедрам. — Серьезно, Опал, я оскорблена, что ты подумала, что я выброшу твою коллекцию. Думаю, мило, что ты начала создавать свою, — ее губы изогнулись в теплой улыбке. — Ты так похожа на своего отца.
Капля радости при виде моей коллекции растаяла, как дым.
— Я не такая, как он, — прорычала я, повернувшись к ней. — И ты не имела права так делать! Это моя квартира!
— Ты — дочь Великого Ёна, — сказала она, словно это все оправдывало. Для моей матери так и было.
— Это не означает, что ты можешь врываться в мою жизнь и все менять!
— Твой отец оказывает тебе услугу, — возмутилась она. — Хоть ты оскорбила его и ослушалась, он продолжает заботиться о тебе. Кто, по-твоему, оплатил все это? — она показала на новую спальню гибкой рукой. — Эгоистка! Как можно быть такой неблагодарной.
Я была неблагодарной не просто так. Я не впервые обнаруживала дома новые вещи. Папа всегда так делал: если не получилось кнутом, использовал пряник. Но я выросла с этим бредом. Я знала, что это ничего не означало. Он не сожалел, он просто использовал то, чего у него было много — деньги — чтобы устыдить меня и заставить слушаться его.
Это было бы эффективнее, если бы не было так заметно отсутствие заботы со стороны родителей. Я была лишь человеком. Я могла ценить подарки, и какая дочь не хотела верить, что родители переживали за нее? Но, хоть мама втиснула в мою квартиру хорошие вещи, она не учла мои нужды. Это было как выставка.
Но, хоть было ясно, что родители и двух секунд не думали о том, чего я хотела, приоритеты отца были понятны. Он впихнул в мою квартиру «подарки», но я заметила, что не могла легко продать это. Тут не было украшений, антикварных вещей, что можно было быстро обменять на наличные. Все было высокого качества, но вряд ли кто захотел брать гранитные поверхности, сделанные под мою кухню. Даже «вычурная» мебель была ниже дорогих вкусов матери. Но было лучше, чем то, что разбили бандиты Коффмана. Даже если я продам все в квартире, мне не хватит, чтобы погасить весь долг.
Конечно, потому отец и решил заплатить за это.
— Я не хочу это.
— Опал! — закричала мама, ее милые глаза расширились от ужаса. — Твой отец…
— Мой отец считает меня дурой! — закричала я на нее. — Я уже не ребенок! Он не может просто бросить красивые вещи мне и ждать, что я забуду, что это все — его вина! Я «живу в дыре», потому что он проклял меня на неудачи!
— Не смей обвинять его! — недовольно сказала мама. — Знаешь, как ему больно видеть тебя такой? Ты — его дочь, его сокровище! Даже проклятие, на которое ты жалуешься, лишь доказательство, что он переживает. Думаешь, он тратил бы магию, огонь своей жизни, на другую смертную? Нужно быть благодарной!
— Я не буду благодарить за мучения! — завопила я. — Он проклял меня, мама! Он активно делает мою жизнь хуже, и ты защищаешь его! Ты понимаешь, что звучит так, словно тебе промыли мозги?
— Не промыли, — сказала она, выпрямилась во весь рост, хоть она была лишь чуть выше меня. — Я — Первая Смертная Великого Ёна! Любимая супруга высшего существа! Я дала твоему отцу все, что во мне есть, и взамен он поднял меня до высот, каких не надеется достичь ни один человек. Он даже признал мою дочь как свою. Ты понимаешь честь, Опал? Великий Ён поделился силой и защитой с нами, властью и богатством. Когда мы умрем, он будет чтить память о нас, хотя мир уже забудет наши имена. Это означает любить и быть любимой драконом. Это означает, что тебя ценят. Ты однажды поймешь.
— Я не хочу понимать, — с горечью сказала я. — Я не хочу быть сокровищем, и ты не должна хотеть. Мы люди, а не вещи.
— Дракон не видит разницы, — сказала она, голос стал нежнее. — Знаю, это сложно понять, милая, но твой отец — высшее существо. Его действия кажутся нам непонятными, мы — лишь смертные. Но он ценит тебя, Опал. Ты же знаешь это?
Я хмуро смотрела на нее.
— Если бы он меня ценил, он бы так не делал.
— Если бы ты понимала, ты бы его не заставляла, — рявкнула она. — Он хотел только уберечь тебя. Вся эта ситуация была твоей идеей! Ты обманом заманила его в этот глупый долг. Теперь ты винишь его в том, что он держит слово? Эгоистка! Ты постоянно винишь Великого Ёна в хитростях, но это ты так погрязла в паранойе, что не можешь даже просто принять подарок. Ты потеряла способность видеть, что мы с отцом хотим для тебя только лучшего!